Разумеется, жена ждала меня в конце коридора. Она стояла у окна, в ее выпрямленной спине ощущалась напряженность…

12

– Ну что, обошлось?
– Да, знаешь ли, он меня совсем убил. Хоть он и псих, но все у него идет по первому классу. Начинает нести явный вздор, который ни в какие ворота не лезет, а потом из этого вздора возникает четкое и ясное построение, словно картина в рамке. Взять, например, эту ассоциацию «Марс» – ведь если не держаться настороже, можно принять его всерьез, не так ли? Как ни странно, у меня такое впечатление, что он из интеллигентов.
– Сумасшедший – это сумасшедший.
– А я думаю все-таки, что было бы натяжкой полагать, будто он все берет с потолка – все свои рассуждения о праве собственности, о сохранных акваториях… Посмотри, как логично все, связанное с «Марсом».
– Ну, будет, будет, ты уже начинаешь его выгораживать. Ты случайно не заразился от него?
– Гм… Не могу, понимаешь ли, отказать ему в определенной силе убеждения.
– Ты мне лучше скажи, почему за ним не приезжают, раз обещали?
– Вот то-то и оно! Главное, вспыльчив он до болезненности. И вдобавок ножом владеет превосходно!.. Я тебе не успел рассказать, но жизнь моя несколько раз буквально висела на волоске. Впрочем, если говорить честно, не на таковского напал…
– Слушай! – словно решившись, взволнованно произнесла она. – А ведь я его узнала!
– Что такое?
– Когда я внесла чай, его профиль… и еще смех… Я думаю, что не ошибаюсь… Я с ним несколько раз встречалась на лестнице…
– На какой лестнице?
– На нашей, разумеется. Подметаю лестничную площадку, а он спускается сверху. Может быть, он живет на третьем или четвертом этаже?
– Что-то не верится. Ведь та женщина определенно звонила из дому. Если они живут тут же над нами, то зачем было звонить? Просто пришла бы сюда, и дело с концом. Вдобавок еще тридцать минут… Как ни мешкай, а больше трех минут это бы не заняло.
– И все-таки есть в этом что-то неладное, вот как хочешь.
– А ты не обозналась?
– Уж очень он приметно разговаривает. У него при разговоре все лицо ходуном ходит…
– Как, ты с ним даже разговаривала?
– Всего один раз… Он поздоровался со мной, завел разговор о страховании, а потом попрощался… Вообще этот разговор насчет страхования тоже был какой-то странный. Такой странный, что я запомнила… Будто бы его компания решила учредить страховку на случаи помешательства, и вот он производит опрос населения, как эту страховку лучше назвать. Предлагаются будто бы два названия: страхование сумасшествия и страхование здравомыслия. Вот вам, говорит, какое из этих двух названий больше нравится?
– Действительно странно… даже если это не он, есть между ними что-то общее, это несомненно.
– Какой голос был у его жены по телефону? У тебя не создалось впечатление, что говорят откуда-то неподалеку? Помех было немного?..
– Ну, знаешь, этого я уже не помню… Погоди-ка, раз уж на то пошло… Из его визитной карточки вырезан адрес… Если, как ты говоришь, он живет этажом или двумя выше, тогда все понятно!
– Правильно, так оно и есть! – с жаром подхватила жена. – Ему не хотелось, чтобы мы сразу узнали, где обретается его супруга, вот он и решил проделать эту маленькую операцию.
– Но если это так, значит, его жена тоже с самого начала во всем замешана. Они заранее сговорились, что он будет торчать у меня не менее тридцати минут, иначе быть не может.
– Поэтому ждать дальше напрасно. И поскольку все теперь понятно, надо немедленно известить полицию.
– Нет, погоди. Для того чтобы двое вступили в заговор, они должны быть либо оба сумасшедшие, либо оба в здравом уме. Невозможно представить себе, чтобы муж и жена свихнулись на одной и той же бредовой идее, поэтому нам остается считать их нормальными. Если без всякой причины вполне нормальных людей отдать в руки полиции…
– Причина есть. И очень важная. Он вломился насильно, без приглашения. Это незаконное вторжение в чужое жилище!
– Ну что ты! Конечно, мы его не приглашали, но ведь и не отказывали ему…
– Потому, что нам наврали, будто он буйный!
– И свидетелей у нас нет… Он будет все отрицать, только и всего.
– Что же, так дальше и терпеть?
– Раз мы решили, что он – в здравом уме, достаточно дать ему ясно понять, что чем скорее он отсюда уберется, тем лучше…
– В здравом уме! Так уж непременно в здравом уме! Он просто хитроумный мерзавец и больше ничего… Марсианские участки, страхование сумасшедших… Этот наглый торгаш прекрасно понимает, что взашей его отсюда не вытолкнут, и собирается спокойненько ждать, пока мы не уступим!
– Ну-ну, не надо так горячиться. Суетливым нищим мало подают… – Эти слова моего гостя вырвались у меня непроизвольно, и я мгновенно ощутил острое чувство униженности. – Я тебя прекрасно понимаю и понимаю твое настроение… Нет, это очень похоже на правду, все это вполне возможно… Но у нас ведь только косвенные доказательства и нет ни одного решающего, достаточно убедительного…
– Нужно, чтоб он почувствовал… – Она подавила раздражение и заговорила почти просительно: – Ведь если ты ему скажешь, никакого толку не будет. Твоя манера говорить так или иначе выдаст твою неуверенность. Он и не подумает сдвинуться с места, и все равно волей-неволей придется обращаться в полицию.
– Ты ничего не знаешь. Ты не говорила с ним один на один и потому еще можешь питать какие-то иллюзии. Ты бы хоть посмотрела, как он работает языком и как работает ножом!
В тот же момент, как бы в ответ на мои слова, из кабинета донеслось тупое «бряк», словно что-то грузно рухнуло на пол. Впрочем, слово «рухнуло» было подсказано мне расцвеченным надеждой воображением: когда человек падает в обморок, звук получается более глухой. Скорее, подумалось мне, с высоты человеческого роста упала сама собой кипа толстых томов. Но поскольку мой гость не свалился, а все же что-то произошло, я ощутил замешательство. Лицо жены окаменело.
– Решающее доказательство будет, – проговорила она. – Я сейчас обойду верхние этажи и все узнаю.
– В этом нет необходимости. А вот удостовериться, тот ли это самый человек, пожалуй, стоит. Имя его нам известно – Танака Итиро, остается только поглядеть внизу таблички на почтовых ящиках.
– Ничего не выйдет. Жильцы с третьего и четвертого этажей табличек почему-то не выставили. Да ты не беспокойся, там всего, кажется, две квартиры, так что я быстро…
– Понимаешь, кто его знает, что это за женщина… Если она – его сообщница, то такая, наверное, наглая тварь…
Из кабинета вновь послышался странный звук – на сей раз долгий, но прерывистый, словно волочили по полу мой ящик с картотекой или стенные часы. Поскольку истолковать этот звук было трудно, он казался особенно зловещим и угрожающим.
– Да, это надо прекратить. Рисковать нам совершенно незачем.
– Рисковать?
– Раз уж у него хватило бесстыдства, чтобы решиться на это… Он не представлял, какая его ожидает ловушка… и тогда, например… – Я нес околесицу, сам не зная толком, что хочу сказать, прислушиваясь к новой мысли, всплывающей у меня в сознании. – Конечно, такая штука… это уж вряд ли, я думаю, но…
– Что – вряд ли?
– Я хочу сказать… Предположим, например, этот тип явился сюда для того, чтобы установить некое алиби… По телефону говорила не сама его жена, а ее голос, записанный на пленку… Магнитофон включается часовым механизмом… Понимаешь? Он убил свою жену и, чтобы установить алиби…
– Как же здесь может получиться алиби?
– Очень просто. Раз она была жива и звонила по телефону, когда он уже сидел у нас в прихожей.
– Да нет, я не об этом. Как магнитофон с часовым механизмом может крутить номерной диск телефона?
– И то верно, – произнес я немного разочарованно. – Действительно, чтобы позвонить по телефону, кто-то должен набрать номер…
– Вот есть у тебя один недостаток – очень уж ты мнителен. А на самом деле бояться и ломать голову нечего, все обстоит очень просто. Например, только эта женщина собралась выходить, как у нее схватило живот, или ее ударило током от стиральной машины, или она поскользнулась на цементном полу у себя в прихожей…
Возможно, я мнителен. А может быть, это у нее не хватает воображения. Во всяком случае мне очень хотелось поспорить с нею, но было не время для семейных разногласий. Как раз в эту минуту шум, доносившийся из кабинета, был заглушен звуками падения. По всем признакам демонстрация мощи душевнобольного была в самом разгаре.
– Он там, видимо, рвет и мечет.
– Под зеркалом лежит гаечный ключ. Сунь в карман.
– А ты тоже будь осторожна, не зарывайся слишком…
Жена кивнула мне, оправила воротничок и крадучись пошла по коридору. Подождав, пока входная дверь закрылась за ней, я направился было в гостиную за гаечным ключом, но тут грохот внезапно прекратился и наступила мертвая тишина. Я моментально помчался в кабинет. Меня подгоняло нетерпение, как будто если я сейчас, сию секунду не захвачу его на месте, то навеки упущу случай сорвать маску с этого оборотня…

13

Рывком распахнув дверь, я встал на пороге и решительным, вызывающим взглядом обвел комнату. Но мой воинственный дух тут же испарился без следа.
Никаких признаков разгрома, рисовавшегося в моем воображении, не было.
Сам гость сидел на стуле, аккуратно сдвинув колени, на том же месте, что и прежде, и совершенно невозможно было представить себе, что он только сейчас производил какие-то энергичные действия.
– Что решил семейный совет? – осведомился он. – У меня такое впечатление, сэнсэй, что на вашу супругу можно положиться.
– Бросьте притворяться, – проговорил я, восстановив, наконец, кое-как душевное равновесие. – Что вы здесь сейчас вытворяли?
– А, это?..
Он беспечно кивнул, а затем, взявшись обеими руками за сиденье, не вставая, принялся совершать идиотские прыжки вместе со стулом, вертясь при этом вокруг своей оси.
Итак, звуки падения – это когда он стучал пятками по полу.
Итак, впечатление, будто что-то волокут – это когда стул, поворачиваясь, задевал ножками за пол.
– Это мое изобретение – гимнастика со стулом… она же – марсианская гимнастика… На Марсе, видите ли, сила тяжести значительно меньше, и я ежедневно проделываю такие упражнения…
Подпрыгивая на своем стуле, он с ужасным грохотом пересек комнату и доскакал до окна. Я поспешно завладел тем местом, которое он только что занимал. Во-первых, так было ближе к двери, а во-вторых, гораздо ближе к пресловутому ножу.
– Хватит с меня вашего Марса и вашей гимнастики! – заорал я. – Вы бы лучше… Давайте-ка начистоту. Вы ведь живете где-то над нами, этажом или двумя выше, не так ли? Не отпирайтесь, все уже известно. Ага, вот и ваша карточка… Теперь мне совершенно ясно, почему вы отрезали место с адресом!
Я не надеялся на ответ, я рассчитывал только нанести ему психологический удар, а заодно и дать себе разрядку.
Гость с изумленным видом уставился на свою визитную карточку, которую я бросил перед ним на стол. Затем плечи его бессильно обвисли и, свесившись со стула набок, он произнес:
– А вам, оказывается, уже все известно?
Теперь оторопел я – так неожиданно быстро он сознался. И он не преминул немедленно воспользоваться моим коротким замешательством и сразу нанес ответный удар.
– Это ваша супруга вам сообщила. Беда с этими женщинами.
– Вас это не касается.
Я попытался отразить нападение, но удар попал в цель. Своей манерой выражаться гость определенно намекал на то, что между ним и моей женой существуют какие-то неведомые мне отношения. От ног по всему телу у меня вдруг поползло ощущение зыбкости, похожее на страх высоты, и я изо всех сил вцепился в самого себя.
Только не обращай внимания, мысленно твердил я, подставляя себе плечо, чтобы не потерять равновесия… Это же всего-навсего клевета, заурядный тактический прием, имеющий целью расколоть наши ряды… Стоит клюнуть на эту удочку, и мы немедленно будем пойманы… Ничего, пусть только вернется жена, я прямо тут же, на месте, разоблачу его, сорву с него гнусную маску…
– Боюсь, сэнсэй, что здесь недоразумение. Ваша супруга слишком поторопилась. Честное слово, никакого дурного умысла у нас нет.
– Бросьте мне голову морочить. Ничего вы про мою жену сказать не можете. А вот как насчет вашей собственной супруги? Живем мы рядом, соседи, даже встречались, наверное, и не раз, и вдруг она так бессовестно мне налгала! Право, надо совсем стыд потерять…
– Лгала? Это моя-то жена?.. – Брови у него полезли на лоб, и вся физиономия выразила неподдельное и глубокое изумление. – Это невозможно. Немыслимо… Впрочем, оставим это… О моей жене больше ни слова, сэнсэй, пожалуйста… Иначе вы безмерно огорчите меня…
– Ах, я вас огорчу? Вы там устраиваете заговор, морочите людям голову, а я о вас – ни слова? Поразительное бесстыдство, прямо пробу ставить негде!
– Ну что уж вы так… Разве я вам не говорил? Ведь она помешанная… Да нет, говорил я вам, сэнсэй, припомните хорошенько… Как это ни прискорбно, она у меня совсем спятила.
– А вот она утверждает, что это вы спятили!
– Да… – произнес он со вздохом. – К моему великому огорчению, она в этом совершенно уверена. Так посудите сами, сэнсэй, можем ли мы, несчастные супруги, взаимно подозревающие друг друга в сумасшествии, можем ли мы, как вам угодно было выразиться, устраивать заговоры и все такое прочее?.. – Он вдруг оживился. – Это было бы поразительно… Честное слово, это было бы как во сне…
Клоунада софизмов. Калейдоскоп крючкотворства. Едва ворочая языком, холодным и вялым, похожим на снулую рыбу, я проговорил:
– Для чего же ваша супруга лгала?
– Прекратите! Я вам сказал, что не желаю слушать. Преследовать такими подозрениями наивную, чистую, как Будда, женщину… Я этого не вынесу!
– Ладно, пусть не лгала, но…
– В чем она, по-вашему, солгала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14