Кстати, удобно ли держать в руке меч с такой рукоятью? На улице Пират вел себя сдержанно. Со всеми взрослыми здоровался. Никому из них в голову не приходило, что этот воспитанный мальчик может любую рейку превратить в меч. А посмотрели бы вы на Пирата, какой он дома послушный: если нужно, всегда в магазин сбегает; заботится о братишке, меньшом Пиратике. Но стоит ему перемахнуть через рельсы узкоколейки, стоит увидеть дамбу, поросшую маргаритками и маками, высокое синее небо над ней...
- Эй, Стручок, ну чего ты по тропиночке вышагиваешь? Боишься запачкаться? Барышня-чистюля!
Поднимет свой меч со львенком на рукояти и становится старшим среди самых что ни на есть бывалых пиратов.
- Вперед, черные души! Я вам все грехи отпускаю!..
И "черные души" шлепают по грязи, рубятся до изнеможения.
"Что они там задумали? - спрашивает себя Капитан, краешком глаза следя за Пиратом.- Это ведь он небось?"
Петька-Седой, прозванный так из-за цвета своих волос, сидит сразу за Пиратом. Петька вытягивает ногу и толкает Пирата. Тот - нуль внимания. Только передвинулся так, чтобы Петьке больше не достать, и прилежно глядит перед собой. Седой привстал, парта его заскрипела. Пират чувствует на затылке Петькино дыхание. Окаменел. "Что этому Седому нужно? Только вожатую разозлит..."
- Пират, Капитан на тебя смотрит!
Вожатая заметила приподнявшегося, будто на задние лапки суслик, Петьку, нервно постучала карандашом по столу. "Эка невидаль, вот уставилась! - Седой плюхнулся на скамейку, принял невинный вид. - А вдруг моряки знают, вдруг предал нас кто-нибудь? Почему Капитан так смотрит? Может, подслушали..."
В классе тем временем продолжается сбор отряда. Вместе с весной и молодой травкой проклюнулись в классе и тройки, зачирикали вслед за прилетевшими птицами. Плачутся учителя на шестой "В". Действительно трудный класс, никакой дисциплины! И тогда старшая пионервожатая решила созвать тревожный сбор...
- Тихо там! Продолжай, Лена!
Кто хочет выступить? Лена. Кто сделает доклад? Лена. С кого следует брать пример? С Лены. Лена стоит возле учительского стола, повернулась к классу. Полненькая, с овальным лицом, умными глазами. Недовольна она этой своей ролью. Еще подумают, что она нарочно...
- Продолжай, Лена!
- В нашем отряде нет дружбы, никакого товарищества. Мальчики сами по себе, девочки тоже.
- Это верно, - сама того не ожидая, подала голос Маргарита.
Все мальчишки, все, кроме Капитана, глядят на нее насмешливо, строят рожи, пускаются на всякие циркачества. Петух размахивает рукой, будто кадилом. Лена смутилась. Вообще-то она могла бы сказать про Петуха вожатой, и тогда бы еще посмотрели, кто поп, а кто нет, но Лена не ябеда.
- А как дружно живут другие классы? Например, шестой "А". За весь год ни одной драки, ни единой! Ни у кого из них никаких прозвищ. А мы? Можно подумать, что у нас и имен-то нет. ("О-о, Петух переборщил с этим своим кадилом - ничего больше придумать не в силах, что ли?") Вместо Маргариты Зубрита...
Маргарита сидит на первой парте, носит очки и вообще круглая отличница. Некоторыми предметами она так увлечена, что выучивает еще не заданные уроки. У Маргариты-Зубриты на правой руке три пальца всегда подогнуты, а два сложены вместе, - в любой момент Зубрита готова поднять руку, вызваться отвечать.
- Вместо Пейчо - Чичо Пей.
Возмутительно! Рассмеялись все, даже девочки, а уж Чичо Пей так и заливается,
- Еж, Стручок...
У Ежа короткая стрижка, волосы, цвета соломы, как заколдованные - куда ни причеши, все равно торчат в разные стороны, словом, вылитый еж. А вот Стручок, ничем он не похож на стручок; никто и не помнит, когда и за что его так прозвали. Верно, обидное прозвище, и пираты (Стручок из их компании) смягчают его до "мистера Стручокинса" или кличут еще проще - "Струча". О других прозвищах известны целые истории. Стефчо, например, прозвали Торпеда, потому что... Впрочем, это очень длинная история.
- Султан...
Ну, этого ясно, за что так зовут, - слишком он толстый. Взгляд Лены миновал Капитана, Тот смотрит на нее, даже благодарно кивает.
- Мичман...
- Оса...
- Борис! Ты просто невыносим!..
Старшая пионервожатая еще очень молода и быстро вспыхивает. Мичман лениво поднимается с места и, опершись на парту, спокойно отвечает:
- Я ведь просто помогаю ей. Чтобы не пропустила какого-нибудь прозвища.
Все расшумелись. Вожатая застучала карандашом. Петька-Седой, воспользовавшись временным замешательством, спрашивает у Пирата шепотом.
- С какой стороны она лежит?
- С правой.
- Ладно! - Лена принимает вызов. - Оса. Хорошо ли это - называть меня так?
- Вообще-то... - Мичман делает нарочитую паузу, чтобы показать, что не совсем в этом убежден, - нехорошо.
- Разве не вместе решили мы выпускать эту газету? И не злиться! Так ведь было?
Девчонки, все до единой, повернулись к Мичману, с возмущением уставились на него. Мичман позабыл о всяких там глотках и совсем уж собрался сразить их ядовитым словцом, как вдруг в классе послышалось тонкое, великолепное:
- Зззз! Зззз!
- Кто жужжит? Кто там жужжит?
Вожатая решительно двинулась в ту сторону, откуда неслось жужжание. Все, кто сидел на первых партах, обернулись и уставились на тех, кто сидит за спиной; эти, в свою очередь, оглянулись на следующих, а те...
На последней парте сидит Чичо Пей. Он подмигивает всем сидящим впереди него. На щеках у него обозначились ямочки, они так и трепещут: точка, тире, точка, точка, тире - ну прямо азбука Морзе. Еж совсем замучил его, издавая звуки откуда-то из глуби живота, и он чувствует, что вот сейчас, сию минуту не удержится от смеха. Чичо Пея вообще очень нетрудно рассмешить.
- Это ты?
- Нет, не я.
Он едва сдерживается, чтобы не захихикать.
- Это не он, - заступается Лиляна, высокая и тоненькая, как черешня.
- Ты?
Еж с полным правом обиделся - не только потому, что не он жужжал, а еще потому, что он точно знал, кто именно.
- Ты?
Стручок с достоинством поднялся:
- Ну что вы! Мой голос гораздо ниже.
И в подтверждение гуднул разок - весьма почтительно и коротко.
Вожатая уверена, что звук пришел откуда-то из этой группы. Из сомнительных остался только Петух.
- Ты?
Взгляд Петуха перескакивает с места на место, старательно избегая строгих очей старшей пионервожатой. Положение спасает Мичман.
- А где наша отрядная вожатая? - Он так и кипит от возмущения. - Пришла в начале года, мелькнула потом еще разочка два - и все, исчезла!
Класс совсем уж расшумелся. Теперь можно услышать лишь того, кто вопит что было мочи:
- Тихо!
Петух облегченно вздыхает.
- Почему ее не нарисуете в стенгазете? Почему, а?
- Тихо! Борис, сядь!
Капитан слегка дергает его снизу.
- В совете отряда, в редколлегии одни девчонки! - пронзительно выкрикивает Петька-Седой и тут же прячется за спины.
- Им, что ли, командовать над нами? - подхватывает его мысль Еж.
Старшая пионервожатая стучит.
- Тихо! По местам! Продолжай, Лена!
У той уже весь запал вышел, она продолжает упавшим голосом:
- Другие вместе ходят на экскурсии, в кино, устраивают игры...
- Это верно.
- ...отмечают дни рождения. А у нас? Ничегошеньки. Мы отряд только на бумаге.
Она останавливается. Заметив, что Петька-Седой корчится и кусает губы, говорит вожатой:
- Ой, смотрите, Пете плохо!
Капитан с Мичманом переглядываются. Ну, это уж совсем!..
Вожатая подходит к Петьке. Пионеры повскакали со своих мест, сгрудились вокруг Петькиной парты. А он закатил глаза - видны одни белки, не издает ни звука.
- Что с тобой, Петя?
- Ничего, - отвечает тот замирающим голосом. - Я досижу до конца... сбора...
- Какой он бледный! Какой бледный! - нагнетает панику Еж. Он с ногами взобрался на парту, перевесился через плечи других ребят.
- Болит у тебя где-нибудь? - Голос вожатой полон сочувствия и тревоги.
- Ox... немного.
- Он со второго урока мучается, - говорит Румяна. Короткие косички у нее украшены белыми бантами.
Ее заявление весьма помогает. Даже Султан, который был заранее предупрежден, что возможен трюк, и тот поверил.
- Где болит-то? - к ужасу Капитана и Мичмана, спрашивает он.
Вожатая гладит Петьку по русым волосам. "Со второго урока, а все же остался на сбор!" - с умилением думает она.
- Ох, тут вот, справа...
- Какой он бледный! Просто как мел! - продолжает Еж.
- Аппендицит! - ставит диагноз Султан. Только теперь он замечает отчаянные знаки моряков. Но воспринимает их как проявление недоверия.
- Точно, аппендицит, я от папы знаю.
Отец у него врач.
Вожатая просто теряется: что предпринять?
- Иди, Петя, - говорит она. - Кто живет недалеко от тебя?
- Я, - встает перед ней Еж.
- И я!
- И я!
Это Петух со Стручком.
- Проводить его, да? Я тоже живу рядом, - поднимается и Пират.
Вожатая внезапно перехватывает взгляды Седого и Пирата. Тень сомнения пробегает у нее в душе. Нет, нет, она не верит, что мальчики - в особенности Стоянчо (это Пират) - могут сейчас обманывать.
- Дома сразу ложись в кровать, и тут же вызовите врача, - советует она.
Седой, поднявшийся тем временем, с мученическим видом выслушивает ее и кивает. Он тащится к двери, поддерживаемый Ежом и Пиратом. Петух несет его портфель. На ходу он вздыхает, с благодарностью похлопывает Султана по плечу. Султан в умилении. Стручок остается на месте. Класс начинает успокаиваться, но тут вожатая решает дать еще одно очень важное указание. Вдруг Пете дома положат на живот теплое? Мать или бабушка. А от этого будет хуже.
И она отправляет вслед Стручка. Уже в дверях тот оборачивается и спрашивает:
- Может, ему холодное приложить?
- Ни холодного, ни теплого! Лежать и вызвать врача!
- Понятно.
Мичман выпускает воздух сразу из двойной шины. Он возмущен, но в то же время, и даже больше этого, восхищен:
- Ловкач!
4. В ПЛЕНУ У ПИРАТОВ
- Ловкач!
Петька-Седой устрашающе надвигается на Ваню. Бедный Юнга попал к пиратам в плен.
- Говори, где доска!
- Не знаю.
- Не знаешь? Вот я тебе сейчас расквашу нос! Ваню нынче пораньше пообедал и отправился к устью. Сел на дамбе, принялся ждать моряков. Небо над ним чистое, по-майски синее. Пахнет молодой травой и сыростью. Землекопы с кирпичного завода вскинули на плечи кирки и двинулись вверх по узкоколейке.
Малыш прошелся по дамбе, - скоро бате * Димо, машинист, проедет на своей дрезине с вагонетками. Поезд у него крошечный, будто заводная игрушка.
---------
* Бате - обращение к родственнику, который старше на несколько лет.
- Бате Димо-о-о! Покатаешь?
- В другой раз, Ваню.
- Ладно.
Бате Димо очень добрый, он несколько раз уже катал его.
Ваню вернулся к устью. Тут было очень интересно. Он собрал несколько сухих щепок. Пустил их по течению, старался как можно дольше не потерять из виду. Речка была еще мутной после вчерашнего дождя. При ее слиянии с Большой рекой щепки задерживались, скапливались, вертелись все вместе. Там, под старой вербой, нависшей над рекой, был скрытый водоворот. Когда-то, рассказывают, в него затянуло бродягу. Украл будто бы не то арбуз, не то курицу, а хозяин заметил и погнался за ним. А может, и ничего не крал, а побежал он из страха, как бы его не обвинили в краже. Кинулся он в воду, и его затянуло и закрутило, как щепку. На другой день прибило его к корням на острове. Ребята знали про это страшное место и сторонились его, хотя умели плавать.
У Ваню уже дней десять каникулы - малышню ведь гораздо раньше распускают. По утрам, пока старшие в школе, Юнга или болтался за кирпичным заводом возле бате Димо, или копал червей для рыбалки (самые толстые водились вот под этими камнями), или просто сидел где-нибудь, мечтая об Африке. Африка! Как-то он видел кино. В Африке...
Собака на кирпичном заводе зашлась в лае. Ваню выбрался на дамбу и оцепенел.
Из города вдоль узкоколейки двигался Цыган со своим псом. Это был самый здоровенный пес из тех, каких только Ваню приходилось видеть. Чистопородная овчарка, а звали его, неизвестно почему, Чико. Чико бежал вперед, возвращался, радостно подпрыгивал и опять бросался вперед. А на собаку с кирпичного никакого внимания. Чико был гордым и умным псом. Цыган обучил его разным "номерам". Пес носил ему садок для рыбы, исполнял всякое приказание. Еж говорил, что есть у Цыгана "секретное" слово: стоит произнести его - и Чико перекусит горло кому хочешь.
Ваню залег, потом ринулся вниз по склону дамбы. Чуть ли не на корточках перебрался через мостки. Быстро вскарабкался на толстенный вяз. На стволе было немало сучьев, и если знать, за какой из них взяться рукой и на какой опереться ногой, до первого разветвления можно подняться, как по лестнице. А дальше было еще легче - вяз густой и развесистый. Ваню высоко забрался, притаился среди листвы.
Цыган был уже на дамбе. Ходил он по-особенному - словно на цыпочки поднимался на каждом шагу. Совсем как Чико, будто перенял его походку ловкую, крадущуюся. И еще он то и дело озирался, глаза беспокойные. Сколько ему лет, никто не знал: он несколько раз был второгодником, а потом и вовсе бросил ходить в школу.
- К чему мне это? Я в профессора не собираюсь, - отвечал он, когда его спрашивали.
И не догадывались люди, что в этом ответе таится скрытая обида.
Одно время он помогал своему отцу, возчику Пе'шо. Прошел месяц, два подрались они на товарной станции. Отец был пьян.
- Вор! - закричал он. - Родного отца обкрадываешь!
И стал лупить сына. Сначала Цыган уклонялся от ударов. А потом и сам пустил в ход кулаки. Тут вмешались грузчики, до этого потешавшиеся, глядя на них, оттащили Цыгана. Кто-то сунул руку ему в карман, достал деньги и отдал их отцу. Другой залепил парнишке пощечину. Цыган не проронил ни слова.
Рассказывали про него и другие истории, похожие на эту. Где-то подобрал он Чико, ходили они всегда вместе, рыбачили на реке. Цыган относил рыбу своей больной матери. Была она единственным человеком, кто имел власть над Цыганом, кто питал к нему любовь.
Чико первым добрался до устья, уперся передними лапами в самую кромку берега. Облаял щепки, которые все еще вертелись на темной поверхности воды, поточил о мостки когти. Несколько раз обежал вяз, принялся обнюхивать ствол. Ваню затаил дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16