Это случится через час, самое позднее - через два.
Но вернемся к тому вечеру. Я поднялся к себе, а дверь закрыл не до конца. И сквозь щелку случайно увидел, как Эвелин спускается по боковой лестнице с третьего этажа. В этом не было ничего странного. Она была теперь экономкой, а наверху располагаются и комнаты слуг, и кладовые, и бильярдная, и оружейная комната, и галерея, в которой устроен домашний тир. Она могла пойти посмотреть, что делают горничные, или отправиться в бильярдную выяснять отношения с Джимом, да куда угодно. Я и сейчас не берусь точно сказать, что так меня смутило, почему я стал пристально за ней следить. Черное пальто и то, что руки она держала в карманах? Что, собственно, в этом крамольного? Она направилась в сторону своей комнаты. Я двинулся за ней. Она вошла внутрь, но буквально через минуту вышла, начала спускаться по боковой лестнице, расположенной рядом с ее комнатой, с той же стороны коридора. Я удивился "... снова пошел за ней. Повторяю: понятия не имею, зачем я это сделал. Одно могу сказать: когда-то я славился острым чутьем, и в необычных ситуациях оно снова просыпается.
Она вышла на улицу через одну из боковых дверей, а я развернулся и хотел пойти назад, выпить наконец виски, а потом вернуться в гостиную, но что-то не давало мне покоя. В общем, я кинулся к парадной двери и тоже выскочил на улицу. Я знал уже заранее, что она свернула за угол. Сначала она шла, прячась в тени дома, потом - в тени деревьев, шла она к подъездной аллее, а потом свернула в сторону зарослей из рододендронов. Я совершенно не представлял, зачем ее туда понесло. Даже когда она остановилась и спряталась за, буковое дерево. Тогда же я увидел и Хьюго, разгуливавшего туда-сюда по дорожке, залитой лунным светом,- его лицо в те минуты было бронзово-зеленоватым, и, помнится, он как раз смотрел на дом. А я все пытался понять, какого черта она спряталась за деревом. Я просто, затаив дыхание, наблюдал за нею и за ним, пытаясь понять, кто этот малый и откуда он взялся. Я тоже прятался за буковым деревом, росшим сзади, в тридцати ярдах от укрытия Эвелин. У меня было такое ощущение, будто я смотрю спектакль. И тут вдруг она подняла руку и выстрелила.
Хьюго рухнул на землю. Думаете, я помчался вспять, чтобы поднять всех на ноги? Или хотя бы подбежал к нему, чтобы оказать помощь? Нет, ничего подобного. Я стоял как пень, не шевелясь, и продолжал таращиться на лежащего парня. Почему я так себя повел, несмотря на весь свой опыт? Я ведь как-никак врач, всякое видал. Был ли это страх? Едва ли. Я даже сейчас его не испытываю, а тогда я даже не думал о том, что будет, если я попытаюсь схватить Эвелин. Но я могу сказать, что это было: внезапное бессилие, в критический момент мне отказала и сила, и сила воли, и способность мыслить. Если Вы, конечно, сможете понять мое тогдашнее состояние, но Вам этого не понять... Поэтому постараюсь объяснить. Представьте себе спортсмена, скажем знаменитого спринтера, который позволил себе долго не тренироваться. И вот однажды сама жизнь устроила ему испытание: надо было быстро убегать, чтобы спастись. И тут наш бывалый спортсмен вдруг обнаружил, что мышцы не желают его слушаться. Что он стал слабаком, слабее даже обыкновенных людей, никогда не занимавшихся бегом. Примерно то же самое произошло и со мной. События развивались стремительно. Хьюго упал. К нему подскочила Эвелин и потащила его, причем без особых усилий, к кусту, под которым потом и найми тело. Потом отправилась назад, тем же путем. Прошла совсем близко от меня, и вскоре ее уже не было видно.
Бот тогда меня одолела страшная дрожь, меня бил озноб, хотя тот вечер был довольно теплым. Когда мне все же удалось с собою справиться, я подошел к Хьюго и наклонился над ним. Он уже был мертв. Я сообразил, что лучше бы мне отсюда убраться. Если кто-то слышал выстрел, и сейчас меня тут застукают, то никто не поверит, что я тут ни при чем. Говорить, что это сделала Эвелин, было глупо. И у нее, и у меня были примерно одинаковые мотивы, чтобы избавиться от Хьюго. Однако никто не пришел, вокруг стояла тишина. Б общем, я тоже сбежал, тоже тем же путем. Придя к себе, я хорошенько выпил, а потом вернулся в гостиную. Эвелин была уже там и танцевала с сэром Фредериком. Было еще только без четверти десять, то есть отсутствовал я минут тридцать пять, не дольше. Со странным чувством смотрел я из коридора на открывшуюся мне картину: две кружащиеся беспечно пары, чета Биддолфов с интересом за ними наблюдающая, и Вы - там же, где я Вас оставил: у патефона. Все было точно таким же, как и до моего ухода. Мне казалось, что передо мной какие-то автоматы, а не живые люди. Я не мог поверить, что никто из вас ничего не слышал, и не видел, ни о чем не догадался ни по ее, ни по моему лицу. Что даже смутное эхо тех гибельных минут не проникло в эту залу, неуловимое эхо агонии жертвы, лежавшей там, в прелестном парке, под цветущим кустом. Я снова сменил Вас у патефона. Эвелин успела уйти, как раз проскользнула мимо меня, когда я собрался войти, совершенно не подозревая, что мне известна ее тайна, погруженная в свои мысли. Лицо у нее было бледным, но румянца на ее щеках никогда не бывало, белая молочная кожа была одной из главных ее прелестей. Я подумал, может, все-таки пойти за ней, завести разговор, но Вы меня опередили. Не думаю, что она сильно обрадовалась Вашей компании! Однако, назад Вы не вернулись, и все стали потихоньку разбредаться. Марсель, памятуя о договоренности с Хьюго, пригласил Урсулу пройтись по саду. Потом ушел сэр Фредерик и Биддолфы. Я остался в одиночестве. Вы вернулись в гостиную в одиннадцать, когда там уже снова появились Марсель и Урсула.
На следующее утро Вы обнаружили труп, потом приехала полиция. Что я должен был делать? Я провел бессонную ночь, обдумывая это. Под утро решил, что нужно посмотреть, как пойдет расследование. Возможно, Эвелин оставила какую-то улику, и полицейские сами ее обнаружат, подумал я. А если не обнаружат, какие доказательства мог предоставить им я? Мне казалось, что, если я сам проявлю инициативу, меня тут же арестуют, и начнется долгое судебное - уголовное!- разбирательство, это в худшем случае. А в лучшем бесконечные изматывающие расспросы, и это будет стоить мне невыносимого нервного напряжения. В эту ночь мне не помог ни веронал, ни прочие таблетки, и я понял, что отныне обречен на лютую бессонницу, которая пока меня миловала. Я представлял себе бесконечные ночи, от силы два-три часа тяжелого забытья, а потом снова бодрствование. Был еще выход: чудовищные дозы снотворного, от которых даже днем ты находишься в полусонном состоянии. А как можно в таком состоянии отвечать на вопросы полиции, когда каждую минуту нужно быть начеку и хотя бы четко понимать, о чем тебя спрашивают ? Никто тогда в гостиной не заметил моего отсутствия, а если и заметили, то наверняка подумали, что я вышел всего на несколько минут, промочить горло. Вы ведь тоже подумали, что я скоро вернусь? Вы единственный, кто мог заметить, что я отсутствовал довольно долго.
Короче говоря, когда утром началось неотвратимое расследование, я сделал вид, что ничего не видел, ничего не слышал, мне нечего сказать. Совсем как знаменитым трем мартышкам. Я даже не сообщил полиции, что научил Эвелин отлично стрелять, впрочем, об этом не упомянули и все остальные. Не сказал и о том, что стреляла она, скорее всего, моими патронами.
Тут такая существенная подробность. После знакомства с Жетонами я как-то обмолвился, что хорошо стреляю. И они уговорили меня научить их. Вверху есть домашний тир, там есть мишени, все, как полагается, там я и давал уроки. Джим, Урсула, Эвелин, приезжавшие гостить время от времени там пропадали. Это увлечение длилось месяца два. Видимо, я притащил туда коробку с американскими патронами, чтобы показать, как стреляют из кольта. Эвелин могла запастись несколькими, так сказать, впрок. А в случае необходимости пристрелить потом Джима или Урсулу, да кого угодно, кто встанет у нее на пути.
Утром я украдкой ходил за ней по пятам, мне было важно выследить, куда она денет револьвер. Отнесет обратно в оружейную комнату? Нет, туда она не заходила. Подбросит кому-нибудь ? Джиму, Урсуле или даже мне ? Я был начеку. Как потом выяснилось, она швырнула его в пруд, я так и не понял, когда она исхитрилась это сделать. Полагаю, до того, как мы все собрались в комнате Марселя - после его допроса. Судя по некоторым едва заметным деталям, револьвер был уже на дне, когда происходила Ваша с ней захватывающая беседа на скамье у пруда, часть ее мне удалось услышать. Помните, я принес Вам повестку полиции, потом Вы ушли, а я сел на Ваше место ? Я зорко за ней наблюдал и заметил, что она нервничает, что ей не по себе. Вам-то, наверное, это не пришло в голову, Вы не знали, кто находится с Вами рядом. К этому времени уже стало известно, что Хьюго все-таки успел написать завещание в пользу Марселя. Для Эвелин это был непредвиденный удар. Надо думать, именно из-за переменившихся перспектив она стала активно внушать окружающим, что по всем статьям на роль убийцы подходит Джим. Я недолго с ней просидел после Вашего ухода, тем не менее заботливая Эвелин успела поведать мне, что страшно переживает за Джима. Я не встречал еще такой талантливой обманщицы: она пускала в ход все - и откровенные высказывания, и намеки, и вроде бы нечаянные оговорки, изобретательности ее не было предела.
Вы, наверняка были крайне обескуражены тем, как все смотрели на Вас нынче за завтраком. Бедный мальчик, какое у Вас было изумленное и несчастное лицо! Откуда Вам было знать, что Марсель по своему обыкновению уже успел доложить всей компании о своем намерении передать Вам имущество Алстонов, если завещание Хьюго окажется юридически законным. Марсель с жаром заявил, что Вы единственный протянули ему руку дружбы, когда он сюда приехал. И стаю быть, Вы один достойны этого подарка. Урсула сильно расстроилась, но я убедил ее, что Марсель завтра же забудет о своем приступе неслыханной щедрости. И сказал, что Вы вряд ли согласитесь принять такой подарок. Сэр Фредерик Лотом, человек более скептического склада, пообещал Урсуле провести с Вами поучительную беседу. На мой взгляд, кульминацией, венцом этого фарса стала Ваша с Эвелин Росс прогулка на машине. Абсолютно уверен, что за пределами имения эта барышня была к Вам очень благосклонна. Час назад Вы с ней вернулись, и по Вашему торжественному и благоговейному взгляду я догадался: Вы твердо уверовали, что желанное счастье уже почти у вас в кармане. Вы не могли знать, да и сейчас не знаете, что Марсель, вернувшись из Лондона, объявил, что передумал. Что теперь пришло в его сумасбродную голову, я не знаю, но это не важно. Потому что ни один из его планов не станет явью, да и нет никакой гарантии, что завещание Хьюго признают действительным. Поверьте моим прогнозам, поскольку самоубийцы обычно бывают очень прозорливы. Марсель скоро исчезнет, как недолговечный лунный луч, оставив лишь яркие, но эфемерные воспоминания о своем визите. Все будут вспоминать его красоту и обаяние, его приятный голос и грациозную походку, но не более того.
А теперь я наконец добрался до финального события, которое и станет вскоре причиной очередного выстрела, только на этот раз он прозвучит не в рощице рододендронов, а у пруда с лилиями. Я решил выбрать именно это место. Когда Вы с Эвелин отбыли на прогулку, я подумал, что само небо посылает мне возможность произвести разведку в ее комнате. Я проделал это, но, разумеется, ничего не нашел, хотя старался, добросовестно прощупал все матрасы и мебельную обивку, перерыл все ящики и шкатулки, в общем, действовал в строгом соответствии с описаниями подобных процедур в детективных романах. Не нашел ничего, кроме тщательно спрятанных любовных писем, в том числе несколько штук от Джеймса Алстона и от Джима, ну и кое-какие драгоценности, распиханные по самым невообразимым тайникам, кое-какие из них она наверняка прихватила в шкатулках Урсулы. Завершив обыск, я вернулся в свою комнату, где нашел записку, в которой меня просили позвонить домой. Набрав свой чодский телефон, я услышал невероятно расстроенный голос своей экономки: приходили из полиции, поэтому не буду ли я так добр приехать, она-то сама ничего толком не поняла.
Я, разумеется, поехал, и теперь вынужден писать это письмо. Полиция действительно приезжала, и пока я обшаривал комнату Эвелин, они обшаривали мой дом. Нашли коробку с патронами, в которой нескольких штук не хватало, того же калибра, который использовал убийца Хьюго. Экономка сказала, что полицейские были очень горды этой своей находкой и прямо-таки сияли от радости. Ее они закидали вопросами: почему я забросил практику, давно ли я пью, не с тех ли пор, как познакомился с Алстонами, каковы мои отношения с женой. Экономка моя, добрая душа, старалась говорить как можно меньше. А что касается моего заместителя... он только что зашел в приемную нашего офиса, где я пишу это письмо, и посмотрел на меня как на убийцу, по-моему, он не сомневается, что Хьюго прикончил я.
Вот такие мои дела, Сиборн. Я решил, что мне пора покинуть сцену. Они раздобыли улику и теперь от меня не отцепятся. Эвелин Росс - мой злейший враг, мне с ней не сладить, потому что я не просто ей антипатичен, я мешаю этой крошке достичь заветной цели, и потому должен быть уничтожен. Возможно, она догадывается, что я что-то заподозрил или даже что-то узнал. Мало ли ? Я мог нечаянно себя выдать, когда мы мило беседовали с ней вчера утром, сидя на скамеечке у чудного пруда с лилиями. В любом случае, я угодил в сеть, из которой мне не выбраться, у меня нет сил на то, чтобы хотя бы попытаться. Смерть моя никого особо не опечалит: жена будет только рада, Урсула...
Урсула будет переживать, но на самом деле ей будет лучше без меня. Я сделал для нее все, что мог, если я и дальше буду тут болтаться, то испорчу ей жизнь, стану помехой ее молодому счастью. Если я совершу то, что задумал, все подумают, что убийца точно я, и обо всей этой истории скоро забудут.
Коробку с патронами полицейские забрали с собой, но в моем чемодане, который стоит в моей спальне, спрятан заряженный револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36