Затем расправил крылышки и улетел.Дурнота нарастала. Звуки меркли и куда-то отодвигались. Я по-прежнему не понимала, что со мной происходит. Попробовала дышать быстрее, но какая-то часть моего сознания, совсем уж сорвавшаяся с привязи, визжала, что все плохо, плохо, плохо…Я все еще пыталась совладать с этим паникером в своей голове, когда почувствовала, что мир переворачивается, и боком повалилась на скамейку. Под щекой холодное крашеное железо. Приятно. Как же я устала…Вокруг стали собираться люди. Их губы шевелились, но до меня не доносилось ни звука. Мне не хватало воздуха, я жадно и часто хватала его ртом. И тут совсем близко от лица я увидела свою руку: ногти у основания приобрели нежный голубой цвет.Все это напоминало… напоминало опыты в школе.О боже, я не могла дышать! Вернее, не так: я-то дышала изо всех сил, но мне нечего было вдыхать. Меня окружала моя собственная двуокись водорода.И тут я припомнила, так же ясно, как будто это сейчас происходило на моих глазах: я уже участвовала в этом прежде. Правда, в другом качестве. Не объекта, а экспериментатора.Я проделывала подобное с лабораторной крысой. Помнится, тогда я удалила весь кислород из воздуха, окружавшего ее, и получила этакий пузырь, наполненный ядовитой углекислотой. Образовалась стопроцентная ловушка: куда бы зверек ни бежал, как бы ни пытался прорваться сквозь смертоносную оболочку…Тогда я не допустила ее смерти. Отработав новые навыки, я проколола пузырь, и крыса – белая шерстка, розовый носик… смешно, как запоминаются подобные вещи, – шмыгнула прочь.К сожалению, мой мучитель – кем бы он ни был – не собирался давать мне такой шанс.Соберись, черт тебя побери!Мой мозг пульсировал бесполезными вспышками, посылая истерические сигналы бедствия. В глазах у меня плыли цветные пятна. Затем возник образ матери – чрезвычайно реальный, но огромных размеров. За ней – Далила, волчком крутящаяся на дороге. Льюис на земле – лицо все в крови – он тянулся к последнему источнику спасения.Я обнаружила, что перестала дышать и никак не могу заставить себя это делать.Что-то было не так. Но что же именно?И вдруг совершенно четко, как колокол в ночи, раздался голос матери: «Я б многое дала, чтобы этого не случилось». Я не оправдала ее ожиданий.Йоренсон. Тоже разочарованный. Стоящий в классе и вынужденный выслушивать мой неправильный ответ. На самом деле, Джоанн, ты знаешь это. Знаешь, как решить задачу. Я никак не могла вспомнить. Слишком темно было вокруг. Кромешная тьма. Ночь была теплой, но абсолютная безлунной и беззвездной.Хотя нет… Какой-то коридор. И что-то в конце его. Я начала двигаться по этому коридору, совершенно не ощущая движения. Там, в конце, был свет, и свет, и…Вот я снова сижу на скрипучей школьной скамье. В классе смутный запах «Пайн-Сол» и мела. Йоренсон как-то нервно, по-девчоночьи одергивает свой твидовый пиджак и задает мне вопрос. Я не понимаю, о чем он спрашивает, и ощущаю нарастающую панику – она накатывает, как ураган на побережье. Я должна понять, должна! Учитель бросает на меня разочарованный взгляд и отворачивается к доске. Он перемещает молекулы воздуха, мел скрипит.Я была одна в классной комнате: осталась после уроков. Коррективная теория погоды. Ответ неверный. Я никогда не смогу… «Будь внимательна, моя дорогая, – говорил он, не оборачиваясь и продолжая скрипеть мелом. – Это достаточно тонкий вопрос». На доске. Ответ находился на доске. Все, что мне надо было, – это… это…По краям доски возникли хрустальные, переливчатые искорки. Они разрушили, сожрали и доску, и ответ на ней. Снова вокруг темнота, поглотившая путь к моему спасению.Нет.Я протянула руку, химическая конструкция на доске обрела цвета: красный, синий, желтый. Изображение стало подвижным, трехмерным… Я откинула элемент, который казался явно лишним, – желтая гроздь, прилепившаяся не к месту на ветку, – и заменила его таким же синим.Так, еще. Быстрее. Проделать то же самое с тысячами таких же вращающихся моделей, миллионами, миллиардами. Работала не моя рука – мое сознание, я сама.Йоренсон отвернулся от доски, аккуратно положил мел и улыбнулся мне. «Теперь дыши, – сказал он. – Не забудь дышать». …и сладостный воздух внезапно пошел в мои легкие. И еще, шум. Господи, какой шум стоял вокруг: звук голосов, шарканье подошв, крики… В пассаже царила страшная суматоха, откуда-то на всю громкость гремела музыка – она била по ушам. О сладостный, прекраснейший хаос!Я жадно глотала воздух, глоток за глотком, прислушивалась к гулко бьющемуся сердцу и думала: «Ненавижу, как я ненавижу этот чертов урок». Кто-то поддерживал мою голову. Я подняла взгляд, сфокусировала его и увидела Дэвида. Он был смертельно бледен, я чувствовала, как тряслись его руки. Очки почему-то отсутствовали, и лицо выглядело совсем по-другому. Сильнее. В глазах поблескивали рыжевато-медные крапинки.– Привет, – прошептала я. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.Кто-то шлепнул мне на лицо кислородную маску, в которой я теперь совсем не нуждалась.
Забавно, но ощущение близкой смерти вызвало у меня жуткий голод. В обществе Дэвида я сидела за столиком на продуктовом рынке и поглощала грандиозные порции самой разной еды: говяжье жаркое, шафрановый рис, лепешки. И запивала все огромными количествами минералки без газа. Дэвид с молчаливым ужасом наблюдал за мной. Собственно, он не произнес ни слова за все то время, пока длилась суматоха с появлением парамедиков и долгими спорами, перевозить меня в больницу или нет… он ни разу ни с кем не заговорил. Просто стоял, сжав руки, среди всей этой кутерьмы и молча глядел на меня. А меж бровей у него залегла складка.И это было чертовски мило с его стороны.Мне пришлось подписать протоколы и отказ от подачи каких-либо жалоб, а также выслушать кучу мрачных предсказаний по поводу квалификации местного доктора, прибывшего в компании с представителем страхового общества.Когда все это наконец закончилось, я сграбастала Дэвида за локоть и простонала: «Умираю от голода». Последовала прогулка в кафетерий, заказ и поглощение пищи… А он все еще хранил молчание.Теперь, когда я сделала последний глоток из бутылки и старательно подобрала оставшиеся оранжевые рисинки с тарелки, он склонился ко мне и спросил:– Закончила?– Полагаю, да, – ответила я, отправив в рот последний кусочек «наана», «Наан» – индийский хлеб.

облизала пальцы и воспользовалась напоследок салфеткой. Окружающие по-прежнему наблюдали за мной: то ли наслаждаясь моим бархатным костюмчиком, то ли ожидая, что я снова свалюсь наземь с пеной у рта. Должно быть, эксцесс со мной являлся самым волнующим событием со времени рождественской службы.Дэвид тоже посматривал на меня с опаской.– Не хочешь объяснить, что происходит?– Да как тебе сказать, – пожала я плечами. – Слушай, не обижайся, но думаю, тебе лучше забрать мою двадцатку и поискать себе другую машину. Не то чтоб ты был мне неприятен, но…– С тобой снова может что-то случиться?Да уж. Причем, вполне возможно, прямо во время гонки на Далиле. Или в следующий раз мой преследователь может заключить в смертельный мешок моего попутчика – просто чтоб отвлечь мое внимание, пока он достанет очередной сюрприз из свой волшебной шляпы. Кто-то очень не хочет допускать меня к Льюису. Кто? И почему? Кто вообще знал, что я ищу его? Ну, джинн, конечно, но эти создания ничего не делают без приказа своего хозяина. А его хозяином являлся Льюис. Если он сам передал мне указания по поводу нашей встречи, вряд ли будет пытаться меня убить. Ну, затем еще Пол. И Звездочка. Чушь! Мои размышления зашли в тупик.– Если снова случится припадок, тебе понадобится помощь, – сказал Дэвид. – Кроме того, у меня впереди долгая дорога, и мне бы не помешало хоть немного прокатиться. Серьезно. Такое впечатление, что тебе тоже еще ехать и ехать.– Да? – это была первая информация, пусть и косвенная, которую он выдал о себе. – И куда же ты направляешься?– В Феникс, – ответил он. – Мой брат попал в беду, и мне надо добраться к нему.Я углядела еще одно зернышко риса и наколола его на вилку.– И как его звать?Дэвид помедлил, затем ответил, глядя в сторону:– Джозеф.– Прямо как в Библии. Джозеф – библ. Иосиф. В Библии Иосиф – один из двенадцати родоначальников израильтян, старший сын Иакова и Рахили, проданный братьями в рабство египетскому фараону.

– Мы из очень религиозной семьи.Я отодвинула поднос и сложила руки на столе. Они больше не дрожали, что уже было хорошо. И меня покинуло ощущение чего-то происходящего вокруг. По крайней мере ничего сверхъестественного. Обычная жизнь – куча орущих детей, спорящих взрослых, музыка из динамиков магазина и непрерывный поток болтовни на самых разнообразных языках.То, что меня едва не убило, не принадлежало этому миру. На сей раз мой враг проявил завидную аккуратность, метя прямо в меня. Но впредь я буду уже настороже, и ему не представится такой прекрасной возможности. В следующую свою попытку он может оказаться куда более неряшливым.Непозволительно находиться в гуще невинных людей, когда это случится.– Феникс, ясно, – повторила я. – Послушай, я не шучу. Находиться рядом со мной небезопасно, понимаешь? Объяснение можешь придумать сам: эпилептические припадки, одержимость демонами, отравляющее воздействие, зависимость от мафии. Суть не меняется – находиться в моем обществе чревато последствиями. Так что прояви благоразумие: купи билет на автобус, сядь на коммерческий рейс, возьми напрокат машину или иди пешком. Прямо сейчас, не откладывая.Дэвид серьезно посмотрел на меня через синий пластиковый стол. За его спиной светящийся неоновый попугай венчал мозаичную колонну. Выглядел он довольно блекло – птичка в зимней гамме.– Насколько серьезно твое предупреждение? – спросил мой приятель.– Как сердечный приступ. Подумав, он кивнул и бросил короткое:– О'кей.Нормально. А, собственно, чего я ожидала? Споров? Героических порывов? Уверений в бессмертной любви и безусловной верности? Черт побери, он же дорожный бродяга, просто парень, который напросился в попутчики. Симпатичный, не спорю, но все же игрок не моего уровня.И все же… Я не ожидала, что парень просто скажет «о'кей» и быстренько свалит. Без лишних слов. Выглядело это как-то обидно.Ну, на деле все, конечно, произошло не так быстро. Дэвид взял мой поднос с одноразовой посудой и пошел с ним к мусоросборнику. Сбросил отходы, поднос определил на приемный стол и легкой походкой – руки, как всегда, в карманах – вернулся ко мне.– Я хотел тебе сказать: ты выглядишь просто обалденно в этом костюме. Лиловый определенно твой цвет.И он застыл в ожидании напротив меня.– Что-нибудь еще? – подняв брови спросила я.– Да, мой рюкзак, – резонно напомнил он. – В твоей машине.– О! – сказала я и придвинула к нему пакеты с покупками. – Докажи-ка свою полезность.– Я часто это делаю, – на губах его появилась на редкость неприятная улыбка.Мы протопали целую милю до машины, и хотя ясное небо омрачалось лишь парой перистых облачков, я продолжала присматривать за ним. Известно, что молнии находят себе выход порой за сотни миль от центра урагана. Не раз так случалось, что они поражали человека прямо с безоблачного неба. В моем случае это был бы вполне объяснимый несчастный случай.Бедняжка Далила с опаленной дверцей терпеливо дожидалась меня там, где я ее бросила. Открыв заднюю дверцу, я подняла Дэвидов рюкзак. Он оказался на удивление тяжелым – я чуть его не выронила, хорошо хозяин на лету перехватил.– Какого черта у тебя здесь? – спросила я. – Ты что, Форт-Нокс грабанул?– Ага, а теперь реализовываю план побега, – усмехнулся он и ловко проскользнул в лямки рюкзака, будто всю жизнь это делал. – Палатка, переносная печка, кухонные принадлежности, одежда, запасные башмаки и пара дюжин книг.– Книг?Дэвид посмотрел на меня с сожалением:– Ты что, не читаешь?– Я просто не таскаю за спиной Нью-Йоркскую Национальную библиотеку. По правде сказать, даже в багажнике ее не вожу.– Много теряешь, – коротко ответил он. Теперь, получив свои вещи, он, казалось, чего-то ждал. – С тобой все будет в порядке?– Со мной? Конечно.– Ты не хочешь все же объяснить, что там произошло?– Ты по поводу моего обеда с карри? Карри – острая индийская приправа.

Просто я очень люблю индийскую еду.– Очень смешно, – он ждал, я тоже. – Так ты не собираешься ничего объяснять?– Ну, в общем да, – признала я. – Да сознайся, тебе это и не надо. И совершенно справедливо – так гораздо безопаснее.Дэвид покачал головой. Прежде чем я смогла остановить его (или хотя бы определиться, хочу ли этого), он наклонился и легко поцеловал меня в щеку. Я отступила на шаг, приложив руку к горящей щеке и удивляясь внезапному сердцебиению.– Будь осторожна, – сказал он. – И позаботься о Далиле.– Обязательно, – мне хотелось сказать что-то значительное, но я смогла выдавить только это короткое словечко. Дэвид развернулся и пошел обратно в сторону пассажа. Пройдя десять шагов, он обернулся. Пальто его при этом картинно распахнулось.– Эй! – крикнул он на ходу.– Да?– Ты выглядишь так, будто отоварилась на распродаже шмоток Принца, – и он улыбнулся, на этот раз настоящей широкой, теплой улыбкой.– Круто, да?– Просто воспламеняет, – он махнул на прощание, безукоризненно выполнил балетный разворот и продолжил свой путь.Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся в здании пассажа. В глубокой задумчивости я села в машину. В салоне еще ощущался запах его крема для бритья – корица и что-то еще, теплое, экзотическое. Я повернула ключ зажигания, и Далила заурчала.– Вот и опять мы с тобой одни, детка, – произнесла я и поморщилась. Звучит неприятно… Как я и ожидала.
Когда мне было десять лет, мама возила меня на каникулы в Диснейленд. К тому времени папа уже ушел от нас, так сказать скрылся на закате, подобно Рою Роджерсу. Вот только не верхом на верном Триггере, а оседлав свою секретаршу Эйлин Наполитано, конечно, тогда я этого не знала. Понимала только, что отец исчез, и мама была вне себя. Как-то раз я хотела покрасить ногти в оранжевый цвет и услышала от нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41