Понял, что залетел по глупости, не уразумел, что я делом с пластиной украденной занимаюсь. Пароли-то он сам ведь дал, так что не обессудь, Левушка, что я по твоему компьютеру, как по своей квартире, шастаю. Вот, подлец! А может статься, что и дебил. Впрочем, скорее, не дебил, а пройдоха: играет свою, пока мне непонятную, роль в этом деле, хитрющая змея! Почту электронную для себя забрал, все, в том числе и Левкины данные, на дискеты скопировал, даже временные интернетовские файлы, которые заблаговременно я себе на винчестер "присобачил". Ну, Лева, "ты, конечно, всех хитрей, всех хитрей - дом построил:". Все самое нужное на дискетах, а теперь всю информацию, представляющую хоть какую-нибудь ценность, с винчестера - стереть. Эх, как я ошибся со временем - в дверь уже звонили и колотились. Припозднился я. Дуську напоследок бросил в мешок, а она от наглости моей даже не "вякнула". Бросился к окну. Господи, да за что же мне наказание такое - я сколько прыгать сегодня буду?! И опять со второго этажа! Глянул быстро и - геть! "Ох, е. :. :.! - негромко охнул и схватился за правый голеностоп - кости целы, вроде бы, а значит, только подвывих. Я поковылял, насколько можно быстро, к машине. Дуська, к моему изумлению, молчала - удивительная у меня кошка! Рядом с "Победой" стояла еще одна машина, видимо, бандитская. Тень от их машины метнулась ко мне, а я ждал. Главное, что выбирать кулак не нужно: в левой руке - мешок с моими шмотками и Дуськой, а правая - свободна. Вы не забыли, что у меня удар правой - номер смертельный? А бандит об этом не знал, дурачок, потому и хватило ему только одного удара - к своей машине и улетел молча, даже не заплакал. И вновь машина моя завелась с ходу. Куда ехать? - в село Ильинское, а куда же еще? Там-то уж, я надеюсь, искать меня не будут? Господа бандиты, прошу оставить меня в покое хотя бы до завтрашнего вечера! Дорога, так хорошо мне известная, полетела навстречу! Эх, разлюли-малина!
*** На часах было уже пять утра, когда я подъехал к дому Варенцовых в Ильинском. Постучался в калитку, и из хлева вышла Нюра. -Нюра, впусти меня, раннего гостя. -Ванечка, случилось что? Мама не заболела ли? А чего такой бледный (Где она разглядела у меня бледность? - темно ведь еще!), сам-то не заболел? Молочка вот сейчас свежего, парного. Только что из-под сиськи коровьей, выпьешь - вся хворь пройдет, как рукой сымет, - засуетилась Нюра. Маленькая, подвижная Нюра, дай бы тебе, Господи, самой-то здоровья, а ты еще обо мне так заботишься. - Ой, а калитку ведь не открыла, ста-арая-ж я ду-ура! -Побойся Бога, Нюра, да какая ты старая? И не дура вовсе, а самая, что ни на есть, умница. - Я вошел, наконец, во двор, прихрамывая, потянулся с устатку, мешок на траву положил аккуратно - Дуська ведь там - и выпустил страдалицу мою. - Дуся, жива ли? Сейчас и тебе молочка нальют. - Дуська озиралась после заключения в мешке, молчала, присев на лапах низко к земле, а хвост поджала. Понятно - хоть ты и была здесь недавно, но кошачья память не так и хороша. А вот и Нюра с огромной кружкой молока идет, я напился и Дуське оставил. Елки-палки, если мы с Петром Николаевичем вскорости по самогону ударим, то кабы от его смеси с парным молочком понос со мной какой не приключился! Да, и черт бы с ним, с поносом! Вона, какой здесь у Нюры огородище! дрищи-не хочу! -Ванечка, сейчас и Петя мой встанет, завтраком угощу. Картошечки нажарю с грибками - оно в самый раз будет. - Нюра уже повеселела слегка, а то поначалу с ней прямо испуг приключился. - А потом уж и отдохнешь. Не спал, поди, ночь-то? - Она пристально опять на меня посмотрела. От Нюры вообще ничего скрыть невозможно. И откуда в ней прозорливость эта? - и не ведьма ведь, а добрейшей души женщина, каким бы памятники из золота при жизни ставить надобно. С полчаса походил по двору, посмотрел, как Дуська моя себя поведет в непривычном месте, покурил, раздумывая, что теперь делать буду, а тут уж и Петр Николаевич встать изволили. -Здорово, а давно ли приехал? Сразу бы и разбудил, сон-то уж и некрепок у меня. Вчера наломался с кирпичами этими, печку в соседней деревне клал. Можно бы часть и на сегодня оставить, а жадность не позволила - как не докласть, пусть протопят уж с утречка, да и попарятся люди всласть - или не суббота нынче? И мы к вечеру натопим баньку, сечас вот умоемся, да за еду сядем. - Петр Николаевич подмигнул мне хитро понятно мне, что ты за еду имеешь на уме. Самогон у него исключительный, запаху никакого сивушного нет, гонит он как-то из зерна пророщенного. Крепкий самогон, но пьется легко. Ну, самогон, так самогон! Мы, на дармовщинку-то, и скипидар за милую душу употребим. Помыли мы с дядей Петей лица свои, пошли в дом, на кухню. Нюра на стол угощения ставила - когда только и успела сготовить? Выставила бутыль с самогоном немалую, картошку жареную с грибами, щи кислые из серой капсусты в чугунке из печи вытащила, соленья к картошке: огурчики соленые и маринованные, помидоры в собственном соку, грузди соленые, маслята маринованные, а помимо солений - бруснику моченую, варенье из черники и голубики, костянику в сахаре. Ну, знамо дело, что варенье - к чаю. Господи, как хорошо-то они живут! Самовар не гудел как-нибудь, он - пел. Да за такой стол только бояр и сажать! -Мы, Вань, на ночь на рыбалку сбегаем. Александр Максимович, что математиком у нас в селе работал, звал меня на сегодня рыбачить у их, значит, деревни. Просил быть непременно. Отказать ему не имеем никакого права. Я слышал о замечательном старике, Александре Максимовиче Заботине, который бобылем жил в деревне Березовке. Деревня эта недалеко от Ильинского находилась, за полчаса и добраться можно. Сходим! Я не очень и спешу в город. Как наелись мы и напились вволю, я ушел спать под пуховым одеялом на сеновал. Нюра уговаривала меня, чтобы спал в избе. -Да ведь бабье лето, Нюра. А под пуховым одеялом мне никакой холод не страшен. Спал я дурно, несмотря на кошмарную усталость и выпитый алкоголь, но проснулся, тем не менее, поздно - в пять вечера.
С Александром Максимовичем мы встретились на околице их деревни: он уважал точность. Судя по большущей сумке и выглядывающей из нее сети, и ловить будем именно сетью. Мне, честно Вам скажу, не нравится такая рыбалка. Мне по нраву удочка, тихая речка с чистенькими бережками. Черт с ней, с рыбой, пусть себе плавает, мне бы посидеть на берегу да поразмышлять о том-о сем, всех и дел. Да ладно, сетью, так сетью. Вдоль по течению речки Черной мы не спеша и оправились. Шли гуськом: впереди, с видом знатока, шел сам Заботин, за ним, знамо дело, дядя Петя, ну, а замыкающим - я. Нашли место тихое, где течения почти не видать, а ширина речки не так и великая; надувную лодку, заблаговременно к этому месту причаленную, отвязали. Сети ставили специалисты - Заботин и Петр Николаевич. Сеть тонкая, капроновая, ячейки широкие: нам малая рыба ни к чему, малая - пусть себе плавает до поры до времени. Вот, как сети поставили, костер разложили на берегу. С деревенской закуской пошла в дело водочка, и потекли наши разговоры. Собственно, сегодня рассказывал Александр Максимович. Интересовала меня его жизнь нескладная. Он в начале Отечественной войны ушел на фронт, да и попал в плен, освободили его из концлагеря американцы, бывших заключенных с собой в Америку на излечение забрали. По договору затем американцы нашим на Дальнем Востоке их выдали, а наши опять в новый плен отправили: теперь в ссылке в Средней Азии, на шахтах маялся Заботин, как и многие его сотоварищи по несчастью, только в пятьдесят восьмом и реабилитировали - освободили, наконец, Александра Максимовича. Домой сюда вернулся, а тут и нет почти никого из родных. Друг был, Курочкин Василий Иванович, да и тот с год как помер - сердце не выдержало позора. Василий Иванович для спасения сына своего, Сергея, от рэкетиров вынужден был деньги в кассе колхозной взять, потому как своих денег не хватило. А был Василий Иванович председателем этого колхоза в Березовке долгое время. И деньги вернул в кассу, да пришлось уйти с председателева места. Уйти - ушел, да сердце вот подкачало: стыдно ему стало очень перед своими земляками. Много еще чего рассказывал нам Александр Максимович Заботин, старый уже, а душа у него, как у иного молодого, была. Исключительно нетерпимый он человек к злу, которое творилось в их деревне родной, да и вообще - на родной земле. За стопкой водки, да еще у костра, время летит незаметно, так оно и подошло к той черте, когда нужно было сети вытаскивать. Вытащили мы сети, наловили много - ведра три. А рыбины все одна другой краше: щучки большие и малые, лещи, окуни да сазаны. Немного и ершей попалось. Да пусть себе, от ершей уха знатная бывает. Даже стерлядка одна небольшая попалась к нам в сети, мы хотели, было, ее отпустить для дальнейшего, значит, приплода, да решили - сойдет и она в уху для навару. Пока уха варилась, мы еще поговорили, ухи наелись и выпили еще немало, а домой трезвыми отправились, отдохнувшими только. На свежем воздухе да у речки Черной, чтобы пьяным напиться, надо водки с ведро, никак не меньше, а мы и выпили-то всего ничего - четыре бутылки. Рыбу поделили по-братски да и разошлись к утру. Славно мы порыбачили! Дуське теперь свежей рыбки достанется. Весь день я спал, а в город свой возвращался поздно вечером. Дуську, любимицу свою, я оставил у Варенцовых по нашему договору: некуда мне ее пока деть. Что-то там в квартире моей "деется"? Километра за два до города я свернул на грунтовую трассу, в город въехал и по безлюдным стареньким улицам тихо подкрался к дому своего отца Андрея Петровича Криницина. Машину оставил во дворе. Отец мне открыл сразу, после короткого звонка, как ждал, знаете. Жены его дома опять не оказалось: она уехала к каким-то своим родственникам в другой город, и отец хозяйствовал один. Это и кстати, мне как-то неловко было общаться с его женой, успею еще, потому что с отцом, как мне кажется, отношения налаживаются, так что и с женой его еще познакомимся, не сегодня последний день. -Я догадывался о том, что у тебя будут осложнения с этим делом. А просто так кто будет красть золотую безделушку? Есть будешь? - тогда иди руки мой и садись за стол. Я не отказался, хотя перед отъездом из Ильинского меня Варенцовы накормили до отвала - иначе не сказать. Я и поел у отца скоренько, самую малость, по маленькой рюмочке коньячку пропустили. -Ты мне, отец, по делу нужен. Надо на твоем компьютере все материалы на моих дискетах посмотреть основательно и разобраться в сути происходящего. Часа три-четыре сидели мы за его персоналкой, отправили письмо еще одно к Губерам в Германию. Через час и ответ от них получили. И вот какая выяснилась картина:В апреле месяце правнук Генриха Губера, прадеда, кстати, и Ильи Семеновича, направил запрос в органы милиции по розыску родственников своих. У него, этого германского наследника, также была золотая пластинка, и записи прадеда о том, что на Кубани, на Таманском полуострове он оставил часть ценностей, закопав где-то в земле, на своей бывшей теперь усадьбе, а ключом к этим ценностям были пластинки золотые. Одна пластинка, как стало ясно, была у Ильи Семеновича, а теперь - у меня. Другая часть общего целого - у наследника из Германии, тоже Губера, но Курта. В Германию, еще по весне, пришел ответ из нашего города, от, якобы, самого Ильи Семеновича, который подтверждал, что вторая часть - у него. Они договариваются о встрече на Кубани, в аэропорту Анапы. Встреча их должна была состояться десятого июля, только Курт вылетел, и все - ни слуху от него, ни духу. Ну, что там случилось с Куртом, я еще пока не знал, но то, что за Илью Семеновича выдал себя прохиндей Левка Авербух, мне стало абсолютно ясно, когда мы прочли его переписку с дискет, на которые я успел из-за Левкиной глупости всю их переписку скопировать. Попал запрос Курта к Левке, может быть, и случайно. Только Авербух решился на аферу. Вот тебе и компьютеры, вот тебе и интернет! Стало понятно, почему Лева прибежал взъерошенный к Кроту, исполнителю заказа по краже той вещицы. О цене никак не могли договориться, потому что Левка из-за своей жадности все подробности Кроту не сообщил, желая "полакомиться" зарытыми гдето ценностями в одиночку. Узнал Левка, что я его, точнее - Ильи Семеновича, делом занимаюсь, вот и забеспокоился. А теперь, Лев Михайлович, поезд твой ушел, а назавтра мне как бы не опоздать, потому что надо на Кубань, поискать там следы этого Курта Губера, который в Россию улетел, да и потерялся - ни ответа, ни привета уже больше двух месяцев. Мы еще с отцом поточнее прикинули, где ориентировочно может быть тот клад закопан. Как мы это делали? Отсканировали карту с Таманским полуостровом, увеличили изображение до нужных размеров, приложили имеющуюся часть золотую к этому изображению. По ломаной линии одной из сторон, вроде как части прямоугольника, отчертилось и место. Но это все было только ориентировочно, нужна была вторая часть, приложив которую, допустим - к этой карте, мы получим искомый прямоугольник, а в пересечении диагоналей и будет место с кладом. Так мы с отцом предположили, а как оно на самом деле будет? - мы предполагали, а Бог располагал. Кстати, неизвестно еще, где она, эта вторая часть - пластина, принадлежавшая Курту? Ночевал я у отца, матери только позвонил, чтобы не беспокоилась. Утром Андрей Петрович позвонил на вокзал и заказал мне билет на самолет в Анапу - самолетом оно быстрее. Позвонил он, кстати, и в анапскую прокуратуру, чтобы меня встретили. Знакомых у отца - пропасть! Еще бы, он сколько холмов и захоронений на Кубани перекопал! Перекопал, а вот клад Губеров не обнаружил, однако. Ну, да ладно. Егорию я позвонил сам. И такой вот у меня с ним вышел разговор: -Алло! Это Леночка? Иван Криницин беспокоит. Позови к телефону шефа своего по срочному делу. Алло! Егорий? Здорово, старик, рассказывай, что тут без меня произошло? Телефон твой, кстати, никто не прослушивает? -Кому я на хрен нужен? Квартиру твою ограбили. По крайней мере, все там перевернуто вверх дном, а дверь выломана. Я там был утром следующего дня, ну, значит, после того, как мы в казино экую массу денег выиграли. Вызвал ментов, они приехали, квартиру опечатали, а дело никакое не завели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10