— Интересно, — пробормотал Эркюль Пуаро.
— Понятно, — сказал Ридл. — Итак, поскольку обед был назначен на четверть девятого, первый раз вы, как обычно, пробили в гонг в восемь минут девятого?
— Совершенно верно, сэр, но не как обычно. Обычно обед бывал в восемь. Сэр Джервас распорядился, чтобы обед задержали на четверть часа, так как поздним поездом он ожидал какого-то джентльмена.
Говоря это, Снелл слегка поклонился в сторону Пуаро.
— Когда ваш господин направлялся в кабинет, не показался ли он вам расстроенным чем-то или встревоженным?
— Не скажу, сэр. Выражение его лица я не разглядел — было слишком далеко. Я просто увидел его, вот и все.
— Он был один, когда шел в кабинет?
— Да, сэр.
— А никто после этого не проходил в кабинет?
— Не скажу, сэр. Я сам тут же прошел в буфетную и находился там, пока не прозвонил первый раз к обеду в восемь минут девятого.
— Именно тогда вы и услышали выстрел?
— Да, сэр.
Пуаро осторожно вставил вопрос:
— Я полагаю, были и другие, кто слышал этот выстрел?
— Да, сэр. Мистер Хьюго и мисс Кардуэлл. И мисс Лингард.
— Эти люди тоже находились в холле?
— Мисс Лингард как раз вышла из гостиной, а мисс Кардуэлл и мистер Хьюго спускались в это время по лестнице.
Пуаро спросил:
— А был ли какой-нибудь разговор на эту тему?
— Ну, сэр, мистер Хьюго спросил, будет ли шампан-кое на обед. Я ответил, что подают херес, рейнвейн и бургундское.
— Он подумал, что хлопнула пробка от шампанского?
— Да, сэр.
— Но никто не отнесся к этому серьезно?
— О нет, сэр. Они все, разговаривая и смеясь, направились в гостиную.
— А где были другие члены семейства?
— Не скажу, сэр. Майор Ридл сказал:
— Вам что-нибудь известно об этом пистолете? — Он протянул его Снеллу.
— О да, сэр. Он принадлежал сэру Джервасу. Он всегда держал его здесь, в ящике стола.
— Он был обычно заряжен?
— Не скажу, сэр.
Майор Ридл убрал пистолет и прочистил горло.
— А сейчас, Снелл, я хочу задать вам один весьма важный вопрос. Я надеюсь, вы ответите на него по всей правде. Не известна ли вам какая-либо причина, которая могла бы привести вашего господина к самоубийству?
— Нет, сэр. Ни о чем таком я не знаю.
— Не показалось ли вам поведение сэра Джерваса в последнее время странным? Не был ли он подавлен? Или встревожен?
Снелл, как бы извиняясь, прокашлялся.
— Вы уж простите меня, сэр, что я это говорю, но поведение сэра Джерваса в последнее время могло показаться странным незнакомым людям. Он был в высшей степени оригинальный джентльмен, сэр.
— Да-да, я.отдаю себе в этом отчет.
— Незнакомые люди, сэр, не всегда понимали сэра Джерваса.
Снелл подчеркнул последнее предложение.
— Знаю, знаю. Но не было ли чего такого, что бы в ы лично назвали необычным?
Дворецкий заколебался.
— По-моему, сэр, сэр Джервас был чем-то встревожен, — сказал он наконец.
— Подавлен или встревожен?
— Не сказал бы, что подавлен, сэр. Встревожен — это да.
— А вы не догадываетесь о причине этой тревоги?
— Нет, сэр.
— К примеру, не была ли она связана с каким-то определенным человеком?
— Не скажу, сэр. Во всяком случае, это всего лишь мое впечатление.
И снова заговорил Пуаро:
— Самоубийство вас удивило?
— Очень, сэр. Для меня это был страшный удар. Я и думать не думал о подобном.
Пуаро задумчиво кивнул.
Ридл взглянул на него, потом сказал:
— Ну, Снелл, пожалуй, это и все, что мы хотели спросить у вас. Вы совершенно уверены, что больше нет ничего такого, о чем вы бы хотели нам сообщить? Скажем, какой-нибудь необычный инцидент, который имел место в последние несколько дней?
Дворецкий, вставая, покачал головой.
— Нет, сэр, абсолютно ничего.
— Тогда вы можете идти.
— Спасибо, сэр.
Перед самой дверью Снелл отступил назад и отошел в сторону. В комнату вплыла леди Чевеникс-Гор.Ее тело плотно облегало восточное с виду одеяние из пурпурно-оранжевого шелка, на лице — безмятежное выражение, манеры — спокойные, собранные.
— Леди Чевеникс-Гор. Майор Ридл вскочил.
— Мне сказали, — заговорила она, — что вы хотели бы побеседовать со мной, вот я и пришла.
— Может, пройдем в другую комнату? Здесь вам, наверное, не очень удобно?
Леди Чевеникс-Гор покачала головой и села на один из стульев Чиппендейла.
— Да нет, какая разница? — пробормотала она.
— Вы хорошо сделали, леди Чевеникс-Гор, что отбросили чувства в сторону. Представляю, какой это для вас страшный удар и...
Она прервала его.
— Сначала это действительно был удар, — признала она. Тон у нее был легкий, свободный. — Но ведь Смерти, право, вы знаете, нет, есть только Изменение. — Она помолчала, потом добавила: — Собственно говоря, в данный момент Джервас стоит сразу же за вашим левым плечом. Я отчетливо его вижу.
Левое плечо майора Ридла невольно дернулось. Он с сомнением посмотрел на леди Чевеникс-Гор. Ее лицо расплылось в счастливой улыбке.
— Вы, разумеется, не верите. Впрочем, не вы одни. Для меня же спиритический мир столь же реален, как и этот, наш. Пожалуйста, спрашивайте меня, что хотите, и не беспокойтесь о том, что расстроите меня. Я нисколько не расстроена. Все, видите ли, в руках Судьбы.
Нельзя избежать своей Кармы. Все сходится... зеркало... все.
— Зеркало, мадам?! — спросил Пуаро.
Она неопределенно кивнула в сторону разбитого зеркала.
— Да. Оно раскололось, вы видите. Символ! Вы знаете стихотворение Теннисона? Я, бывало, читала его девочкой — хотя, разумеется, тогда я не понимала подлинного его смысла, известного лишь посвященным «Зеркало треснуло пополам». «За мною пришло Проклятье!» — вскричала леди Шэллотт». Именно это и случилось с Джервасом. На него вдруг снизошло Проклятье. Я полагаю, вам известно, что на большинстве старых родов лежит какое-нибудь проклятье... Зеркало треснуло. Он знал, что он обречен! Пришло проклятье!
— Но, мадам, зеркало ведь треснуло не от какого-то там проклятья, а от пули!
Леди Чевеникс-Гор в той же милой туманной манере сказала:
— Право, это все одно и то же... Это была Судьба.
— Но ваш муж застрелился.
Леди Чевеникс-Гор снисходительно улыбнулась.
— Разумеется, ему бы не следовало этого делать. Но Джервас всегда был нетерпелив. Он просто не умел ждать. Его час настал — и он пошел ему навстречу. Это все так просто, право.
Майор Ридл в раздражении прокашлялся и резко сказал:
— Выходит, вы нисколько не удивились, что ваш муж лишил себя жизни? Вы ожидали, что подобное случится?
— О нет. — Ее глаза широко раскрылись. — Нельзя предвидеть будущее. Джервас, разумеется, был весьма странный, весьма необычный человек. Он был совершенно непохож на других. Он был одним из Великих, рожденных вновь. Какое-то время я это знала. По-моему, он и сам это знал. Он обнаружил, что ему очень трудно удовлетворять глупым мелким требованиям каждодневной жизни. — Потом, устремив взгляд над
плечом майора Ридла, она добавила: — Сейчас он улыбается. Думает, наверное, какие мы все глупые. А мы и вправду глупые. Прямо как малые дети. Притворяемся, будто жизнь реально существует и будто она так важна... А ведь жизнь — это всего лишь одна из Великих Иллюзий.
Чувствуя, что он ведет борьбу, обреченную на поражение, майор Ридл в отчаянии спросил:
— Значит, вы совершенно не в состоянии подсказать нам, с чего бы это вашему мужу вздумалось лишать себя жизни?
Она пожала тонкими плечами.
— Нами движут силы — они движут нами... Вам не понять, вы ведь мыслите только в материальном плане.
Пуаро кашлянул.
— Раз уж мы заговорили о материальной стороне, мадам, вы не подскажете нам, как ваш муж распорядился своими деньгами?
— Деньгами? — Она широко раскрыла глаза. — Я никогда не думаю о деньгах. — В ее тоне послышалось пренебрежение.
Пуаро тут же сменил тему.
— В какое время вы сегодня спустились к обеду?
— Время?! Что такое Время? Бесконечность — вот-ртвет. Время бесконечно.
Пуаро пробормотал:
— Зато ваш муж, мадам, был весьма щепетилен в отношении времени, особенно, говорят, относительно обеденного часа.
— Милый Джервас. — Она снисходительно улыбнулась. — В этом смысле он был безрассуден, но это доставляло ему радость, поэтому мы никогда не опаздывали.
— Когда раздался первый гонг, мадам, вы были в гостиной?
— Нет, я находилась у себя в комнате.
— А вы не помните, кто был в гостиной, когда вы спустились?
— Почти все, я думаю, — неопределенно сказала леди Чевеникс-Гор. — Это имеет какое-нибудь значение?
— Возможно, и нет, — признал Пуаро. — Тогда вот еще что. Ваш муж никогда не говорил вам о том, будто он подозревает, что его грабят?
Вопрос, казалось, совершенно не заинтересовал леди Чевеникс-Гор.
— Грабят? Нет, не думаю.
— Грабят, обманывают — каким-то образом обирают?..
— Нет-нет... не думаю... Да посмей кто-нибудь сделать подобное, Джервас бы взбеленился.
— Во всяком случае, вам он об этом ничего не говорил?
— Нет-нет. — Леди Чевеникс-Гор покачала головой, по-прежнему не проявляя особого интереса. — Я бы запомнила...
— Когда вы в последний раз видели мужа живым?
— Он заглянул ко мне, как обычно, прежде чем спуститься вниз. У меня как раз была служанка. Он просто сказал, что идет вниз.
— О чем он в основном говорил последние несколько недель?
— Да об истории рода. Она у. него так хорошо шла. А эту смешную старушенцию, мисс Лингард, он считал прямо бесценной. Она выискивала для него материалы в Британском музее и все такое прочее. Вы знаете, она работала с лордом Малкастером над его книгой. И она проявляла такт — я имею в виду, она не отыскивала ненужное. В конце концов, бывают такие предки, которых лучше не откапывать. А Джервас был весьма чувствителен. Она и мне помогала. Она раздобыла для меня уйму информации о Хатшепсут Вы знаете, я ведь перевоплощение Хатшепсут.
Леди Чевеникс-Гор сделала это заявление совершенно спокойным тоном.
— А до того, — продолжала она, — я была жрицей в Атлантиде.
Майор Ридл слегка пошевелился на своем стуле.
— Ээ... ээ... весьма интересно. Ну, леди Чевеникс-Гор, право, я думаю, это и все. Очень мило с вашей стороны.
Леди Чевеникс-Гор встала, прижимая к себе свое Восточное одеяние.
— Спокойной ночи, — сказала она, и ее взор переместился на какую-то точку над плечом майора
Ридла. — Спокойной ночи, Джервас, дорогой. Мне бы хотелось, чтобы ты пришел, но я знаю, что ты должен остаться здесь. — Потом, как бы разъясняя присутствующим, она добавила: — По крайней мере, сутки надо оставаться на том месте, где ты отошел. Пройдет какое-то время, прежде чем ты сможешь передвигаться и общаться.
Она выплыла из комнаты.Майор Ридлотер лоб.
— Уф-ф-ф, — пробормотал он. — Я и думать не думал, что она до такой степени чокнутая. Неужто она и вправду верит во всю эту чепуху?
Пуаро задумчиво покачал головой.
— Вероятно, это ей помогает, — сказал он. — В данный момент ей нужно создать для себя какой-то иллюзорный мир для того, чтобы можно было убежать от голой реальности смерти мужа.
— Ее вполне можно признать невменяемой и отправить в сумасшедший дом, — сказал майор Ридл. — Столько всякой чепухи и ни единого разумного слова.
— Нет-нет, друг мой. Интересно, что в массе этого словоблудия прорезается вдруг нечто весьма проницательное. Она доказала это своим замечанием о такте мисс Лингард, которая старается не откапывать нежелательных пращуров. Поверьте мне, леди Чевеникс-Гор далеко не дура.
Он встал и заходил взад-вперед по комнате.
— В этом деле есть вещи, которые мне не нравятся. Нет, они мне совсем не нравятся.
Ридл посмотрел на него с любопытством.
— Вы хотите сказать, нет мотива для самоубийства?
— Самоубийство, самоубийство? Да нет же, говорю вам! Психологически все неверно. Каким Чевеникс-Гор представлялся самому себе? Колоссом, исключительной личностью, центром вселенной! Разве такой человек покончит с собой? Безусловно, нет. Он скорее уничтожит кого-нибудь другого — какого-нибудь жалкого мураша в человеческом обличье, который посмел ему досадить... Подобный акт он мог бы рассматривать как необходимый — как освященный! Но самоуничтожение? Уничтожение такого «я»?
— Все это очень хорошо, Пуаро. Однако улики весьма недвусмысленные. Дверь заперта, ключ у него в кармане. Окно закрыто и закреплено на шпингалет.
Подобное случается в книгах, но я никогда не встречал такого в реальной жизни. Хотите еще что-нибудь сказать?
— Разумеется, хочу. — Пуаро уселся в кресло. — Вот он я, Чевеникс-Гор. Я сижу за своим письменным столом. Я намерен покончить с собой, потому что, к примеру, я обнаружил, что мое родовое имя самым ужасным образом обесчещено. Это не очень убедительно, но допустим, что этого достаточно. И что же я делаю? Как курица лапой, царапаю на листке бумаги «ПРОСТИТЕ». Ну, это еще куда ни шло. Затем я открываю ящик письменного стола, вытаскиваю пистолет, который там держу, заряжаю его, если он не заряжен, и — я что, стреляюсь? Нет, сначала я разворачиваю кресло — вот так, слегка склоняюсь направо — вот так, и только уж потом я прикладываю пистолет к виску и выстреливаю!
Пуаро вскочил с кресла и, резко повернувшись, спросил:
— Где же тут смысл, я вас спрашиваю? Зачем разворачивать кресло? Скажем, висела бы там на стене картина — ну, это еще можно было бы как-то понять. Например, какой-нибудь портрет, который умирающему захотелось бы запечатлеть в предсмертном взоре, но ведь там оконная занавеска — нет-нет, это бессмысленно.
— А вдруг ему захотелось выглянуть в окно? Бросить прощальный взгляд на поместье?
— Друг мой, вы говорите это без всякого убеждения. Собственно, вы сами знаете, что это вздор. В восемь минут девятого было темно, да и занавески-то были задернуты. Нет, нужно найти какое-то другое объяснение...
— Насколько я вижу, есть только одно: Джервас Чевеникс-Гор был сумасшедший.
Пуаро недовольно покачал головой. Майор Ридл встал.
— Идемте, — бросил он. — Побеседуем с остальными. Может, чего и добьемся.
ГЛАВА 6
После трудностей с леди Чевеникс-Гор майор Ридл испытал значительное облегчение, имея дело с таким трезво мыслящим адвокатом, как Форбс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10