Это и был Вальядол, столица Кошмарии.
На всякий случай Коля посадил "Искатель" в нескольких километрах от города, на уютной лужайке.
- Хотите пообедать у папы Барракудо? - спpocил Редькин, насмешливо глядя на Котлетоглотателя.
- О нет, мой маленький герой,-Сид покачал головой,- лучше я поголодаю. Идите сами, и пусть нимб великомученика освещает вам дорогу. А я, простой смертный, слабый и бесхребетный, лучше посплю. Я боюсь диктаторов.
-- Спите, Сид Джейрано,-Коля покраснел от злости как будто он не боится диктатора! - Отдыхайте, набирайтёсь сил. Вам ведь скоро опять глотать баранов, лопать 6ыков и пить ведрами кофе. Спите! А ты, Леро, отгоняй от спящего мух...
- Еще чего! - фыркнул попугай.
- Леро,- строго сказал Редькин.- За шар и за столь беззащитного дядю отвечаешь!
Он замотал утку в старый свитер Эдисона Назарович! и отправился освобождать заложников.
Был полдень, когда Коля вошел в Вальядол. Город плавился в зное и казался вымершим. Только тощие беж родные псы понуро стояли в тени, свесив розовые языки до земли. Кривые переулки, застроенные халупками из фанеры и жести, как грязные ручьи, впадали в главную и единственную улицу Цвай Карамболь. На этой улице находились лавки, почта, кинотеатр и кафе с фирменным блюдо "Печень покошмарному".
Цвай Карамболь упиралась в огромную площадь, на которой возвышался Дворец. |
Обливаясь потом, Коля добрел до дворцовых ворот чугунными львами по бокам. У ворот, на табуретке, сидел под зонтом сонный часовой в темных очках, шляпе, зеле ной сорочке и в шортах. Он чистил пилочкой ногти рядом с ним, на асфальте, стоял телефон и валялся автомат, похожий на отбойный молоток.
- Я насчет Утки,- сказал Коля и, развернув свитер показал птицу, которая тут же закрякала.
Часовой замер, затем схватил телефон и начал бешено набирать номер.
- Докладывает оборотень Чистоплюй! в трубку.- Прилетела Уточка!
Завыла сирена, ворота открылись, и выбежали два долговязых парня в точно такой же форме, что и чистоплюй. Из этого Редькин сделал вывод, что они тоже оборотни. Парни встали по бокам у Коли и повели его во двор Они долго шли по роскошным залам, поднимались и опускались по мраморным лестницам, кружили по темным лабиринтам коридоров, пока не остановились у массива дверей с табличкой "Тихо! Барракудо думает".
Один из сопровождающих открыл дверь и кивком пригласил Колю войти. Редькин шагнул, дверь бесшумно закрылась, и он остался в темноте, ослепший после яркого солнца. Узкая полоска света пробивалась из-за гофрированных штор.
Постояв несколько секунд, он начал двигаться на ощупь. Так беспомощно тыкается во тьме зала опоздавший к началу сеанса, натыкаясь на зрителей, пока чья-то решительная рука не пригвоздит его к пустому креслу. И когда глаза привыкли к сумраку, Коля начал осматриваться. Вдруг позади его раздался всплеск. Он обернулся и похолодел.
Щуплый человечек в длинной белой рубахе сидел на тахте и скалил зубы. Ноги его были опущены в таз с кипятком. Длинные обезьяньи руки касались пола. Из клубов пара проступали голый череп и морщинистое лицо с фарфоровыми, не мигающими глазками.
Что и говорить, зрелище было жутковатое, но Редькину удалось справиться с волнением. Он вынул из свитера птицу и протянул ее диктатору:
- Ваша Утка?
- Моя,-отозвался диктатор, пощупав кольцо.- Где взял?
- А прямо на дороге,- затараторил Коля - Иду себе, а она навстречу, и глаза такие умные-умные, и видно, хочет что-то сказать, я сразу понял, утка непростая, и тогда...
- Стоп! - прервал Барракудо.- Коротко о себе!
Коля опустил голову, не по-детски вздохнул и, печально глядя на диктатора, сказал:
- Зовут меня Робин. Фамилия Бобин. Мать умерла рано, я ее не помню. Говорят, она была леди. Отец - aнглийский боцман. С пяти лет я стал плавать с ним. Образование - среднее, незаконченное. Отец много пил и бил меня почем зря. Я не выдержал и во время стоянки в Гонконге сбежал. И вот брожу по свету в поисках дедушки по маминой линии...
Редькину удалось выдавить слезу, так нужную в этот момент. Слеза упала в таз, где парились конечности диктатора, звонко булькнула, и в месте ее падения выпрыгну, восклицательный знак.
Барракудо поморщился:
- Ужасно ноют ноги. Должно быть, задует сирокко,-Он хлопнул в ладоши, и появился оборотень.-Заложников отпустить. Расстреляем в следующий раз. Приготовить другу Робину комплексный обед No 3. Назначить на завтра парад. Сливы перебрали?
- Так точно! - выпалил оборотень.
- Молодцы. Порченые-продать. Хорошие - закатать в банки - и в подвал.
Закончив водную процедуру, диктатор натянул на голову кудрявый парик, надел халат, шлепанцы, подошел Коле и неожиданно прижал его к себе.
- Спасибо, друг,- бормотал Барракудо.- Утка символ моего могущества... Я не останусь в долгу...
После его объятий из Колиных карманов исчезли шариковая ручка и перочинный нож, но Коля обнаружь пропажу гораздо позже.
Барракудо пропел "Любил ли кто меня, как я?", подошел к окну и поднял шторы. Кабинет наполнился светом и Коля увидел на стенах странные картины: в тяжелых рамах висели рентгеновские снимки головы. Заметив удивление гостя, диктатор напыжился и с гордостью произнес
- Мои портреты! Вот на этом снимке мне 16 лет. А на этом - тридцать. Видишь, какой мозг?
- Да-а-а,- Редькин понимающе покачал головой, -это же мозг гения...
- С чего ты взял? - Барракудо слегка засмущался
- Для гениальности надо, чтоб мозг весил около килограмма,- не моргнув, соврал Редькин,- а у вас, судя по снимкам, полтора кило, а может, и все два.
- Сейчас, правда, поменьше осталось,- вздохнул диктатор,- приходится много думать... Но все равно,- он подмигнул Коле и хихикнул,- кое-что еще кумекаем.
- Как же тебя, Робин, отблагодарить? - Барракудо задумался
- Десять тысяч люриков - это, конечно, гипербола. Я тебе их не дам. Деньги портят человека, я на себе испытал.
- Да мне ваши люрики и не нужны,- Коля yлыбнулся,- на моем месте так поступил бы каждый! Мне бы поесть и дальше двигаться, дедушку искать...
- Э, нет, дорогой, раньше, чем завтра, я тебя не отпущу. Завтра состоится парад в честь Белой Утки, и ты, как ее спаситель, должен присутствовать.
В это время открылась дверь и вошел оборотень с огромным подносом, накрытым белоснежной салфеткой. Он поставил поднос на стол и быстрым движением как факир сдернул салфетку. С глубоким разочарованием Коля оглядел комплексный обед, состоящий из трех блюд: рыбки хакус, светящейся от обилия фосфора, яичка со штампом "Свежее до 1980 года" и компота из сухофруктов.
- Садись, Робин, ешь, не стесняйся. Мы люди простые без фокусов.
С обедом Редькин расправился за одну минуту.
- Молодец,- диктатор погладил его по голове и задумался.
- Хобби имеешь? - вдруг спросил он.
- А кто сейчас без хобби! - Коля усмехнулся:
Раньше я корабельные якоря собирал, а теперь марки коллекционирую.
- Хорошее у тебя хобби,- Барракудо завистливо вздохнул:
- А у меня оно такое, что и сказать стыдно.
Он оглянулся:
- Чужие карманы посещаю. Ворую говоря.
- И давно?
- Сколько себя помню. Это у нас наследственное. Он подсел к Редькину и жарко зашептал ему на ухо.
- Все делают вид, что ничего не замечают. Боятся. Министры перед тем, как ко мне идти, все из карманов выгребают. Тоска зеленая. Приходится им делать подарки, а потом их же и уводить. Представляешь?
- Да-а- Коля не знал, что сказать. Глава государства и на тебе! - А зачем вам, дядя Барракудо, воровать, извиняюсь, посещать чужие карманы? Вам ведь и так все отдают, когда захотите.
- Это неинтересно. Другое дело - пальчиками.- Глаза у диктатора заблестели.
- Двумя чуткими пальчиками провести ювелирную работу и извлечь из жилетки како-нибудь растяпы часики...
Он мечтательно прикрыл глаза и помолчал:
- А ты, значит, Робин, специалист по маркам? Барракудо прищурился, достал из тумбочки табакерку, раскрыл ее и протянул Редькину. Внутри табакерки лежала марка. При виде ее Коля оцепенел. Это была знаменитая Мальдивская марка. Всего три таких марки было выпущено сто лет назад. Одна из них исчезла в пучине Атлантики вместе с кораблем голландского купца.
Вторая марка сгорела во время знаменитого пожара в Чикаго. И вот сейчас он держал в руках последнюю Мальдивскую.
- Дарю! - сказал Барракудо, довольный эффектом.
- Это большая честь для меня,- взволнованно произнес Коля,- но...
- Никаких но! - диктатор улыбнулся, обнажив мелкие зубки грызуна.- Ты заслужил ее. Клади в карман. Иначе обижусь!
Коля принял подарок с восторгом и благодарностью.
- А теперь иди и хорошенько выспись. Завтра нам предстоит грандиозное зрелище. Дай-ка я тебя перед сном обниму и поцелую.
Он протянул руки к мальчику, но Редькин вспомнил хобби диктатора и расставаться с подарком не пожелал.
- Как бы вам не заразиться,- озабоченно произнес он,- я ведь гриппую...
Барракудо отпрянул и перестал дышать.
- Что же ты раньше молчал? - зло прошипел он я ведь с тобой контактировал, может, вирусы подцепил, может, уже началось...
- А вы меня и не спрашивали,- обиделся Коля, обняли ни с того ни с сего, я и предупредить не успел.
- Ладно,- Барракудо с сожалением взглянул на Колин карман, где лежала табакерка,- марш в постель, заразный мальчик!
Спать Колю уложили в большой и неуютной комнате на раскладушке. На стенах были нарисованы отвратительные чудовища, которые разевали огнедышащие пасти и говорили: "Спокойной ночи!" От малейшего движения Редькина раскладушка надрывно стонала. Красный глаз лун внимательно смотрел на него, будто большая и хищная рыба подплыла к окну в ожидании добычи. Луна мешал спать, Коля долго ворочался и, не выдержав, решил скрепить булавкой половинки штор. Булавка проткнула материю, в ту же секунду раздался вопль и кто-то свалился с подоконника. Редькин высунул голову и увидел человек сидящего на клумбе.
- Больно? - шепотом спросил Коля.
- Больно,-отозвался человек.
- А зачем в окне стояли?
- Да я же оборотень. Приставлен следить за тобой.
- А зачем за мной следить? - удивился Коля.
- Положено,- пробормотал оборотень, ощупывая тело.
- У нас в Кошмарии за всеми следят. Я за тобой слежу я кто-то за мной следит. Все о всех известно. |
- Да вы поднимитесь ко мне в комнату,- предложу Коля,- и наблюдайте за мной сколько влезет.
- Не положено,- уныло пробубнил оборотень слежка должна быть тайной...
- Дело ваше. Ночуйте на клумбе.
Коля вернулся к раскладушке. Был прожит трудный день. Глаза слипались. Оборотень вздыхал за окном, словно море, и Редькину вспомнилась поездка в Ялту. Потом голове все спуталось, закружилось. Верхом на Белой Утке ехал Барракудо, Сид, одичавший и грязный, сидел на дёреве, пожирая рыбу хекус, по небу летели оборотни, и прохожие разбегались по домам...
Редькин спал.
На следующий день на площади перед Дворцом состоялся праздничный парад. Барракудо был одет в белоснежный китель, увешанный коллекцией орденов, галифе с , трехцветными лампасами и сапоги-чулки. В девять часов утра, сгибаясь под тяжестью орденов, диктатор проковылял на своих кривых ножках к микрофону и произнес речь:
- Дети мои! Сегодня в нашей дружной семье большой праздник нашлась Белая Утка. Поздравляю себя, а значит, и вас! В честь этого радостного события приказываю воздвигнуть на площади мой бюст с Уткой на плече. Каждый житель Кошмарии обязан добровольно внести по одному люрику на строительство памятника. Пока я с вами - вы счастливы!
Он махнул платочком, и многотысячная толпа запела: "Веди нас, папа Барракудо". У людей были испуганные лица, они пели, глядя в землю, и между ними рыскали оборотни, выискивая молчащих.
Спаситель Белой Утки стоял рядом с диктатором, кипя от негодования. Вор и прохвост Барракудо держал под каблуком целый народ. Если бы у Коли был в руках пистолет, Кошмария в эту минуту лишилась бы "папы".
Пение кончилось, и тотчас же загудели сто огромных труб. Каждую трубу держали на плечах десять человек, и столько же человек дули в нее.
Шествие началось.
Первыми торжественно и величаво вышагивали слоны, обутые в огромные ботинки шестьдесят второго размера сзади весело бежали слонята в кедах. Поравнявшись с трибуной, слоны подняли хоботы, украшенные лентами:
и отрубили приветствие, которое тут же перевел Главный затейник:
- Слава Барракудо! Слава спасителю Белой Утки!
Затем на площадь вышли макаки. Все обезьяны были в белых маечках и белых трусиках. Они шли на задних лапках, радостно хихикали и что-то кричали.
- Много бананов нашему другу Робину! - перевел Главный затейник.
У трибуны все макаки сделали стойку на передних лапках и в таком положении удалились. Их сменили тигры. Они брели, лениво помахивая хвостами. На шее у каждого висела табличка с надписью: "Я бывший хищник".
Затейник дал знак, и заиграл оркестр. Тигры поднялись на задние лапы и принялись танцевать. Диктатор его министры хлопали в ладоши и кричали:
- А ну, полосатые, поддайте жару!
Оркестр смолк, площадь опустела, и тогда раздало рокот моторов. В небе появились три самолета - гордость Кошмарии. Они летели на небольшой высоте, покачивая крыльями в знак приветствия. Вдруг от самолетов начал! отделяться точки, которые тут же расцветали пышными бутонами парашютов. Коля с изумлением увидел под парашютами огромных черепах. К их панцирям были привинчены портреты диктатора. Десант спускался прямо на площадь. Приземлившись, черепахи неторопливо удалились под аплодисменты, волоча за собой парашюты. Барракудо был в восторге и приказал немедленно произвести всех трех летчиков в фельдмаршалы.
Заканчивался парад шествием оборотней. Они катились на роликовых коньках, держали шляпы у сердца и преданно глядя на диктатора, горланили песню:
Амускэ зито пeлoгopa Зазандра аль эль кабиола.
Фуэнка каррих паномора, Дибоза оарпо нирманола.
Энкара бенци бонцв слип. Гатара тедро лонод флип.
Алькова хаби фиронал, Крещандо гот унд кабронал.
В Колином дневнике есть перевод этой песни с пометкой: "Рифму перевести не удалось".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18