Когда Журка сидел на подоконнике и рассматривал в бледном летнем
небе звезды, он знал: тысячи разных людей, как и он, смотрят сейчас
на те же звезды. Эти взгляды соединяли Журку со многими пока незна-
комыми людьми.
Хороших людей было гораздо больше, чем плохих (хотя плохие тоже
попадались, куда от этого денешься?). И хороших дней в жизни было во
много раз больше, чем горьких и неудачных. Конечно, случалось вся-
кое: и двойки с грозными записями в дневнике; и отвратительные анги-
ны, когда распухает не только горло, а даже язык; и боль от расшиб-
ленных колен и разбитого носа; и томительная беспомощная тревога,
если вдруг поссорятся мама и папа; и ночные страхи; и тот безобраз-
ный случай в походе... Но все это были именно случаи. Как редкие
тучки среди ясного лета.
Вот на такое лето и была похожа его, Журкина, жизнь. Наверно,
потоку, что он умел находить кусочки радости во всем. Даже когда во-
лочились над крышами лохмотья осенних унылых облаков, Журка сравни-
вал их с разорванными бурей парусами и вспоминал, что дома не дочи-
тана "Одиссея капитана Клада". Даже когда приходилось ронять слезы
после маминых слов, что ей "не нужен такой двоечник, разгильдяй и
лодырь, за которого приходится краснеть перед всеми родителями из
четвертого "В", он знал, что вечером все равно мама подойдет, сядет
на краешек постели и они помирятся. И сквозь плач радовался этому.
И лишь когда пришло письмо о Ромке, все хорошее вокруг словно
вздрогнуло и рассыпалось.
Журка плакал тогда не очень. Потому что плачь не плачь, что те-
перь сделаешь? Но не было в этих задавленных слезах и намека на ка-
кую-то будущую радость.
Потом оказалось, что и такая черная горечь не навсегда. Прошла
она, а в оставшейся печали будто появились светлые зайчики. Ввдь
Ромка, несмотря ни на что, все-таки был. Целых два года он был у
Журки, а прошлая жизнь, если ее не забывать, всегда остается с чело-
веком. И друзья, которые были, остаются навсегда.
Ромка часто снился ему. Журка ждал этих снов, чтобы снова
по-настоящему увидеться с Ромкой. Потому что наяву он вдруг стал за-
бывать его лицо. Голос помнил, руки с облезшим на левом мизинце ног-
тем, похожую на черную горошину родинку на заросшей пушистыми свет-
лыми волосами шее... А лицо будто уплывало. Словно Ромка уходил все
дальше и дальше. А во сне он был прежний...
Журка быстро и охотно засыпал под шум недалеких поездов. Этот
шум не мешал ему. Он все время напоминал, что есть дальние дороги,
они протянулись по всей планете, и Журке тоже придется ездить по
ним.
Впрочем, Журка ездил. Один раз с мамой в Москву, потом с мамой и
папой в Феодосию, в дом отдыха. Случались и другие путешествия: в
лагерь "Веселая смена", в областной город к дедушке - маминому папе.
Но это были эпизоды. Они лишь на время прерывали привычную жизнь на
родной Московской улице. А Журка знал, чувствовал, что когда-нибудь
эта жизнь изменится совсем и дороги унесут его из тихого Картинска
надолго. Все изменится...

Изменилось раньше, чем он думал. Неожиданно.
Умер дедушка.
Это случилось, когда Журка был в лагере. Родители решили не вол-
новать Журку, ничего ему не сказали. Съездили на похороны, оформили,
какие полагалось, документы, устроили поминки. Короче говоря, сдела-
ли все печальные дела, которые выпадают на долю родственников, когда
человек умирает.
К тому времени, как Журка вернулся, мама уже не плакала, хотя и
была печальнее, чем всегда. Комната оказалась полупустой, а папа
увязывал и упаковывал вещи. Решено было переехать в областной центр.
После деда осталась небольшая, но приличная квартира, на которую, по
словам отца, кто-то "хотел наложить лапу, но это дело у них не выго-
рело". А еще в разговорах звучало слово "завещание", и это удивляло
Журку. Он думал, что завещания писались только в прежние времена -
про всякие там клады и дворянские состояния. Это было слово из рома-
на "Граф Монте-Кристо". И вдруг - не в романе, а на самом деле.
Впрочем, о завещании говорили мимоходом. Да и какое там наследство
мог оставить одинокий, очень небогато живший дед?
Журка обиделся на родителей за то, что не сказали вовремя о де-
душкиной смерти. Разве он такой ребенок, чтобы скрывать от него беды
и горести? Но, если говорить по правде, печалился Журка не очень
сильно. Дедушку он знал мало, видел редко и, кажется, никогда по не-
му не скучал.
Хотя, конечно, дедушка был очень хороший. И он совсем не походил
на обычного дедушку. Просто пожилой мужчина, очень высокий, с залы-
синами над худым лицом, с мелкой седоватой щетинкой на щеках, кото-
рые были прорезаны длинными морщинами. Он прихрамывал, но ходил без
палки и держался прямо. Носил он большие круглые очки, хотя и без
них видел неплохо. Журке почему-то казалось, что очки эти насмешливо
поблескивают, когда дед смотрит на папу и маму. А если дед имел дело
с Журкой, очки он снимал: и когда разговаривали, и, уж конечно, ког-
да вскидывал Журку себе на плечи.
Он был крепкий, и руки у него были сильные (правда, и ласковые
тоже). Еще в прошлом году, когда мама с Журкой встретили его на вок-
зале, он легко подкинул десятилетнего внука, посадил на себя и, поч-
ти не хромая, понес по улице. Журка немного стеснялся встречных ре-
бят - не маленький уже,- но не просился на землю, только весело ой-
кал: от смущения и от того, что щетинистые дедовы щеки покалывают
ему голые ноги.
Дед рассказывал Журке про разные интересные вещи: про раскопки
старинных курганов, про то, как устроены латы древних рыцарей и чем
в испанском бое с быками матадоры отличаются от пикадоров и банде-
рильеров. Он научил Журку, как определять, молодой месяц в небе или
старый, и как разглядеть в Большой Медведице незаметную восьмую
звезду. А еще - запоминать названия парусов на больших кораблях и
привязывать перья к стрелам для лука...
Иногда дед вспоминал, как в юности служил цирковым униформистом
и плавал матросом по Каспию или как в детстве сделал с друзьями гро-
мадный змей, привязал к бечеве тележку, и змей тащил его, будто
взнузданный конь, через луг. Пока бечева не оборвалась...
Один раз Журка попросил:
- Расскажи, как ты воевал.
Дед неохотно сказал:
- Да чего там воевал... Месяц был на позициях, а потом ногу ис-
калечило, и отправили в тыл. И стал чиновником.
Но Журка знал, что чиновники водились только при царе, а месяц
на позициях дед провел не зря: среди медалей "За трудовое отличие" и
"Ветерану труда" были у него еще "За отвагу" и "За победу над Герма-
нией"...
В общем, славный был дедушка Юрий Григорьевич Савельев. Только
встречался с ним Журка лишь на короткое время и редко - не чаще од-
ного раза в году. Дважды Журка с мамой ездил к нему в "большой го-
род", а иногда дед приезжал сам. Но приезжал, видимо, без большой
охоты. Журка догадывался, что отец и дедушка недолюбливают друг дру-
га. Кажется, деду не нравилось, что мама вышла замуж за папу. Но он
зря был недоволен: если бы мама и папа не встретились и не пожени-
лись, тогда, чего доброго, не появился бы на свет и Журка.
Прошлогодний приезд деда был последним. Этим летом Журка после
лагеря собирался поехать к нему с мамой. А получилось вот как...
Было грустно, а в то же время от ожидания больших перемен в Жур-
ке звенели радостные струнки.
Перед отъездом Журка неторопливо попрощался с Картинском. Навес-
тил приятелей (их немного осталось в городе в летнюю пору), обошел
все улицы, где когда-то гуляли с Ромкой, заскочил в пустую школу,
побродил по берегу Каменки, поплескался в купалке, а потом поднялся
на насыпь и положил на рельсы пятак. Прогремел длинный состав с раз-
ноцветными контейнерами, и Журка поднял раскатанный латунный кружок.
Звонкий и горячий. Положил его в кармашек на тонкой рубашке. . .
А поздно вечером все Журавины были уже на новом месте.

Утром отец отправился узнавать насчет контейнера с багажом, а
Журка и мама поехали на кладбище.
Кладбище оказалось большим и каким-то слишком открытым, с чахлы-
ми деревцами, замершими под ярким равнодушным солнцем. Совсем не по-
хожим на то, что в Картинске.
Дедушкина могила была недалеко от бетонной стены, по которой
прыгали воробьи. Журка увидел длинный бугор, заваленный бурыми увяд-
шими цветами и венками с полинялыми лентами. Мама стала откидывать
их, и тогда открылась рыжая глинистая земля, через которую пробива-
лись травинки-как весной, хотя появился этот холм в середине лета.
Журка стоял, забыв положить на могилу астры, которые дала ему
мама.
Над бугром поднимался решетчатый обелиск, похожий на модель бу-
ровой вышки. Он был покрыт какой-то нелепо веселой голубой краской.
Сверху алела острая звездочка, а посредине била в глаза очень черная
табличка с белыми буквами дедушкиного имени и с числами: когда ро-
дился и когда умер. Журка машинально сосчитал, что прожил дедушка
шестьдесят один год, четыре месяца и четыре дня...
Мама встала рядом с Журкой и сказала тихонько:
- Мы с папой отдали дедушкину фотографию переснять на эмаль.
Будет такой круглый медальон. Когда сделают, привинтим сюда, на
памятник. . . Журка помолчал и спросил:
- Он на этой фотографии в очках?
- Да... А что, сынок?
- Так...
Журка отчетливо вспомнил, как дед снимал очки, когда наклонялся
над ним. И понял-неожиданно, только сейчас понял,- что дедушкины
глаза очень похожи были на Ромкины. Казалось бы, чего похожего? У
Ромки - распахнутые, золотисто-карие, с чистыми голубоватыми белка-
ми, у деда-водянистые, с красными прожилками, с набрякшими веками и
морщинками вокруг. Но смотрели они одинаково: с добротой и постоян-
ным ожиданием чего-то хорошего...
И когда Журка вспомнил это, резко перехватило горло. Он перег-
лотнул, тихо положил цветы и щекой прижался к маминому рукаву.
По глинистому холмику пролетела тень. Это подошли первые облака
близкого ненастья.
Когда возвращались домой, облака загустели .и закрыли небо.
Солнце било последним лучом в золотистую щель с лохматыми краями.
Этот луч высветил кирпичный трехэтажный дом, в котором была дедушки-
на квартира. Журке вспомнилась открытка с картиной какого-то очень
давнего художника: там среди темных деревьев, под круглыми сизыми
облаками светилась красная мельница с громадным колесом. И сейчас
было очень похоже (если забыть про колесо).
Дом построили давно. Еще, наверно, до революции. Он был по-ста-
ринному красив со своими карнизами, треугольными выступами под кры-
шей и полукруглыми окнами на узком фасаде. Журка замечал эту красоту
и раньше, а сейчас при свете одинокого луча она выступила особенно
ясно.
Красный дом, как замок, поднимался над крышами других домов-дву-
хэтажных и одноэтажных. В большом шумном городе здесь, недалеко от
парка, сохранились тихие старые кварталы, и было как в Картинске.
Оказалось, что есть даже речка, похожая на Каменку.
Но с речкой, где горбатился узорчатый железный мостик, с окрест-
ными улицами и старым парком Журка познакомился позднее. А в первый
день хватило хлопот дома - надо было устраиваться.
Квартира находилась на третьем этаже. В ней было две комнаты:
одна большая и одна крошечная - как раз для Журки. А еще маленькая
кухня и даже отдельная ванная. Не то что в Картинске, где одна ван-
ная была на четыре семьи... Последний раз Журка был у дедушки три
года назад и уже тогда заметил, что в комнатах очень мало вещей.
Стол, два стула, узкий диван - вот и все. Мама сказала, что дед не
терпел ничего лишнего. Он жил один. Бабушка - мамина мама-умерла
очень давно. Дед женился было еще раз, но неудачно. Когда вторая же-
на ушла, а дочь окончила школу и уехала учиться, Юрий Григорьевич
распродал мебель, купил кубометр досок и сколотил из них стеллажи -
от пола до потолка. Полки он заполнял книгами, которые покупал, где
только мог.
Зарплата у деда была средненькая. Он долгие годы работал проек-
тировщиком в каком-то управлении (что это за должность и что за уп-
равление, Журка понятия не имел). Год назад пришло время пенсии -
тоже небольшой. Но книг дед собрал множество.
В Журкиной комнатке между стенкой и высоким окном стоял узкий
стеллаж. Полок семь или восемь. Мама сказала:
- Эти книги дедушка оставил тебе.
- Как это мне?-удивился Журка.- Почему же не всем?.. А те, дру-
гие?
- Те как раз нам всем. А эти именно тебе. Специально... Дедушка
их очень любил.
Журка растерянно оглядел полки...
В соседней комнате стояли Пушкин и Джек Лондон, Купер и Катаев,
"Легенда об Уленшпигеле" и "Алиса в стране чудес". А здесь? Он видел
облезшие кожаные корешки без надписей, края разлохмаченных обложек.
Некоторые книжки были совсем без корочек.
Мама вышла, а Журка потянул с полки книгу. Наугад. Откинул тон-
кий самодельный переплет... Тихо вздохнул и сел на рыхлый надувной
матрац, на котором спал прошлой ночью.
На грубой серой бумаге было отпечатано редкими старинными буква-
ми:
ЖУРНАЛЪ
п е р в а г о п у т е ш е с т в i я
Россiянъ
во кругъ Земнаго шара,
Сочиненный
под Высочайшимъ
ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА
покровительствомъ
Россiйско-Американской компанiи
главным комиссiонеромъ
Московскимъ Купцомъ Qедоромъ Шемелинымъ
----
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
---
Санкт-Петербургъ
въ Медицинской типографiи
1816
...Сначала Журка медленно листал, потом встряхнулся, обвел гла-
зами полки. Вскочил, выдернул сразу несколько книг. Оказалось, что
это два тома "Путешествий" капитана Головнина, изданные в 1819 году,
и сразу три "Робинзона".
1 2 3 4 5 6