– Пока я в замке, Дюваль будет кататься с вами. Так я пойму, насколько уверенно вы держитесь в седле. – Внезапно голос у него потеплел. – Надеюсь, вам понравятся верховые прогулки в Фэрмайле, мисс Пенроуз. В том, что они придутся по душе Дювалю, я не сомневаюсь.
Не знаю почему, но его последнее замечание расстроило меня.
Отперев платяной шкаф, я застыла в изумлении. Шелка, атлас, парча и бархат… ценные меха в полотняных чехлах… накидки, пальто… Я никогда не видела столь богатого гардероба, в котором каждая вещь к тому же стоила очень дорого.
Первой моей мыслью было: как же он любил ее! Вещи принадлежали женщине, которую герцог любил больше всех других. Я поспешно захлопнула дверцу шкафа. Мне не хотелось ни притрагиваться к ее вещам, ни даже смотреть на них. Такой всплеск чувств удивил и испугал меня. Кем бы она ни была, она более не присутствует в его жизни, и не мне размышлять над тем, кто она такая. Но почему я ревную?
Я подошла к окну и стала смотреть вниз, на двор. В гостевом крыле горел свет; за задернутыми занавесками наряжались, прихорашивались, сплетничали и… занимались любовью. Интересно, занимался ли герцог любовью с леди Хит сегодня ночью, пока ее муж спал? И если да, то какие чувства он к ней испытывает? Кто для него леди Хит? Что-то подсказывало мне: леди Хит с ее вызывающе яркой красотой для него не более чем забава. Возможно, он просто жалеет молодую женщину, доставшуюся старику, которая дарит ему свою страсть. Двор погрузился во тьму, когда я отвернулась от окна и снова отперла шкафы. Герцог пожелал, чтобы я каталась верхом вместе с Пенелопой. Поэтому мне следует отбросить гордость, ревность и вообще все чувства.
Я насчитала не меньше четырех костюмов для верховой езды со всеми полагающимися аксессуарами и выбрала черную амазонку классического покроя. Она вполне подходила мне по размеру, однако я была чуть выше ростом, чем ее прежняя обладательница. Впрочем, разглядывая себя в большом зеркале, я невольно испытала удовольствие.
На мне был самый красивый костюм для верховой езды, который я когда-либо примеряла. Вдруг я услышала, как дверь в мои апартаменты отворяется. Значит, Алиса принесла мне обед. Я поспешно захлопнула дверцу шкафа.
Однако в дверях стояла не Алиса, а миссис Гарни.
– Сегодня у Алисы выходной… – начала она и осеклась.
Я спокойно пояснила:
– Мне велено по утрам кататься верхом с мисс Пенелопой, его светлость приказал мне выбрать себе амазонку. Он сам дал мне ключ от этих шкафов. Как по-вашему, миссис Гарни, нельзя ли удлинить рукава и подол?
Экономка раскрыла рот, но не смогла ничего произнести. Я улыбнулась и дружелюбно продолжала:
– Буду очень вам признательна, если вы перешьете костюм. Герцог обещал переговорить с вами об этом.
– Его светлость ничего мне не говорил, – произнесла наконец миссис Гарни. В голосе ее слышалось удивление, но не враждебность. – Не скрою, мисс Пенроуз, я удивлена. Гардероб долгое время не открывали.
– И тем не менее видно, что вещи отлично сохранились.
– Я заботилась о них, – призналась экономка.
Я хотела спросить, почему она так поступала, однако вместо того сняла костюм, повесила его на плечики и сказала:
– Завтра я могу надеть амазонку и так, но, если бы вы сумели перешить ее в свободное время, я была бы очень вам благодарна.
Она кивнула, хотя на лице у нее по-прежнему было смущенное выражение.
Чудесно было снова оказаться в седле. Мы втроем – Саймон, Пенелопа и я – галопом скакали по парку, наслаждаясь каждой минутой. Солнце ярко сияло, в воздухе веяло весной; впервые с тех пор, как я очутилась в Фэрмайле, мне было так хорошо. Во многом это была заслуга Саймона. Любуясь его красивым лицом, я невольно сравнивала его с герцогом. В Саймоне Дювале не было и следа жесткости, он совсем не был похож на темнобрового и некрасивого герцога, но не было в нем его силы и властности. Саймон мне нравился, с ним мне было легко, я была благодарна ему за проявленное дружелюбие, но задело бы меня, узнай я, что леди Хит или другая женщина его любовница? Нет!
Осознав всю важность того, что я только что поняла, я вздрогнула. Мне было бы все равно, потому что я не люблю его. А это значит, что… Я испытала такое потрясение, что невольно дернула поводья, и мой конь споткнулся.
Саймон подхватил моего коня под уздцы и остановил его.
– Как вы? – с тревогой в голосе спросил он.
– Отлично! – заверила его я, однако понимала, что голос у меня дрожит.
– Что случилось?
– Руфус споткнулся… наверное, о камешек.
Он оглянулся, однако на тропинке не было ничего, способного создать препятствие для сильной лошади. Только Пенелопа трусила вдали.
– Подождите, подождите меня! – крикнула она.
– Конечно, подождем, Пенелопа! Не спеши! – успокоила я ее.
За время передышки я сумела взять себя в руки. Однако я заметила, что Саймон пристально смотрит на меня.
– С вами правда все в порядке? – спросил он, и я, заставив себя засмеяться, ответила:
– Конечно! Я давно не сидела в седле, вот и все.
И все же он мне не поверил.
– Что-то напугало вас. Я видел, как дрогнули ваши руки!
– Меня испугал олень.
Он промолчал. Тут нас догнала Пенелопа и произнесла с укором:
– Вы скачете слишком быстро для меня!
– Это хорошая практика для тебя, – сказал Саймон.
Но Пенелопа все равно насупилась и дулась всю обратную дорогу.
Мне же не терпелось поскорее вернуться к себе и разобраться со своим глупым сердцем и со своими неуместными чувствами. Неужели я влюбилась в герцога Квинсфорда?! Он обладает всеми качествами, которые должны вызывать у меня лишь сожаление. Саймон Дюваль кажется куда более достойным человеком. В его пользу говорят и его внешность, и обаяние, и хорошие манеры. В нем нет ни сокрушающей прямоты герцога, ни его насмешливости, ни достойной сожаления безнравственности.
И потом, неужели я способна полюбить так скоро? Я не верила в любовь с первого взгляда, но невольно вспомнила, как растерялась при первой встрече с ним в библиотеке. И почему я так расстроилась, отперев шкаф у себя в спальне? Его любовь к памяти той женщины терзала мое сердце. К ней я не испытывала жалости – только ревность. Черную, мучительную ревность.
Мне стало страшно. Если девушка в моем положении влюбляется в такого человека, как герцог, ничем хорошим такая любовь кончиться не может. У меня только один выход. Нужно как можно скорее покинуть замок.
Значит, бегство? А может, лучше взять себя в руки и преодолеть собственную глупость? А еще надо как можно реже попадаться ему на глаза. Время на моей стороне: скоро он уедет вместе со своими гостями, и я останусь одна. Одна в комнатах, которые будут постоянно напоминать мне об их прежней владелице; одна в постели, где я буду ворочаться без сна и думать, что здесь он занимался с ней любовью!
И буду от всей души жалеть, что не я была на ее месте.
Глава 11
Герцог встретил нас во дворе.
– Вы хорошо держитесь в седле… мисс Пенроуз.
Я притворилась, будто не заметила, что ему снова захотелось назвать меня по имени.
– Спасибо, ваша светлость.
Саймон помог мне спешиться. Когда конюх увел лошадей, я механически направилась к двери, ведущей в мои апартаменты.
– Куда вы, мисс Пенроуз?
– Переодеться, сэр.
– Не спешите! Я приказал накрыть вам завтрак в малой гостиной.
– И для меня тоже? – взволнованно вскричала Пенелопа.
– Разумеется.
Она запрыгала от радости. В тот момент она полностью соответствовала описанию доктора Райнхарта: здоровый, нормальный ребенок.
Мне не хотелось идти в малую гостиную, однако выбора не было. Нас ожидал поднос с завтраком: молоко и печенье для Пенелопы и кофе для нас с Саймоном. Кофе удивил меня – обычно в такой час подавали чай.
– Я подумал, что вы любите кофе, так как жили в Европе, – заметил герцог; подходя.
– Спасибо, сэр. Кофе восхитительный.
Улыбка у него была очаровательная, обращение дружеское, однако это ничего не значило. Я напомнила себе: он может включать и выключать свое обаяние, когда захочет.
Когда он обратился к Пенелопе, я принялась без стеснения рассматривать его, пытаясь разобраться в своих чувствах. Я сравнивала его с Саймоном, сравнение было не в пользу герцога. И тем не менее я не могла отвести глаз от его лица с некрасивыми, рублеными чертами. Вдруг меня словно громом поразило. Я поняла, за что полюбила герцога. Он – мужчина. Его сила и мужественность не ускользают от женщин, потому-то и я отличила его. Я изнывала от желания подойти к нему и положить руки на его сильные плечи… с нежностью провести пальцами по его скулам. Мне хотелось почувствовать прикосновение его сильных рук, ощутить его мужественность, его страсть. Ни один мужчина не пробуждал во мне такого острого желания. Что с того, что у него плохая репутация! Он мужчина, и я люблю его, и победить свое чувство я не в силах.
Моя чашка звякнула о блюдце, на меня посмотрели три пары глаз, и среди них – темные, проницательные глаза герцога, которого я про себя уже называла Гарри. Я поняла: если я сейчас же не убегу, он разгадает мои чувства. Интересно, что же он тогда сделает? Наверное, откинет назад голову и расхохочется!
– Простите, ваша светлость, – сказала я, вставая.
– Если вы хотите уйти, – не сразу ответил он, – не смею вас удерживать. – Он отвесил мне шутливый поклон.
Наши взгляды встретились. В его глазах плясали веселые огоньки. Мне захотелось ударить его, броситься к нему, почувствовать, как его сильные руки обнимают меня… поднимают выше… пока наши губы не встретятся. Желание было таким сильным, что у меня закружилась голова. Я повернулась и поспешила к себе.
Однако мне еще не суждено было испытать роскошь одиночества. У самой двери в классную комнату я лицом к лицу столкнулась с Мод Уэйт. Она была тепло одета – видимо, возвращалась с прогулки. Мне стало жаль одинокое, никем не любимое создание. Я улыбнулась и сказала:
– Чудесный сегодня день, правда, мисс Уэйт?
Плотно сжав губы, она бросила выразительный взгляд на мою амазонку.
– Прогулки – мое единственное развлечение.
– Очень приятное.
– К сожалению, я гуляю одна. Вам, мисс Пенроуз, повезло больше.
– Я могу научить вас ездить верхом, – предложила я, проигнорировав упрек.
– Благодарю вас. К несчастью, я не могу позволить себе необходимый костюм.
Что-то подсказало мне: не стоит признаваться мисс Уэйт, откуда у меня амазонка.
– Мы с вами иногда можем гулять вместе, – великодушно предложила я. – Когда я только приехала в замок, я тоже гуляла одна.
– Едва ли у вас будет время для прогулок, – язвительно отвечала гувернантка. – Вы очень быстро освоились в Фэрмайле, мисс Пенроуз.
Войдя к себе, я тут же забыла о Мод Уэйт. Все потеряло смысл, кроме Гарри, герцога Квинсфорда, и моей страстной, неодолимой любви к нему. Любовь посеяла смуту в моей доселе спокойной душе и перевернула вверх дном все мои прежние представления о жизни. Раньше мне казалось, что мой избранник должен обладать некими определенными качествами: надежностью, порядочностью, высокой нравственностью, достоинством. Среди друзей моего отца высоконравственные попадались редко, однако мой отец был на свой лад порядочным и достойным человеком, любящим отцом, пусть и не всегда выполнявшим свой родительский долг по отношению к дочери. Я знала, что после смерти мамы он любил других женщин, но понимала и прощала его.
Тогда почему я не могу понять и простить человека, в которого влюбилась? Может, леди Хит и все те, кого он любил до нее, предлагали ему лишь такое же временное облегчение, какое искал мой отец, и не более того.
Однако подобные мысли мало утешали. Я поняла, что хочу занять в его жизни первое место, быть предметом его безраздельной любви. Все или ничего!
Разумеется, в моем положении ответ мог быть только один: ничего.
Глава 12
В понедельник после ленча гости уехали. Пустой и праздный уик-энд подошел к концу. Богатые бездельники возвращаются по домам и, перемывая друг другу косточки, будут ждать следующего приглашения в гости.
Я рада была отъезду гостей, однако расстроилась из-за того, что герцог уехал с ними. Огорчение мое усугубляла Пенелопа. Она не проявляла никакого интереса к учебе. Праздник кончился, и вернулась ее прежняя враждебность.
Через три дня я убедилась в том, что Мод Уэйт радуется моим неудачам. У нее вошло в привычку входить в класс во время моих уроков и садиться за стол у окна. Она притворялась, будто проверяет тетради Пенелопы по арифметике или английскому, а сама держала ушки на макушке. Хотя она не понимала ни слова по-французски, даже ей было ясно, что Пенелопа валяет дурака. Мисс Уэйт предвкушала мой провал.
В конце недели стало ясно: придется поменять методику. Пока гувернантка разделяет наше общество, девочка будет работать на публику. Она от природы была умна: арифметика и родственные ей предметы давались ей легко. Девочка сопротивлялась лишь неизвестности. К тому же она легко возбуждалась и быстро уставала, как и любой ребенок, которому недоставало развлечений. Правда, в обязанности мисс Уэйт вменялось обучать ее живописи, однако уроки были довольно скучны, они сводились к рисованию натюрмортов в классной комнате.
Хотя Пенелопа и огорчала меня своим нежеланием учиться, я невольно жалела ее. Ей недоставало общества сверстников. После уроков она была предоставлена самой себе. Ничего удивительного, что компанию Алисы она предпочла обществу Мод Уэйт.
Алиса постоянно угрожала моему спокойствию. Она была хитрой и смышленой девицей. Очевидно, ее опытность впечатляла девочку. Розовощекой Полли едва сравнялось пятнадцать, по сравнению с хитроумной Алисой она казалась наивной простушкой. Пенелопа часто издевалась над ней, потому что так поступала Алиса.
Однажды я поделилась с Мод Уэйт своим беспокойством относительно дружбы Пенелопы с Алисой, однако та лишь пожала плечами:
– Я ее гувернантка, а не дуэнья!
В мои обязанности входило обучать Пенелопу не только французскому, но и светским манерам. Пока мне не слишком удавалось ни то ни другое. Девочка совершенно не умела вести себя за столом – видимо, никто не учил ее, как нужно держаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18