При встречах со Светловым они любят вспомнить «за старое» - как Грузилов уходил от светловской погони по Москва-реке во время Московской регаты…
- Где он сейчас? - спросил Светлов. - Давненько не видел…
- Завтракает. В следственном корпусе, в шестом кабинете…
- А «кум» где? Снегирев?
- Инструктаж проводит с надзирателями. Чтобы взяток не брали. Нагнали таких арестованных в этот раз - за пачку сигарет сто рублей предлагают! А Сафонова, надзирателя, помните? Сгорел! Записки передавал на волю. Пять тысяч брал за записку, оказывается…
- Н-да! Весело у вас. Ладно, пойду с Доцентом поболтаю, вспомним старое. Когда Снегирев освободится - кликните меня…
Доцент сидел в отдельной комнате - «следственном кабинете № 6», завтракал. Приведенный сюда якобы для допроса, он вольно расположился за столом следователя и не спеша с аппетитом уминал обильный, явно не тюремный завтрак: пироги с капустой и красной икрой, куриные котлетки, пышные оладьи со сметаной. И с еще большим аппетитом поглядывал на мощную казачью грудь красивой, похожей на шолоховскую Аксинью девки, которая принесла ему этот завтрак из офицерской кухни.
- А, полковник! Здорово, родной! - приветствовал он Светлова. - Опять бандитская пуля в руку угодила? Допрыгаешься! Садись, позавтракай со стукачом, пока живой! Не погребуй! Люська, живо на кухню! Тащи, что там еще есть! И нарзан не забудь! Я ессентуки не пью, у меня кислотность. Сколько раз тебе говорено, мать твою раскоряк!
Метнув на полковника взгляд своих рысьих зеленых глаз и дерзко вильнув задом, Люська послушно исчезла в двери.
- Зэчка или вольнонаемная? - спросил Светлов, глядя ей вслед.
- Аппетитная шалава, да? Из зэчек. Снегирев ее на химию перевел. За ударный труд. Таких показателей добивается, что через месяц домой уйдет, вчистую.
- Ладно. Я к тебе по делу, - сказал Светлов и спросил в упор: - Буранского уже раскололи?
Доцент положил на стол вилку, внимательно посмотрел на Светлова и сказал настороженно:
- Что-то не по уставу вопросик, гражданин начальник…
- Конечно, не по уставу, - спокойно ответил Светлов. - А шестилетнего мальчика насиловать и убивать - это по уставу?
Доцент сжал кулак, шарахнул им по столу и заорал во весь голос:
- Хватит! Нехер мне нахалку шить! Я пуганый! Мне это дело семь лет назад шили! И не пришили! Не такие, как ты! Я министру буду писать, Николаю Анисимовичу! - При этом на красных щеках Доцента выступили бледные белые пятна - верный знак того, что он струсил. Да и было отчего - восемь лет назад жителей Комсомольского проспекта потряс случай с шестилетним мальчиком Костей Зуевым, которого нашли в мусорном ящике за рыбным магазином. Мальчик был мертв, раздет догола и до убийства изнасилован.
- Тихо, - сказал Светлов Доценту. - Что ты мне театр устраиваешь? Я тебе еще ничего не шью. Просто не я тогда занимался этим делом. Но если будешь орать - займусь. Срок давности по этому делу еще не истек…
- Я не боюсь! - успокоенно сказал Доцент и с ожесточением отмахнулся от мухи, летающей над его завтраком: - Суки! Мух тут развели в тюрьме! В январе - мухи! Чего вам надо знать?
- Ну, другое дело, - сказал Светлов. - Мне нужно знать все установки, какие вам дал Краснов или Бакланов по этому Буранскому!
- Буранский! - презрительно сказал Доцент. - Из-за этого дерьма ты мне таким делом грозил, Марат Алексеевич?!
- Ты сам нарвался. Я у тебя, как у человека, спросил, а ты - «по уставу», «не по уставу»…
- Тоже правильно, - согласился рассудительный Доцент. - Значит, первая установка была такая - психику поломать этому артисту. Чтоб у него тут от страха душа с поносом вышла. Ну, нам это плевое дело, сам понимаешь. Мы ему вчера с ходу тут такой театр устроили! Будто мы сплошные убийцы и педерасты. К ночи он уже плакал у следователя и на все был готовый: лишь бы его в другую камеру перевели. Ясное дело - артист, психика слабая, сломался. Тут Черных доить его начал. Ему другая установка была: взять этого артиста от нас под защиту и колоть до последней мелочи. Особенно - насчет его дружбы с Мигуном. И тайников - где у Мигуна могли быть какие-то пленки запрятаны. Ну, колоть его сейчас ничего не стоит. Он уже сутки не спит, боится, что мы его на хор поставим . Только про пленки он ни хрена не знает, это точно…
- И это все?
- По нашей линии - все.
- Что значит - «по вашей»?
- Ну, мы свою задачу выполнили - он уже не человек. Такую чернуху про лагеря да про пытки засадили, что он от страха родную мать к вышке подпишет, а не то что мокрое дело возьмет на себя.
- А ему шьют мокрое дело?
- А то нет! Полковник! - укоризненно сказал Доцент. - Ты меня за фраера не держи. Ты для того и пришел, чтобы это выпытать. «Кум» тебе хоть и друг, но в жизни не скажет, что кому-то хотят мокрое дело навесить, да еще такое! Так что ты теперь мой должник…
- А ты мне еще ничего не сказал, - усмехнулся Светлов.
- Вот это и хорошо. Я тебе ничего не сказал, а ты уже все понял. Если таких профессоров, как я, собирают со всей Бутырки за ради каких-то двух человек…
- Двух? - изумился Светлов. - Почему - двух? Один! Буранский. А кто еще?
- А еще в 503-й камере его дружок сидит, тоже с Мигуном якшался - Сандро Катаури. Над ним другая бригада работает, для страховки. Если один соскочит, другой - на стреме. Как у космонавтов - дублеры. Или они в паре выступят, не знаю, это уже начальству решать…
- А у Мигуна с ними в карты еще Света играла, рыжая, лет сорока. Кто такая?
- Ей-богу, не знаю. Не вру, век свободы не видать! Не знаю. Мне такой установки не было - колоть на какую-то Свету. Может, Черныху - так он не скажет, у него с начальством прямой контакт. Ну, где эта Люська-шалава! Чай остыл…
Светлов встал - все, что нас интересовало, он выяснил. На обратном пути в зале приема передач он снова попал в ароматы жареных «цыплят-табака», домашних пирогов и других деликатесов и подумал, что по иронии судьбы большая часть этих яств достанется не тем, кому их принесли, а их камерным раскольщикам, стукачам и наседкам.

10 часов 17 минут
Тарас Карпович Венделовский был маленьким, сухоньким стариком 72-х лет, который упрямо не хотел уходить на пенсию, и кабинет у него был ему под стать: заваленный какими-то старыми пожелтевшими папками, кодексами, инструкциями, кофеваркой, чайником, московскими баранками; в углу стояли валенки в глубоких резиновых галошах-чунях, на подоконнике, между рамами, - бутылка кефира, плавленые сырки и еще какие-то свертки, а в ногах у Венделовского оранжево светилась раскаленная спираль электроплитки, которую он включал здесь нелегально, втайне от нашего завхоза и пожарника.
- Шамраева - к городскому! - раздалось по селектору внутренней связи. - Игорь Иосифович, возьмите городской телефон! Вас из Института судебных экспертиз…
Я мысленно охнул - неужели Сорокин? решился? - взял телефонную трубку, произнес настороженно:
- Алло?
- Привет! - сказал веселый голос Алки Сорокиной. - К тебе в кабинет совершенно нельзя дозвониться! Где ты шляешься?
Я промолчал - ее голос звучал как-то странно весело, словно и не было моей утренней ссоры с Сорокиным.
- Слушай, тебя интересуют результаты экспертизы биологов по пуле? Или уже не интересуют? Орал - срочно, а сам не звонишь даже!
У меня перехватило дыхание - вот это да! Сорокин сам позвонить не рискнул, но рассказал о моей просьбе жене, а она… Ну, молодец!
- Интересуют, конечно! - сказал я сорвавшимся голосом, я еще не знал результатов экспедиции Светлова в Бутырскую тюрьму.
- Только учти: это под большим секретом! - начала Алка валять дурака - не передо мной, а перед тем третьим, который мог сейчас подслушивать наш разговор. - Я не имею права разглашать результаты экспертизы, пока не подписано заключение…
- Ладно, не тяни резину! Выкладывай! - подыграл я ей.
- Короче, я краем глаза видела, что группы крови не совпадают. У покойника была II группа, а на пуле следы от I. Выходит, он умер не от этой пули! Ты представляешь?!!
- Ясно, - сказал я. - Когда у них будет готово заключение?
- Ну, ты же знаешь, как у нас тянется. Сначала написал от руки, потом отдадут под машинку, потом пока все подпишут… Раньше обеда не жди. Потому я тебе и звоню.
- Спасибо. С меня поцелуй в обе щеки!
- Еще бы! - усмехнулась она.
- Алла, напомни Сорокину послать баллистов на Качалова, 36-А. Я еще в пятницу оставил заявку, вмеcте с вещдоками…
- Ладно, напомню. Пока!
Я послушал гудки отбоя и осторожно положил трубку на рычаг. Ха! Ай да Алка! Максимум, что ей грозит, если нас действительно подслушивали в КГБ, - нагоняй по служебной линии. Да и то - за что? Ну, перепутала цифру «II» с цифрой «I» - с кем не бывает? А Шамраеву позвонила, потому что он приказал: он ведь работает по специальному указанию Брежнева, у него в удостоверении написано, что все организации обязаны ему помогать… Так, спокойно. Что нужно сделать в первую очередь? Конечно, прикинуться, что меня этот факт взволновал чрезвычайно! И поэтому…
Я набрал номер приемной Андропова.
- Приемная Председателя, - тут же отозвался сухой мужской голос.
- Здравствуйте. Это из Прокуратуры СССР. Следователь по особо важным делам Шамраев. Мне нужно срочно попасть на прием к товарищу Андропову.
- По какому вопросу?
- Я веду дело о смерти Мигуна, и у меня сообщение экстренной важности.
- Хорошо. Когда Юрий Владимирович назовет время приема, мы вас найдем.
О, в этом я как раз не сомневался! Если им кто понадобится - они найдут. Я набрал телефон третьего отдела МУРа и услышал голос Ниночки:
- Третий отдел слушает…
- Пожалуйста, примите телефонограмму… - начал я, стараясь изменить голос. - За отличное несение оперативной службы присвоить Нине Макарычевой звание Героя Советского Союза…
- Ой! Это ты! А я правда начала уже писать в книге телефонограмм! Теперь из-за тебя зачеркивать придется!
- Не надо зачеркивать. Пиши дальше. Капитану Ласкину… Первое: прошу в 11.00 съездить в Институт судебных экспертиз и поторопить с заключением по группам крови. Второе: за отличное несение оперативной службы присвоить Нине Макарычевой…
- Ну, опять ты! - сказала она в сердцах. - Может, пообедаем вмеcте?
- Не знаю. Я позвоню. Пока, - я положил трубку и поудобней уселся в кресле напротив Венделовского - теперь я мог хоть целый час слушать его рассказ о пожаре в «России».

Рассказ старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Тараса Карповича Венделовского
…Этот пожар возник не случайно. Сегодня, когда уже нет ни Мигуна, ни Папутина, я могу тебе сказать - это был не пожар, это была война между ними, между Мигуном и Папутиным. Я не знаю, как и где Папутин получил тогда разрешение создать при МВД новый Отдел внутренней разведки. Я знаю факты: с конца 1975 года весь 11-й этаж в западном крыле гостиницы «Россия» занял Отдел разведки МВД СССР. Они там устроили свой оперативный штаб и установили самую новейшую аппаратуру подслушивания и слежки - из Японии понавезли, из Америки, даже в Израиле что-то достали. По слухам, им Суслов помог с аппаратурой, но слухи я не проверял, а аппаратуру видел своими глазами и даже пользовался ею, когда вел дело узбекских торговцев наркотиками: ребята из Отдела разведки помогли выследить главаря шайки. Ну, и пока я там сидел у них на 11-м этаже, я понял, чем они занимаются, - это было эдакое гестапо при союзном МВД. Они установили слежку за всеми партийными и государственными руководителями, у них были досье на всех людей, мало-мальски близких к правительству. Я даже свою папочку видел, они мне сами показали, поскольку на ней две буквы стояло: «Б-О», то есть «без - опасен». Короче, - второе КГБ и только! И где?! В «России», которая, как ты знаешь, всегда была вотчиной ГБ, там стукач на стукаче и стукачом погоняет! Директор гостиницы Никифоров - бывший генерал КГБ. Еще бы! В «России» тьма иностранцев, за ними глаз нужен. Но кроме иностранцев, там и наших полно останавливается: со всех республик начальство, артисты, ученые и самые разные махинаторы, подпольные миллионеры, то есть вся эта шушера, которую сейчас гребут по «Каскаду». Теперь-то просачивается, что все они под зонтиком у Мигуна сидели, а тогда я это сам должен был раскапывать. Короче, я месяца через два после пожара понял: «Россия» была не только вотчиной КГБ, но и осиным гнездом левого бизнеса. Например, приезжает из Средней Азии так называемый «заготовитель леса» Рахимов и снимает в «России» сразу восемь люксов. В этих люксах - каждый день приемы, а попросту говоря - пьянки. И на этих пьянках гуляют чуть не весь Госплан, министерство лесного хозяйства, министерство путей сообщения и даже сама Галина Леонидовна Брежнева и ее дядя Яков Ильич, брат Леонида Ильича. А после таких «приемов» в Среднюю Азию составами катит дефицитный пиломатериал, и уходит там налево по спекулянтским ценам, и все участники операции наживают по миллиону. Там такие сделки делались! И по золоту, и по мехам, и по бриллиантам, и по иконам, и даже с импортными противозачаточными пилюлями! Ну, часть этих операций КГБ разоблачает - если к ним доля не поступает, а остальное - сам понимаешь… И вот именно в это осиное гнездо поселяется Папутин со своим новым Отделом разведки. Ну? Две силы, конфликт. А в мае 76-го Папутин выходит на крупнейшую спекулянтку бриллиантами, жену бывшего Первого секретаря ЦК Грузии Мжаванадзе. Сам Мжаванадзе в это время уже смещен, и если бы за него Брежнев тогда не заступился, грузинские чекисты его бы вообще за решетку упрятали. Еще бы! Когда председатель грузинского КГБ Шеварднадзе устроил в Тбилиси обыск на квартире этого Мжаванадзе, он там нашел слитки золота в виде свиней, коров и других животных весом по пять-шесть килограмм! Так что должность Первого секретаря ЦК - очень прибыльная работа, как видишь. Но это я так, к слову. А главные ценности все-таки от Шеварднадзе ускользнули - жена этого Мжаванадзе успела смыться в Москву с чемоданом бриллиантов и поселилась, не больше не меньше, как на квартире у своей подруги Галины Брежневой. А муж ее, Василий Мжаванадзе, живет на подмосковной даче брата Брежнева Якова.
Вот и укуси их, попробуй! Что делает Шеварднадзе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57