- Это не честно.
Она только глазами повела в мою сторону, взяла в одну руку кулек с карамельками, другой открыла сумочку и переложила ее со скамейки на колени. Она положила кулек с карамельками в сумочку, только сумочку она не закрыла, сумочка - уж не знаю, как это вышло, - оказалась на асфальте, все из нее вывалилось: зеркальце, расческа, записная книжка, ручка, носовой платок и... студенческий билет. Врач помог ей все это собрать. Студенческий билет он раскрыл, почитал и сказал:
- Спасибо. Теперь я знаю все, что мне нужно. Я приду.
Вот как она ему сообщила и как ее зовут и где искать. Таких хитрюг мне не приходилось еще встречать.
- Советую вам отнестись к этому серьезно, - сказал я, когда врач ушел. - Пропустишь случай - всю жизнь жалеть будешь.
- Ты что, - спросила она, - амур на охоте?
Она положила мне на колени кулечек с карамельками и ушла. Мне было жаль, что уже все кончилось: сам намечтал! И как здорово! Хотелось, чтоб они поженились. Но как я узнаю об этом? Скоро я понял: то, что ты намечтал, никогда от тебя не отвяжется. О том, чтоб они поженились, я мечтал без конца. (Очень жаль, что я не сообразил им в это время намечтать квартиру.) Однажды я набрал "03" и спросил женщину, которая принимает вызовы, не знает ли она, женился ли уже их врач, который в очках, молодой такой. Ну и выругала меня женщина! Я часа два после этого к телефону боялся подойти.
Много раз мне мерещилось, будто я их вижу идущими по улице. Как-то в сумерки они появились передо мной, как волшебники в фильме, как будто из вечернего воздуха соткались. Он был все в тех же очках, но в другом костюме; она тоже была одета по-другому. Но я столько раз ошибался, что решил как следует проверить. Я несколько раз забегал вперед и смотрел на них, потом отставал. Они остановились у автомата выпить газировки, я тоже сунулся со своей монетой. Я так на них пялился, что только с третьего раза в щелку попал.
- Как ты думаешь, - спросила она, - долго еще этот шпик будет за нами ходить?
- Скоро отстанет, - ответил он и опрокинул над моей головой стакан.
В стакане еще было немного с красным сиропчиком. Не они! Да и вряд ли я их узнаю: в мечтах люди меняются до неузнаваемости.
Так оно и вышло. Однажды у входа в кинотеатр со мной заговорил человек: как поживаешь, и прочее. Я отвечал, а сам думал: "Кажется, это сын большого дедушкиного приятеля, в их семье кто-то руку сломал". Рядом с ним стояла женщина.
- А мы о тебе часто вспоминаем, - сказал он.
- Мне тоже приходится о вас думать, - сказал я. - Позавчера мы с дедом о вас говорили. Рука у вашей мамы не болит уже?
И он и женщина засмеялись. Только тогда я сообразил, кто они.
- Я так и знал, что вы поженитесь, - сказал я.
Я проводил их до самого дома. Я сказал:
- Не мешало бы взглянуть, как вы живете.
Наверно, ни у одного человека на свете мечта не ютилась в такой маленькой комнатенке. Комнатенку эту они снимали у старушки. Старушка обо мне слышала - ее позвали, чтоб она взглянула на меня. Она стала называть меня "сваток". Теперь, правда, тимуровцем называет: я чем могу стараюсь помочь своей мечте - делаю для них покупки, через деда я нашел для них хороших и недорогих мастеров, которые всего за сорок пять рублей и им, и старушке жилплощадь побелили, по моему совету они купили себе тахту, а никудышную кровать отнесли на чердак; в нашем подвале я нашел прекрасно сохранившуюся детскую кроватку, в которой я сам спал первые четыре года жизни, - я притащил ее для их малыша. Я объяснил, конечно, что кровать чешская и в прекрасном состоянии. Об эстетической стороне я тоже позаботился: принес им две картины. Одну купил, другую мне на день рождения подарили. Папа сказал о ней: "Хороша!" - и я решил: для мечты будет. Но что можно придумать, когда маленькая комнатенка, да еще и ребеночек. Нет, бесквартирная мечта - это не для меня. Я стараюсь вовсю, мечтаю, чтоб им поскорее дали двухкомнатную в новом районе. Как специалист, могу сказать: намечтать квартиру - это самое трудное. Но все же помаленьку продвигается: уже начали строить дом, в котором им квартиру выделили.
Его зовут Вадим, ее - Марина, а их малыша - Максимом. Еще мы с ними встретимся в этой истории.
Кто ответит, зачем мне понадобились эти заботы? Почему я пекусь об этих людях без всякой пользы для себя? Никто. Это необъяснимо. Надо просто знать, что это случается с людьми, и быть начеку: на тебя накатывает, а ты переключайся на дельное или беги, как я только что убежал от Танюшки.
И хотя я остался без марки, я чувствовал себя человеком, который большой опасности избежал. Страшно подумать, в какой расход меня бы ввела новая живая мечта: я бы каждый день навещал Танюшку, носил бы ей подарки. А как же иначе? Разве станет нормальный человек что-то жалеть для дочери своей? Я достал из портфеля калькулятор, вещицу на полупроводниках за пятьдесят пять рублей. Только вчера мне дед его подарил к началу учебного года. Вообще-то пользу можно и на пальцах высчитать, даже дошкольник понимает, когда выгодно, а когда нет, но калькулятор еще большую ясность вносит в жизнь. Недаром дед сказал:
- Помни, все в жизни можно подсчитать!
Я подсчитал, сколько бы израсходовал на Танюшку за год, если бы в день тратил по пятьдесят копеек. Порядочная сумма получилась - пришлось бы от коллекционирования отказаться. А польза? Нет, таких цифр, чтоб пользу подсчитать, не было. Я погладил пальцами калькулятор: лежит вот на ладони, и все тебе ясно, и даже мечту можно перевести в цифры и решить, что с ней делать. Калькулятор советовал убрать ее из жизни. Только вот как это сделать, если на меня накатывает? Как защиплет в глазах, как разольется тепло в груди! И не дай бог, если еще поблизости в детский шарик какой-нибудь проказник задудит.
Я задумался. Я спокоен был, мысли не суетились, а чтобы уверенней себя чувствовать, я перемножал, делил и возводил в степень разные числа. В первый раз я серьезно решал, как дальше жить - здраво, не для виду, не для того, чтоб побаловаться калькулятором. И вот пришла ясность: с одной живой мечтой я как-нибудь управлюсь - пусть остается, раз уж я к ней привязался. А другие, если по-человечески жить хочу, близко не подпускать, какими бы заманчивыми ни казались. Волю проявить, в кулаке себя держать! Вот так! Это мой обет. Я прислушался к себе, каков я в кулаке. Воля наполняла меня - сперва твердым стал живот, потом мускулы рук и ног напряглись, я становился почти каменным. Прекрасно! Калькулятор я решил носить в кармане, чтобы он мне всегда о моем обете напоминал.
Я сидел на бугорке у забора, за которым парники и грядки треста зеленого строительства, все на той же узкой плывущей вниз улице, вблизи лопушандии, - но какой она теперь была далекой! Наверно, кое-кому из читателей показалось, что я слишком долго просидел на этом бугорке. Знаю таких: читают книжки, чтоб узнать, кто на ком женился. А если человек думает о важном, им это не интересно. Не понимают люди, что главное в книжке - это польза, совет. В каждой книжке столько советов, что только успевай брать. Одна книжка так и называется: "1000 советов домашней хозяйке". В другой - "Мечты сбываются" - советов не меньше, только они не пронумерованы. Как научиться ловить язя? Как отличить охотника от браконьера? Как достать запчасти для трактора? Как питаться, чтобы не было изжоги? Как помыть голову морской водой? Пожалуйста, учись - для того и книга писалась. В одном автор этой книги ошибся: он всем советует мечтать, а не понимает, что мечта бывает далекой, а бывает живой. Далекая мечта безобидна, далеких у человека может быть сколько угодно. А вот живая требует забот и средств. Тут я бы посоветовал: сперва подсчитай, а потом мечтай.
О том, как два джентльмена вели в лесу не совсем обычный
разговор. В этой главе вы найдете полезный совет, касающийся
того, как лучше всего преподносить себя людям
Мне нравятся здешние звуки: то дужкой ведра звякнет, то цепью у собачьей будки, а то курица закудахчет до того заполоханно, что хочется спросить: "Что, собственно, произошло?" Все это будит мою фантазию, у меня появляются планы - а что за жизнь без планов?
Я сидел на том же бугорке у глухого забора и поглядывал в ту сторону, откуда должны были появиться две красивые девочки из нашего класса, Люсенька Витович и Света Подлубная. Я задумал пройтись с ними до школы, а потом по школьному двору. План мой разрастался, сами собой придумывались подробности: Люсеньке я разок положу руку на плечо, а со Светой я так буду держаться, что каждому станет ясно: я и ей могу руку на плечо положить, да только мне неохота.
Меня одно смущало: захочет ли Света идти вместе со мной. Она на меня дуется. Смешно сказать: из-за того, что я ее дернул за нос. В классе такая забава пошла: меня дергали, и я дергал. Мне и в голову не пришло, что такого гордого человека, как Света, за нос дергать нельзя. Я без всякой злости ее дернул, всего разок и не сильно. А она покраснела и чуть не заплакала. Вот какие разные люди бывают: другого дерни за нос или хоть пинка дай - он даже не заметит, а Света мне этого простить не может. Раньше, если мне хотелось поговорить об интересном, я к ней подсаживался. Есть, конечно, в нашем классе и другие, с кем можно об интересном поговорить, но никто не умеет во время разговора так серьезно смотреть на тебя, так внимательно слушать, - разговор получается замечательный. Я специально для этих разговоров журнал "Наука и жизнь" читал. Лишиться такого собеседника из-за ерунды! Я стал придумывать, как подлизаться к Свете, чтобы ей даже в голову не пришло, что я подлизываюсь.
Папа говорит, что у меня каждый день от полутора до двух тысяч планов. Это, конечно, преувеличение. Но в то утро у меня сразу же новый план появился, как только я их увидел, двух очкастых людей - мать и сына. Они шли, взявшись за руки, низкорослые, не скажешь, что красивые; это были люди новые, иначе бы они с таким интересом не осматривали каждый домишко и не шарахнулись бы от собаки, которая любит пугать новичков, бросаясь со страшным лаем на сетку ограды. Я сразу понял, что это наша новая классная руководительница с сыном: такими мне описал их вчера Горбылевский - он их видел, когда приходил в школу за учебниками. (С прежней нашей классной руководительницей, Еленой Николаевной, мы расстались в конце прошлого учебного года: она переехала в другой город.) Я решил с ними познакомиться: не помешает. Да и интересно будет в школьный двор заявиться с новым классным руководителем. Обо мне говорят: "Быстроглазый раньше всех поспевает". Приятно, когда это подтверждается.
Я закомлюсь с людьми двумя способами. Первый способ такой: я говорю "привет", и человек отвечает "привет". А что ему еще остается? И пока он соображает, где меня встречал, я ему что-нибудь смешное говорю, - и вот мы знакомы. Второй способ - дербервилевский. Тут я представляюсь лордом Дербервилем, цилиндр приподнимаю и держусь с достоинством. Попробуй-ка пройти мимо, если сам лорд Дербервиль тебе представляется. С этими я решил знакомиться дербервилевским способом. Я отбросил портфель, и сейчас же у меня в руке появился стек, я стал им похлопывать по голенищу своего охотничьего сапога. Моя охотничья куртка в клетку и с отворотами была небрежно застегнута на одну пуговицу, светлый цилиндр я приподнял над головой и подержал его подольше, чтоб они разобрались, что это не кепка какая-нибудь.
- Лорд Дербервиль, - сказал я, - приветствует вас в своих охотничьих угодьях.
Я поклонился даме и протянул руку ее сыну. Кто-то из них ойкнул, скорей всего учительница, потому что сын ее уж очень неожиданно вырвал у нее руку и бросился ко мне. Сколько рукопожатий! Уже пора было отпустить руку лорда Дербервиля, но он все тряс. Он говорил, что зовут его Генри Хиггинс ("Вы, конечно, слышали обо мне, сэр?"), что он изучает языки и счастлив познакомиться со знаменитым охотником и сыщиком.
- Я просто счастлив, сэр. Я просто счастлив! - И все тряс мою руку.
Я не знал, что думать. Он и правда был счастлив. Я подумал: "Может, он чокнутый и в самом деле себя Хиггинсом считает?" Но учительница смотрела на его проделки без удивления. Она сказала:
- Вот уж не думала, что в этих краях проживает еще один знаменитый англичанин.
- Мама, ты иди, - сказал Хиггинс, - мы с лордом поохотимся. Тебе ведь это не интересно, правда?
- Не интересно, - сказала учительница, - но я не люблю, когда меня бросают посреди улицы.
- Посреди леса, мама! Иди по этой тропинке, и ты выйдешь прямо к колледжу. Ну я тебя прошу! У нас с лордом совсем мало времени.
Учительница пошла, но неохотно - понятно было, что она сейчас остановится.
- Сэр, - сказал я, - по-моему, ваша матушка хочет вам что-то сказать.
- О! - ответил Генри Хиггинс. - Ее нужно поцеловать, без этого она не может работать.
Учительница наклонилась к нему, когда он к ней подбежал, и он ее поцеловал. Конечно, это вызвало бы удивление, проделай такое кто-нибудь из нашего класса. Но Генри Хиггинс - это совсем другое дело. Ах, как он нежен со своей матушкой!
- Простите, сэр, что я вас оставил. Мы с матушкой очень привязаны друг к другу - ей целый день будет чего-то недоставать, если я ее не поцелую, - подтвердил Генри Хиггинс мои мысли.
Потом он добавил, по-хиггинсовски смутившись, - скулы его покраснели, и веснушки на них перестали быть видны:
- Дело в том, сэр, что мы вдвоем на целом свете. Представьте, я даже не знаю, кто был мой отец.
Мне захотелось спросить, на самом ли это деле или это касается только Генри Хиггинса, но я спохватился, что такой вопрос не к лицу лорду Дербервилю.
- Ах, сэр, - сказал я, - чего не бывает! Представьте, сэр, мой отец совсем не лорд Дербервиль.
- О сэр, - сказал он, - как это интересно! Кто же ваш настоящий отец?
Ему в самом деле было интересно. Он переминался с ноги на ногу и смотрел мне в рот - срочно надо было придумать, кто мой настоящий отец.
- Ни за что не догадаетесь, - ответил я. - Мой отец граф... - Как назло, я позабыл фамилии всех английских графов. - Мой отец, сэр... - Я тянул время. - Мой отец... О, вы ни за что не догадаетесь...
- Граф Мальборо!
- О! - изумился Дербервиль. - О, сэр, как вы догадались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27