Ей надоело сидеть взаперти, но ключей у нее не было, а сидеть на лестнице, когда за тобой охотится вся милиция, по меньшей мере, нелогично. Она закрыла дверь и, вздохнув, принялась за уборку.
“Дядя Володя” действительно приехал очень быстро.
– Света! – Послышался из прихожей его голос. – Я с сюрпризом.
Девушка вышла к нему и увидела смущенного Васю.
– Привет, Заяц...
– Вася!
Девушка бросилась к нему, обняла.
– Я так по тебе скучала...
– Вы тут воркуйте, – Вмешался Гнус. – Мне пора. Я Васе объяснил обстановку, он у тебя толковый.
– Я ж понимаю... – Торчок выпятил грудь. – Зайца ментам не отдадим!..
– Вот и славно. Если что потребуется – найдете в холодильнике. А у меня дела.
Гнус ушел, а Света, прямо в прихожей долго целовала Васю.
– Может в комнату пойдем?.. – Предложил он наконец.
– Да, что это я? Пойдем!.. Как дела-то у тебя?..
– Кумарит слегка. Вчера ничего не вырубили.
– Кумарит! Кумарит! – Девушка запрыгала на одной ноге и захлопала в ладоши.
– Ты чего? – Торчок смотрел на нее, не понимая причин такого восторга.
– Тут есть все!
– Как все?
– Все, что хочешь!
Она повела парня к холодильнику, извлекла коробку.
– Смотри!
Вася открыл крышку и остолбенел, глядя на немыслимое богатство.
–Ого... А джефа нет?
– Поищи, – Предложила Заяц.
– Есть! – Воскликнул Вася. – Вот он!
Торчок потряс упаковкой ампул.
– Как знал, захватил с собой стрем-пакет. Сейчас сварю...
– 3 -
Пока молодые люди занимались изготовлением наркотика на запасной квартире Рыбака, Гнус проехал в больницу Кащенко. На кухне, где распределяли обед по отделениям, никто не обратил внимания на врача средних лет. Врач же вел себя немного странно. Найдя бачок с надписью “Наркол. отд. Жен.”, он помешал находящийся в нем суп и тихо ушел. Никто не заметил, что этот “врач” высыпал в горячую жидкость баночку какого-то порошка.
– 4 -
Всю ночь Елизавете Игнатьевне снились кошмары. Утром, проснувшись, она не могла ничего вспомнить. Тело ныло.
– Мне плохо... – Пожаловалась она сестре, ставившей градусники.
– Фамилия? – Спросила сестра.
– Дарофеева.
– Сейчас приду, сделаю укол. И утром ничего не есть. Будут брать анализы и гемосорбцию.
После этого слова Елизавета Игнатьевна окончательно проснулась.
Да! Она же в больнице!
Ее соседка громко храпела, не обращая внимания на манипуляции медсестры.
Все утро Елизавета Игнатьевна лежала, глядя в потолок. К ней регулярно заходили, просили пройти в разные кабинеты. В одном Дарофеевой взяли кровь из пальца, в другом – сделали кардиограмму, в третьем долго ковырялись в руке, пытаясь найти вену. Все эти пытки женщина стоически перенесла.
Потом соседка пошла на завтрак.
Памятуя о просьбе сестры, Елизавета Игнатьевна осталась на месте. Вернулись пациенты с завтрака, и ничего не происходило.
– Почитать не хочешь?
Дарофеева повернула голову. Ее соседка, привстав с кровати, протягивала ей газету.
– Свежая.
– Нет, спасибо.
И Елизавета Игнатьевна вновь стала разглядывать трещины в побелке.
– Тебя как зовут-то?
Девушке, очевидно, надоело молчание, и она всеми силами пыталась завязать разговор.
– Я – Катя.
– Елизавета Игнатьевна...
– Так официально? – Катя недоуменно покачала головой.
– Лиза.
– Вот это другое дело... Как сюда-то попала?
– Попала и все...
– Наркотики?
Дарофеева снова повернулась. На этот раз с удивлением:
– С чего вы взяли?
– Ну, я тут всякого насмотрелась! Видела, как вашего брата наркомана корежит...
– Я не наркоманка. – Твердо возразила Елизавета Игнатьевна.
– Ну-у-у... – Рассмеялась девушка. – Меня не обманешь. Все признаки на лицо и на лице. И ломки, и дороги на венах...
С трудом подавив гнев, Дарофеева резко сказала:
– Это было сделано насильно. И предупредите всех ваших подруг, чтобы ко мне с таким вопросом больше не подходили!
– Хорошо-хорошо... – Катя ошеломленно замахала руками. – Я ж не знала... Вы уж простите меня...
– Да. – Елизавете Игнатьевне показалось, что девушка после этого должна замолчать, но не тут то было.
– А я, вот, по собственной дури. – Кате отчаянно хотелось рассказать свою историю новому человеку и она уже не могла сдерживать этот порыв. – Я, понимаете, замуж вышла рано. Парень мой, Петя, и тогда был весь из себя видный. Только вся эта перестройка началась, границы открыли, ему и посоветовали съездить в Польшу.
Сначала Дарофеева без особого внимания слушала о поездках польских челночников, но потом, когда Петр стал директором фирмы, импортирующей продовольственные товары, втянулась.
Она даже стала задавать какие-то уточняющие вопросы.
– Банкеты каждый день. – Жаловалась Катя. – То с банкирами, то с фирмачами... Жуть. Каждый вечер напивалась как свинья. Друзья Пете говорили: ”Не спаивай жену. Любовницу заведи.” Но он не такой. Он меня любит. Он мне никогда не изменял. Так и пошло. Вечером напиваюсь. Утром похмеляюсь. Мрак.
– А если не пить?
– Не получается. Иногда такой стол закажут – одни водки да коньяки. Ни одной бутылочки “Колы”. А подруги этих деловых – водяру ведрами хлестать могут. Да и какие это подруги, так, проститутки на вечер. А Петю уважали за то, что он со мной ходил.
Если с женой – значит на него можно положиться.
– Да, если человек нравственный, он не обманет. – Вставила Дарофеева. – Вот мой муж – врач-экстрасенс.
– Неужели? А как фамилия?
– Дарофеев.
– Как же! Катя села на койке и развела руками:
– Высокий, такой, импозантный, с проседью. Уши у него еще такие… Мясистые… Я его много раз по телевизору видела. Вот мужчина, так мужчина!
– Да, Игорь такой. Но, что самое главное – честнее человека я не встречала.
Разговор прервался. В палату вошел Лев Семенович с несколькими женщинами в белых халатах. Он внимательно осмотрел Дарофееву, почмокал:
– Не кушали?
– Нет.
– Готовьтесь. Скоро приедет аппарат.
На этом обход закончился. Елизавета Игнатьевна окликнула соседку:
– Катя, о каком аппарате он говорил?
– Для очистки крови. Здоровая такая штука. В нее твоя кровь поступает, и чистится как-то. Там две трубочки. Одна из вены кровь забирает, по другой она возвращается.
– Кошмар...
– Это не больно. Мне тоже такую первые несколько дней ставили.
После этих слов дверь палаты широко раскрылась, и женщина в халате вкатила в нее тот самый прибор.
Как и говорила Катя, Дарофеевой ввели в вену иглу. По прозрачной трубочке в машину стала поступать кровь. От ее вида Елизавету Игнатьевну замутило. Сестра заметила, что пациентка побледнела:
– Не надо смотреть!..
Последовал еще один укол.
– Через час я приду. Ничего не трогать и, по возможности, не шевелиться.
Дарофеева почувствовала, как на места уколов прилепляют полоски пластыря. Послышались удаляющиеся шаги. Все стихло.
Елизавета Игнатьевна приоткрыла один глаз. Искоса посмотрела на трубки. Бордовая жидкость в них казалась неподвижной.
Прислушавшись к своим ощущениям, женщина не нашла ничего необычного. Разве что из второй иголки по телу расходился небольшой холодок.
– Как ты, Лиза? Ничего?
– Странно как-то.
– Ничего. Минут десять – и ты перестанешь обращать на это внимание. Давай поговорим...
Сейчас Дарофеева понимала, отвлечься ей действительно необходимо:
– Давай.
За неторопливой беседой время прошло незаметно. Из Елизаветы Игнатьевны вытащили иголки, увезли агрегат, она все обсуждала мировые женские проблемы.
Когда объявили обед, Дарофеева вдруг почувствовала, насколько же она голодна. Она схватила свою фаянсовую кружку, ложку, и следом за Катей быстро пошла в столовую. В небольшом зальчике, на восемь столиков, уже толпились пациентки. К раздаче шла короткая очередь, и Елизавета Игнатьевна пристроилась в конец.
Толстая санитарка протянула ей тарелку супа. Дарофеева взяла ее и стала искать место, где бы присесть. У окна, забранного мелкой металлической сеткой, нашелся свободный стол, и женщина села за него.
Не успела она проглотить первую ложку, у нее появились соседи: три изможденного вида молодые девушки. Они понуро сели со своими тарелками и молча начали есть.
Елизавета Игнатьевна тоже попробовала больничной пищи. Суп обладал странным горьковатым привкусом. Не обращая на него внимания, женщина быстро проглотила всю порцию. Она пошла за вторым блюдом. Вдруг ей показалось, что в окно кто-то заглядывает. Посмотрев в ту сторону, она убедилась, что там никого нет, но теперь непонятная опасность притаилась за спиной. Резко обернувшись, Дарофеева увидела страшилище, тянущее к ней когтистые лапы.
Воздух столовой пронзил истошный визг Елизаветы Игнатьевны. Повсюду ей мерещилсь чудовища, которые хотели ее схватить. Сначала она просто кричала от страха, потом, когда уродливые морды подступили ближе, стала изо всех сил отталкивать их.
Другие пациентки отделения тоже попали под власть пугающих галлюцинаций. Вне себя от страха, они разбежались кто куда.
– 5 -
У кинотеатра “Алмаз” стояла машина, в которой сидел человек с прикрытыми глазами. Казалось, он настолько глубоко погрузился в размышления, что даже трамваи, с грохотом преодолевавшие рельсовые стыки, не могут вывести его из состояния задумчивости.
На самом деле, человек не думал. Он работал.
Выйдя сознанием за пределы физического тела, он переместил его в наркологическое отделение находящейся неподалеку психиатрической клиники имени Святителя Алексия, в просторечье – Кащенко.
Как ни странно, именно в эти минуты там творилось нечто непонятное. Женщины-пациентки крушили все на своем пути.
Они носились по замкнутому помещению, воя от непередаваемого страха.
Медперсонал, не понимая причин такого поведения, заперся в сестринской и пытался по телефону вызвать санитаров. Человек в машине перешел от наблюдения к решительным действиям. Он одновременно проник в сознание всех пациенток, кроме одной. Сознания эти находились под воздействием одного из самых сильных галлюциногенных алкалоидов красного мухомора.
Это сильно облегчало задачу Гнуса. Люди, во время действия такого рода веществ, наиболее легко подвержены внушению на расстоянии.
Во все умы, маг попытался вложить одну мысль: ”Эта женщина (следовал образ Дарофеевой) виновна во всех страхах. Они прекратятся, если она умрет.”
– 6 -
Женщины, сначала одна, потом другая, третья, прекращали кричать и начинали оглядываться по сторонам. Они искали Врага.
Первой его нашла Катя. Обнаружив забившуюся под кровать Дарофееву, девушка испустила истошный, полный ненависти крик. Она вытащила упирающуюся, вопящую Елизавету Игнатьевну и ударила кулачком. Та закричала еще пронзительнее.
На звуки борьбы подоспели другие женщины. Они не понимали, что они делают. Они видели Врага, они стремились его уничтожить, чтобы разом избавиться от непереносимого страха.
Озверевшие женщины били Дарофееву руками, ногами, царапали ее, рвали ей волосы, задевая друг друга, но не обращая на это никакого внимания.
Когда прибежали санитары с резиновыми дубинками, все было кончено. Истерзанное тело Елизаветы Игнатьевны комом лежало в коридоре. Из множества царапин и ран сочилась кровь.
Пациентки, у которых после убийства чувство страха не исчезло, а наоборот, усилилось, забились в углы и под кровати. Они закрывали головы руками, прятались под подушки, кутались в халаты и громко в унисон выли.
Эту картину и застал приехавший Дарофеев.
Глава 19

– 1 -
Игорю Сергеевичу пришлось использовать весь свой дар убеждения, чтобы пробиться сквозь кордон санитаров:
– Я врач! – Кричал он: – Еще не поздно!..
Когда он добрался до тела жены, около нее суетилось уже несколько местных медиков. Они делали инъекции, но Дарофеев с первого взгляда понял, что все бесполезно. Слишком поздно. Елизавета Игнатьевна уже была мертва.
Оставалась единственная возможность.
Прислонившись к стене, Игорь Сергеевич настроился на вибрации жены. Он моментально обнаружил ее дух, отлетевший от физического тела, но еще не понявший, что случилось. Обуреваемая жаждой мести, Дарофеева бесплотным сгустком энергий носилась по помещению отделения и пыталась наносить удары своим убийцам.
Сконцентрировав силы, целитель заключил дух жены в кокон. Начал медленно подводить его к неподвижному телу. Через мгновение они соединились.
Тело вновь обрело душу.
Дарофеева тихонько застонала.
– В реанимацию! Быстро! – Крикнул один из врачей.
Появились носилки. Елизавету Игнатьевну осторожно положили на них и понесли. Игорь Сергеевич тут же просмотрел повреждения Лизы.
Их количество привело его в ужас. Сломаны ребра, причем одно из них проткнуло легкое. Порваны кишечник, селезенка. Сильнейшие кровоизлияния в печень, почки. Ни один внутренний орган не избежал повреждений.
Лишь вмешательство Игоря Сергеевича смогло оживить женщину. Дарофеев знал, что такие травмы официально считаются несовместимыми с жизнью. Дух Лизы рвался наружу, прочь из искореженного тела.
Как мог, напрягая все силы, целитель удерживал жизнь жены. От нечеловеческого напряжения Пономарь моментально взмок. Холодный пот заструился по лицу и между лопаток. Но последовал особенно сильный рывок, и Елизавета Игнатьевна умерла вновь.
– Не держи меня! – Услышал он вдруг голос жены. Расслабившись, Дарофеев ослабил контроль и увидел удаляющуюся светлую точку.
“Все. – Понял Пономарь. – Ей уже никто не поможет.”
На границе его тонкого видения вдруг появилось ярко-голубое пятно. От него исходил свет нестерпимой яркости. Точка, которая когда-то была Елизаветой Игнатьевной, приблизилась к сияющему кругу и слилась с ним.
“Надо же... – Неожиданно для себя отметил Дарофеев. – “Она ушла в бардо... И я смог это увидеть. Невероятно...”
Много лет назад он и Лиза вместе читали “Тибетскую книгу мертвых” – “Бардо Тходол”. Дословно ее название переводилось как “Книга для чтения мертвым для помощи им в достижении бардо”. Последнее слово означало тибетский вариант христианского Спасения. Но тибетцы воспринимали жизнь, как непрерывную череду воплощений, и Спасение для них означало рождение в более высоких, нежели земной, мирах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44