Фигура у нее была безупречной, округлая грудь, тонкая талия, крутые бедра. К тому же она прекрасно знала, как представить свои прелести наилучшим образом, она не только великолепно одевалась, но и держалась соответственно. Стоя в дверях, она напоминала портрет кисти Сарджента. Ни одна актриса не сумела бы столь эффектно обставить свое появление. Я готова была поклясться, что она нарочно застыла в такой картинной позе. Ее замысел удался. Мне она внушила благоговение, герцог же смотрел на нее как завороженный. В глазах у него зажглись огоньки, лицо разгладилось.
Личико у леди Хит тоже было восхитительное – свежее, округлое, прекрасная бело-розовая кожа, ярко-синие глаза под длинными и густыми ресницами, капризно изогнутые полные чувственные губы. Голову венчала пышная корона темно-каштановых вьющихся волос. Вырез ее платья был настолько смелым, что едва закрывал полную грудь. Все в ней манило, все бросало вызов.
– Гарри! – воскликнула она, словно бы с упреком. – Когда же ты к нам присоединишься?
Герцог тут же подошел к ней и, обняв ее рукой за талию, провел к столу. Я не знала, куда деваться, мне хотелось провалиться сквозь землю.
По сравнению с ее сладострастием, красотой и зрелостью я выглядела настоящей серой мышкой. Если не считать актрис, пользоваться макияжем отваживались только аристократки, и леди Хит красилась умело: глаза искусно подведены, щеки нарумянены, полные губы подчеркнуто напомажены. Впрочем, она была бы хороша даже без грима. Представив, как горит ее лицо от поцелуев герцога, я почему-то расстроилась.
– Джозефина, дорогая, – сказал герцог, – я хочу познакомить тебя с новой учительницей Пенелопы…
Красивые брови удивленно поднялись, но полные губы изогнулись в вежливой улыбке. Она разглядывала меня без враждебности, но и без любопытства, очевидно было, она пришла, чтобы изловить забывшего о ней любовника, и вовсе не собиралась знакомиться с особой вроде меня.
– Мне казалось, у Пенелопы уже есть гувернантка, – равнодушно проговорила она.
– Мисс Пенроуз не просто гувернантка, дорогая. Она преподает французский, а также другие языки.
– Ясно… синий чулок. – Слова сопровождались легкой гримаской. – Как поживаете, мисс… Пенроуз, кажется?
– Оливия Пенроуз – племянница сэра Кита Баррона.
Прекрасная Джозефина очаровательно надула губки.
– Добрый старый сэр Кит! Один из немногих, кто осуждал меня. Полагаю, его жена до сих пор меня не жалует.
– Не представляю, чтобы тетя кого-то не жаловала. У нее слишком доброе сердце, – с достоинством возразила я.
Леди Хит рассмеялась. Я уже слышала этот смех, спускаясь по лестнице. Теперь я знала, кто является обладательницей сопрано.
– Но ведь я права, верно, милый Гарри? Женщины всех возрастов не жалуют меня, даже без причины. – Она теснее прижалась к герцогу.
Она явно намекала на то, что женщины ей завидуют. Я не сомневалась, что так оно и есть.
Тем временем леди Хит утратила ко мне всякий интерес. Она повернулась к герцогу лицом, закинула руки ему на плечи, подняла лицо и вытянула губы.
– Ты мною пренебрегаешь, – прошептала она укоризненно.
Я решила воспользоваться удобным случаем и потихоньку направилась к выходу. Однако у самых дверей я услышала, как она, понизив голос, спрашивает:
– Дорогой, ну зачем тебе понадобилось приглашать Юстаса? Он мне и дома надоел, не хватало еще в гостях изображать добродетельную жену.
– Милая, приличия надо соблюдать. Ты со мной не согласна?
– Но как нам побыть вместе, если…
Я быстро юркнула за дверь. Если и был миг, когда герцог мне почти понравился, опасность миновала. Он оказался точно таким, как о нем рассказывали. Соблазнив замужнюю женщину, он приглашает в гости ее мужа, дабы избежать подозрений.
Я постараюсь как можно лучше выполнять свои обязанности. Свободное время придется проводить наедине с собой. Это будет нетрудно, поскольку вряд ли меня допустят к участию в светских раутах. Будущее представлялось мне довольно унылым, однако я твердо верила, что будет и хорошее.
Поднявшись на первую площадку, я увидела Саймона Дюваля. Он явно дожидался меня.
– Неужели было так ужасно? – ласково спросил он. – У вас такой вид, будто вам здорово влетело.
– Вообще-то все прошло достаточно сносно, – призналась я. – Он собирался сделать мне выговор, но потом передумал.
Дюваль рассмеялся:
– Так и должно было случиться. – Он зашагал рядом со мной. – А какого вы мнения о нашей английской розе? Немного перезрела, верно?
Я с трудом сдержала смешок. Леди Хит вряд ли было больше двадцати четырех лет, однако она полностью соответствовала замечанию Дюваля. Цветущая, перезрелая, соблазнительная. И все же внутренний голос призывал меня к осторожности, ведь Дюваль был секретарем герцога. Можно ли положиться на его такт? Вдруг он просто проверяет меня и передаст своему хозяину любое мое замечание?
Не дождавшись от меня ответа, Дюваль продолжил:
– Так я и знал, что рано или поздно она его найдет. Конечно, она прямиком направилась в библиотеку, потому что, когда герцог в замке, библиотека – его любимое убежище. Надеюсь, она была вежливой с вами.
– Почему она должна была быть со мной невежливой?
– Учтивость по отношению к представительницам своего пола не относится к числу добродетелей леди Хит.
Чтобы переменить тему, я заговорила о Портретах на стенах галереи.
– Наверное, это все предки герцога?
Дюваль мог и не отвечать: у всех мужчин, изображенных на портретах, были густые черные брови, проницательные глаза, надменные носы с горбинкой и высокомерные чувственные рты. Чувственность и упрямство, видимо, были присущи и их женщинам. Пенелопа поразительно похожа на герцога. У нее его глаза, рот, овал лица.
– Удивительная красавица, – заметил Дюваль, останавливаясь у портрета девушки.
Я тоже невольно залюбовалась лицом, изображенным на картине. В отличие от других портретов, оно дышало невинностью и искренностью.
– Кто это? – спросила я.
– Младшая сестра герцога, леди Каролина. Она умерла в семнадцать лет. Кажется, упала с лошади.
– Какой ужас!
Глаза у Каролины были почти такие же, как у ее брата, только больше и гораздо невиннее. Художнику удалось поймать их живое выражение.
Саймон Дюваль остановился у другого портрета.
– А вот и герцогиня, – сказал он. – Не жена герцога – он холост. Его мать. Возможно, вы увидите ее, хотя она живет в собственном, так называемом Вдовьем, доме. Она переехала туда по собственному желанию.
Я подметила и высокомерное выражение лица седовласой леди, и горделивую посадку головы, и плотно сжатые губы, и суровые глаза. Нетрудно догадаться, почему она раньше времени предпочла переехать во Вдовий дом. Дама с таким викторианским лицом вряд ли одобряет распутный образ жизни сына.
– Я ждал вас, мисс Пенроуз, – продолжал Дюваль, – чтобы сообщить расписание на завтра.
В девять мисс Уэйт забирает Пенелопу на обычные уроки, а ваши начнутся после перерыва, в одиннадцать часов. Герцог интересовался вашей методикой обучения.
– У меня нет жесткой методики. Я буду учить Пенелопу в ходе разговоров, как училась я сама. Грамматика и словосложение придут позже, когда она овладеет азами языка. Если герцог не одобряет мои методы, пусть сообщит мне об этом лично или через вас.
– Не сомневаюсь, герцог пожелает изложить вам свои соображения лично, – улыбнулся Дюваль.
Проснувшись на следующее утро, я услышала под окном цокот копыт и, выглянув, увидела во дворе лошадей, хотя час был ранний. Около дюжины гостей герцога собрались на утреннюю верховую прогулку. Леди Хит скакала рядом с герцогом, ее красивое лицо сияло.
В половине девятого мрачная, как всегда, Алиса принесла мне завтрак. Поев, я вышла прогуляться в парк. Увидев, что всадники возвращаются, я быстро свернула в противоположном направлении. Гуляла я больше часа, наслаждаясь свежим мартовским воздухом. Со времени моего приезда все шло хорошо, если не считать инцидента на крыше. Я пережила собеседование с герцогом и подружилась с Саймоном Дювалем.
Точно в одиннадцать гувернантка Пенелопы робко постучалась ко мне в дверь и представилась.
Мод Уэйт оказалась бесцветной и довольно неряшливой с виду особой. Ее прямые волосы были скручены на затылке в пучок, из которого выбивались сальные пряди. Глазки под очками в стальной оправе часто-часто моргали, руки комкали и дергали носовой платок. Через две минуты мне захотелось отнять у нее грязную тряпку и сжечь ее. А еще у меня возникло странное желание схватить ее за плечи и как следует потрясти.
В мою комнату она протиснулась как-то бочком.
– Мисс Пенроуз? – проблеяла она. – Я Мод Уэйт, гувернантка милой Пенелопы.
Я поняла, что «милая Пенелопа» уже давно вытирает ноги о свою гувернантку.
Я предложила гостье стул, но она покачала головой:
– Мне пора возвращаться…
– Сейчас только одиннадцать. Ведь ваши уроки закончены?
– Да, но после уроков я пью в классе чай, а милая Пенелопа – молоко…
– Пенелопа может обойтись и без вас, а если чай остынет, попросите принести свежий.
– О, как можно! Миссис Гарни ни за что не позволит!
– Откуда вы знаете, раз никогда не просили?
– Но… так просто нельзя, и все. И потом, мы с милой Пенелопой всегда перекусываем вместе.
– Она не обидится, если один раз попьет молоко одна. Прошу вас, садитесь. Не кажется ли вам, что нам нужно познакомиться?
Она села на самый краешек стула, кивнула и нерешительно улыбнулась. Потом снова вынула платок и, комкая его в руках, заискивающе сказала:
– Вообще-то, милая мисс Пенроуз, за этим я к вам и пришла. Я даже осмелилась закончить урок алгебры на две минуты раньше! Я надеялась… то есть мне хотелось поговорить с вами с глазу на глаз. – Она запнулась. – Так как мы с вами обе… отвечаем за маленькую Пенелопу, я думала, вам захочется кое о чем меня расспросить…
– О чем, например?
– Ну… не знаю… какая она… как себя ведет…
– Мисс Уэйт, я уже испытала на себе и ее поведение, и ее манеры, однако спасибо, что вы проявили обо мне заботу.
Глаза за стеклами очков удивленно моргнули.
– Так вы… видели ее?!
– Сразу по прибытии. Она нанесла мне визит.
– Ах, несносная, несносная девчонка! Мистер Дюваль… секретарь герцога, передал ей, чтобы она не беспокоила вас до сегодняшнего утра. Я сделаю ей выговор за то, что она ослушалась!
Немного же выйдет толку из твоего выговора, подумала я.
– Зачем беспокоиться? – возразила я. – Пусть с нею побеседует ее опекун.
– Кто – герцог?! О нет! У меня есть распоряжения на сей счет.
– Но они касаются только ваших личных обязанностей, правда?
Она слабо вздохнула, склонилась вперед и прошептала:
– Должна признаться, мисс Пенроуз: я рада, что вы разделите со мной ответственность за девочку. С ней трудно, хотя она… мм… очень мила…
– Неужели?
– Ну конечно! Она же воспитанница герцога!
Я не понимала, какое это имеет отношение к делу, но промолчала. Ее готовность пресмыкаться перед знатным хозяином начинала действовать мне на нервы.
– Тогда почему вы радуетесь, что я разделю с вами ответственность?
– С ней… непросто. Милая Пенелопа вступила в сложный возраст…
– По-моему, девочка была сложной в любом возрасте.
– Откуда вы знаете?! – ахнула мисс Уэйт.
– Я уже вам говорила: мы с ней виделись.
Сложив письмо для тети Агаты, которое я только что закончила, я сунула листок в конверт, надписала адрес и предложила:
– Пойдемте к ней! Мне не хочется вас задерживать. Проводите меня в класс, оставьте наедине с мисс Пенелопой и забудьте о ней.
– Что вы, как можно? Мне нужно проверить ее утренние тетради, и потом… я всегда так волнуюсь за нее!
Видимо, Мод Уэйт устала от череды бесконечно сменяющих друг друга француженок и от девочки, которой требовалась твердая рука. В то же время она страшно боялась потерять место.
– Вы слишком много беспокоитесь, – заметила я, и гувернантка нервно хихикнула.
– У меня, – заявила она, – очень развито чувство ответственности.
Ее ответ вызвал у меня еще большее раздражение. В бедняжке вовсе не чувствовалось никакой ответственности, лишь беспокойство да страх.
Выйдя из комнаты, я механически свернула вправо, но мисс Уэйт схватила меня под руку и воскликнула:
– Что вы, мисс Пенроуз! Этот коридор ведет в главное крыло замка. Нам туда нельзя!
Словно перепуганный кролик, она поспешно засеменила к боковой лестнице. Пожав плечами, я последовала за ней. Было всего пять минут двенадцатого – целых десять минут до первого урока с Пенелопой.
– Времени еще много, – заметила я, но мисс Уэйт, нервно оглянувшись через плечо, проговорила:
– Вы ведь не хотите опоздать в самый первый день!
– Если нужно, я наверстаю время.
– Не получится, мисс Пенроуз! Милочка Пенелопа взбунтуется.
– Пусть только попробует.
– Боюсь, – хихикнула она, – вы не знаете мисс Пенелопу. Хотя она славная девочка, у нее сильный характер.
– У меня тоже.
Мы шли по коридору, ведущему в классную комнату.
– Я живу здесь, – заметила мисс Уэйт, – и обычно учительницы французского языка селились в соседней со мной комнате. Вам оказали большую честь, предоставив отдельные апартаменты. Конечно, у вас большие связи…
Если бы мисс Уэйт прямо спросила, как я получила место и кто мои родственники, она бы мне понравилась больше, но ее уклончивость внушала отвращение. Поскольку я не ответила, она бросила на меня испуганный взгляд, поняв, что допустила оплошность, и заспешила вперед. Наконец, она открыла дверь и с наигранной веселостью произнесла:
– Вот и милая мисс Пенроуз, Пенелопа! Я уверена, тебе понравятся ее уроки.
– Не будьте идиоткой, Уэйти! Вам отлично известно, что я их ненавижу.
Мисс Уэйт в полном смятении переводила взгляд с меня на Пенелопу. На столе стояли две чашки с чаем и стакан с молоком для Пенелопы.
– Мисс Пенроуз, вам один кусок сахару или два?
– Один, пожалуйста.
Мисс Уэйт подняла чайник, и тут глаза Пенелопы загорелись предвкушением чего-то интересного. Я догадалась: она затеяла какую-то пакость.
С виду все было в порядке. Правда, заварка вроде бы слабовата, но, видимо, мисс Уэйт не пила крепкий чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18