– На улице дождь, – предупредила Клер.
– Я выйду с вами, – предложил Ник и, как бы предупреждая возможные возражения присутствующих, легонько коснулся ее спины. – Мы немного пройдемся с Габриэлой. Скоро увидимся, – пообещал он.
Габриэла бросила быстрый взгляд на дочь, но Дина ответила ледяным взором, словно все, что было между ними в течение шестнадцати лет, теперь осталось в прошлом. Клер и Дина молча смотрели вслед удалявшейся паре.
– Это возмутительно, – прошептала Клер.
Дина не ответила.
Клер дернула Гарри за рукав:
– Ты бы мог поверить, что можно вот так бесстыдно флиртовать у тела бывшего мужа?
– Это все-таки лучше, чем заниматься тем же самым при живом муже, – добродушно заметил он.
– Все-таки, – добавила Дина, – это не она флиртует с ним, а он заигрывает с нею.
Прогулка
Дождь кончился, небо прояснилось, и только мокрый асфальт да лужицы напоминали о недавней грозе. Солнце сияло в синем небе, обрамленное белыми пушистыми облаками. Перемена погоды словно помогала рассеять тягостную атмосферу похорон. Утро было таким серым и хмурым, каким обычно показывают день похорон в кинофильмах.
Николас Тресса крепко взял Габриэлу за локоть, и они медленно проследовали по улице мимо здания суда.
– Вам, вероятно, крепко досталось? Наглотались колкостей? – мягко спросил Ник.
Она резко встряхнула головой, откидывая упавшую на глаза прядь волос.
– Это было ужасно… – Она замолчала. Как объяснить чужому человеку, что ей довелось испытать! И зачем? Габриэла решила сменить тему. – У вас есть дети? – спросила она.
Ник на мгновение напрягся.
– Нет, – коротко ответил он, и лицо его приняло прежнее выражение, что не укрылось от глаз Габриэлы.
– Вы ожидали от Дины что-нибудь подобное?
– Конечно, нет. Во всяком случае, я надеялась, что будет легче. У нас столько проблем…
– Если я могу чем-нибудь помочь вам, – начал он, и на его лице отразилось участие. – Я с удовольствием…
Но она в ответ отрицательно покачала головой. Отказалась резко, поспешно, чтобы он не успел продолжить, потому что подобный разговор мог далеко их завести.
Они остановились на перекрестке, повинуясь запрещающему красному знаку светофора, и не торопились пересекать улицу, потому что ни один из них не решил, что будет делать на противоположной стороне. Габриэла смотрела прямо перед собой, Ник поглядывал на нее изучающе и немного иронично.
– Что вы предпочитаете? Пройти еще немного вперед или хотите вернуться? – поинтересовался он.
Вместо ответа она неопределенно хмыкнула и, когда вспыхнул зеленый свет, уверенно шагнула с тротуара, не сомневаясь, что он последует за ней. В молчании они прошли с полквартала, когда она, поглядев вниз, заметила, что он обут в дорогие черные туфли, черные носки из тонкой шерсти, новые узкие брюки. На нее произвел впечатление хороший вкус Ника, стиль его одежды, она так же не могла забыть его хорошие манеры, когда он вызвался помочь ей у дверей похоронной конторы, если б она не знала, кто он на самом деле. Ей было нетрудно догадаться, кто он такой, потому что она выросла среди подобных типов. Их биографии были весьма схожи, только одни ссылались на отсутствие в их детстве дорогих электронных игрушек, а другие нет… По оценке Габриэлы, этому Николасу Тресса около сорока пяти, женат он на избалованной дочке какого-нибудь мафиозного босса, который наведывается в родную Калабрию повидаться с близкими, следит за собой, принимая ежедневно сеанс массажа, чтобы сохранить свежей и упругой кожу, имеет любовниц и спит спокойно, когда под подушкой у него заряженный револьвер. Но что самое удивительное, что она, Габриэла Карлуччи-Моллой, не почувствовала к нему антипатии, хотя старалась как можно меньше общаться с людьми из подобной среды, знакомой ей по годам юности.
– Иногда в такой печальной ситуации, как похороны, поговорить с кем-то, кто не так близок покойному, доставляет облегчение… – Его робкое, вежливое высказывание вдруг встретило неожиданный и достаточно холодный отпор:
– С чего вы решили, что я буду раскрывать душу перед посторонним человеком?
Ник чуть заметно усмехнулся:
– Потому что я хорошо знаком с Питом и Диной, и выходит, что я не такой уж посторонний человек.
Они замолчали, но Габриэла ждала от Ника откровений, и ее ожидания оправдались.
– Я занимался перестройкой дома Пита на побережье. – Он опять помолчал, потом продолжил: – Одним словом, у меня фирма по строительным подрядам в Сэг-Харборе, это совсем рядом с Ист-Хэмптоном. Последнее лето я частенько приезжал туда на уик-энд, чтобы проверить, как идут работы. Зимой тоже наведывался, когда Пита там не было. Так что я там частый гость, и меня многие могли видеть…
Ей показалось, что он ждет проявления заинтересованности с ее стороны. Но когда его ожидание не оправдалось, он продолжал свой рассказ:
– Я живу в Сэг-Харборе, у самой воды. Там так красиво и спокойно!.. – Он вдруг резко оборвал себя и нервно сжал ее руку: – Что-то я разболтался! И совсем не на положенные в такой грустный день темы…
Габриэла взглянула на него с благодарностью, ее глаза вдруг наполнились слезами.
– Вы все равно ничего не поймете, даже если я все расскажу вам, потому что все настолько запутанно в этой истории. Я сама в ней ничего не понимаю и абсолютно уверена, что вам в этой истории разобраться тоже не под силу.
В его ответе не было ни раздражения, ни обиды:
– Почему?
– Забудьте об этом!
Они опять в молчании прошли еще полквартала. Вдруг лицо его дрогнуло, в глазах появилось жесткое выражение, и он спросил:
– Не вернуться ли нам назад?
Габриэла сделала паузу, собираясь с мыслями. Вдруг ей пришло в голову, что она может легко приобрести над ним власть.
– Знаете, мистер Тресса…
– Ник, – поправил он.
– Мистер Тресса, – настойчиво повторила она. – Не думайте, что я не ценю вашу помощь с этим злосчастным чемоданом или не испытываю признательности за то, что вы так тактично сопровождаете меня сейчас. – Габриэла резким движением освободила свою руку, несмотря на его сопротивление, и во время этой легкой борьбы она заметила, что он не носит обручального кольца, и значит, она ошиблась в своих предположениях, что Ник муж итальянской дочки мафиози. Несмотря на, вероятно, нелегкие прожитые им годы, во всем его облике и поведении было что-то мальчишеское.
– Я вам не навязываюсь, а то, что мы прохаживаемся с вами сейчас взад-вперед, может пойти вам на пользу… – немного свысока сказал Ник.
– Я не в том настроении сейчас, чтобы думать о какой-то пользе для себя, мистер Тресса, – отрезала она.
Он изобразил на лице величайшее изумление.
– Послушайте, миссис Карлуччи-Моллой, вам никто раньше не говорил, что вы жуткая особа?
Габриэла поджала губы и решительно зашагала вперед. Ник после мгновенного замешательства последовал за ней. Они миновали бакалейную лавку, кафе, витрины крайслеровского торгового автомобильного салона-магазина, где были выставлены последние модели «крайслера» 1990 года. Так могло продолжаться до бесконечности, если бы она не очнулась.
Габриэла внезапно повернулась и попыталась высвободить свою руку из его руки, но это оказалось ей не по силам. Ник не отпускал ее.
– Спасибо, я сама справлюсь, – стараясь придерживаться вежливого тона, сказала Габриэла. – Пожалуйста, отпустите меня.
Ей показалось, что он не удивился ее словам, а скорее пожалел ее. Он повторил слова, которые ей запомнились:
– Вы такая ужасная особа…
Габриэла невольно остановилась, внимательно пригляделась к своему спутнику. Уж не ошиблась ли она, поторопившись так легко зачислить его в разряд «крутых» парней, подонков и негодяев, окружавших ее в молодости. Может быть, он простой симпатичный мужчина, не столь важно, чем он занимается. Главное, что он местный житель Лонг-Айленда, а она уже стала парижанкой, поэтому и понимает его.
– Простите, что-то я действительно не в себе… Знаете, я так устала, еще ко всему этот долгий перелет из Парижа.
– Сколько вы там прожили?
Габриэла был удивлена:
– Откуда вы знаете, что я там живу?
– Во-первых, однажды проговорился Пит. Во-вторых, у нас все знают все друг о друге.
– Вот поэтому я и уехала, чтобы не задохнуться в атмосфере маленького городка.
Он помолчал, потом сказал:
– Я знаком с вашими родными – отцом и дядей. По дороге я частенько заглядываю в «Вилла Наполи» выпить чего-нибудь или закусить…
– Я ни на секунду не сомневалась, что вы знакомы с моим отцом и дядей, – холодно ответила она, потому что напоминание о ее семье не доставило ей ни малейшего удовольствия.
– Вы на что-то намекаете? – В первый раз за это время она заметила, что выдержка начинает изменять ему, что он как-то сник, хотя вряд ли она чем-то его оскорбила. Вместо того чтобы разрядить внезапно возникшую напряженную атмосферу, она выплескивала на него накопившуюся горечь, как бы желая отомстить этому малознакомому человеку за то отчуждение, которое возникло между нею и ее ребенком.
– Я намекаю на то, – сказала она, подчеркивая каждое слово, – что вы принадлежите к той группе граждан этого городка, которая заправляет тут всеми делами и делишками. Неважно, как вы себя называете – элита, сливки общества, – мне это все равно. Мой муж тоже принадлежал к вашему кругу. Я уже давным-давно порвала с этим окружением, еще до того, как улетела в Париж. Я больше не имею к этому никакого отношения и не хочу, чтобы кто-нибудь из подобных людей имел отношение ко мне.
Он озадаченно посмотрел на нее:
– Что-то я не совсем понял. Может быть, вы выразитесь яснее.
– Я, мистер Тресса, здесь не для того, чтобы что-то вам объяснять.
– А для чего вы тогда приехали, миссис Карлуччи-Моллой?
Тон его был по-прежнему ровным, вежливым, успокаивающим.
– Чтобы похоронить мужа… – ответила она уже более спокойно.
– Некоторые из нас действительно скорбят по Питу, – прервал Ник ее на полуслове.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Габриэла, хотя заранее знала ответ.
– Когда я хоронил свою жену, то это была не бывшая моя супруга. – Он помолчал, потом добавил: – Я сказал это не для того, чтобы уколоть вас. Я понимаю вашу боль…
Она опустила глаза, стараясь собраться с силами.
– Простите. – На большее у нее не хватило слов.
– Может, мы лучше вернемся, а то пропустим отпевание? – предложил Ник.
– По правде говоря, я приехала сюда только ради моей девочки. – Она запнулась, голос ее дрогнул. – Не знаю, удастся ли мне справиться со всеми проблемами, но как только появится хотя бы какая-нибудь ясность, я хотела бы как можно быстрее вернуться в Париж. Если, конечно, еще можно что-нибудь исправить.
Они стояли лицом к лицу под огромной плакучей ивой.
– Тогда до свидания, – сказал он мягко и вытер пальцем слезу, покатившуюся по ее щеке.
– До свидания… – едва слышно прошептала Габриэла.
Дина ехала вместе с Адриеной по Центральному бульвару в машине, направляющейся на кладбище.
– Не правда ли, отпевание было впечатляющим? – спросила Адриена. – Строго, торжественно…
Дина кивнула – говорить сил уже не было, а когда попыталась что-то сказать, с губ сорвались приглушенные рыдания.
Адриена повернулась к ней:
– Прости, я понимаю, в это трудно поверить… Всего несколько дней назад мы с ним обедали, встречались в суде, играли в теннис…
Дина никак не могла освободиться от впечатлений, обрушившихся на нее на похоронах отца: он, неподвижно застывший в гробу; крышка, опустившаяся и скрывшая навсегда его лицо, непонятная суета вокруг катафалка, как будто все вдруг вспомнили, что куда-то опаздывают… Распорядитель похорон руководил отправкой кортежа машин, процессия уже тронулась, и Дина, почему-то упрямо отказавшаяся сесть в первый лимузин вместе с Клер и Гарри, едва не осталась около церкви. Хорошо, что Адриена заметила ее и взяла в свою машину.
– Почему ты не захотела ехать со своей тетей? – спросила Адриена, как будто прочитала ее мысли…
– Не хочу слушать все те глупости, которые они обычно говорят друг другу. – Она выглянула в окно и заметила свою мать возле входа в похоронное бюро с большим чемоданом. Она казалась такой одинокой и беззащитной, пока Николас Тресса не подошел к ней и не наклонился над чемоданом, собираясь помочь ей. Но когда Дина вновь обернулась, Тресса уже не было, а мать по-прежнему стояла на том же месте.
– Окончание похорон оказалось испорченным, – тихо сказала Адриена, – как-то торопливо и скомканно.
– Что теперь говорить, когда все уже кончилось?
Адриена выглядела так, как будто даже дыхание давалось ей с трудом.
– Ты не хочешь говорить об этом?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Я не имею в виду похороны…
– Я знаю, что вы имеете в виду.
– На эту тему ты тоже не желаешь разговаривать?
Дина ответила не сразу, но, когда она заговорила, тон ее был скорее озлобленным, чем печальным.
– Эта тема закрыта!
– Закрыть ее невозможно, Дина. Она твоя мать.
– Я решила, что все это время вы вели активную кампанию по замещению этой должности. Или я была вам безразлична – вы просто охотились за папиными деньгами?
Адриена изменилась в лице:
– Нет, конечно. Я просто хотела помочь тебе избавиться от тяжести в душе. Поверь, я очень хотела этого.
– Ради кого?
– Ради тебя, Дина, кого же еще? Единственный способ обрести душевный покой – это помириться с ней.
– И вы считаете, что одна из нас будет счастливо жить после этого?
– Боюсь, что нет, – печально заметила Адриена, однако Дина не собиралась сдаваться:
– Зачем вы мне все это говорите?..
– Затем, что мы с тобой как-то долго беседовали на эту тему. Помнишь, когда я приезжала к вам на побережье. Как раз после развода. – Она искоса глянула на Дину. – Еще до того, когда мы начали встречаться с твоим отцом из… – она помедлила, подбирая нужное слово, – личного интереса.
Фотография
Все началось с того письма, адресованного просто Моллоям, которое было доставлено в загородный дом на побережье спустя две недели после начала летних каникул. Пит настаивал, чтобы Габриэла не досаждала Дине телефонными звонками и дала девочке приспособиться к новой жизни, и кто мог знать, что совершивший до этого долгий путь белый конверт без обратного адреса испортит ей все каникулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34