Я даже не знал, как его зовут, черт бы его взял. Монро, или Морган, или что-то в этом роде. Он вечно сморкался и топал ногами. - Эрл покачал головой. - Ты таких парней знаешь. Толку от них никакого. Но я должен был вернуться и найти его. И нашел - примерно в десяти футах от дома, скорчившегося на земле и слишком перепуганного, чтобы двигаться дальше. Он лежал там, как большая куча дерьма. Я был вынужден тащить его обратно. Но на этот раз нам не повезло. Часовой услышал и поднял тревогу. Поднялся дикий крик, повсюду принялись светить фонарями - ты же знаешь, фрицы поднимают шум до небес, если удается захватить их врасплох. Это лучшие солдаты в мире, когда все идет строго по расписанию. Но когда порядок нарушается, они превращаются в толпу обезумевших баб. Как бы там ни было, дотащил я этого Моргана до сада и давай отстреливаться. За деревьями было довольно приличное укрытие. Морган, или Монро, или как там, черт возьми, его звали, попытался бежать и его подстрелили. Я перебегал от дерева к дереву и стрелял, так что фрицы не решились атаковать. Не иначе решили, что нас целый взвод. Я подхватил Моргана, кажется так его звали, и дотащил до наших окопов. Вот и все.
- Эрл глубоко затянулся, а потом швырнул сигарету в камин. - Вот за это мне и дали медаль. - Он встал, одновременно испытывая горечь и чувствуя себя сконфуженно. - Вот это, да ещё гроши, разве что на чашку кофе. Сам знаешь.
Ингрэм улыбнулся и посмотрел на Серебряную звезду.
- Я получил медаль "За примерную службу". Тоже кое-что, верно?
- Все медали - просто куча железа, - сказал Эрл.
- Я так не думаю.
- В любом случае, к черту все это. Ты выполнял приказ, правильно? Сам говорил. Ты не просил посылать тебя в Англию - я не просил посылать меня в Африку, Францию и Германию. Нам приказали, вот и все. Ты выполнял приказ это все, что мог сделать каждый. Так что теперь говорить об этом? - Ковыляя мимо Ингрэма, он схватил его за плечо. - Забудь это, Самбо. Ты можешь гордиться собой не меньше, чем человек, на шее которого висит медаль Славы.
- Ну, думаю, можно и так смотреть на эти вещи. - Ингрэм усмехнулся с каким-то глуповатым удовольствием; прикосновение руки Эрла к плечу заставило его затрепетать. - Может быть, в конце концов ты и прав.
- Конечно, я прав, - Стоя позади Ингрэма, Эрл с любопытством посмотрел на свою руку, нахмурился. Потом перевел взгляд на Ингрэма, злясь на самого себя. - Ну, и как дела с приемником? - спросил он. - Ты же связист. Что-то получается?
- Бесполезно, - покачал головой Ингрэм, продолжая улыбаться. Разлетелся вдребезги.
- Я тебе говорил.
Ингрэм вздохнул и повернулся, чтобы взглянуть на Эрла.
- Знаешь, я тебя не понимаю.
- Ну и что? Какое это имеет значение?
- Может быть, ты последний человек, которого я вижу на свете, - сказал Ингрэм. - Ты как роман, который печатают в журнале с продолжением, и который у меня не будет возможности дочитать.
- Что же ты во мне не понимаешь? - Эрл ковылял взад - вперед перед камином, напряженно и зло глядя на Ингрэма. - Что, я какой-то ненормальный? Может быть, у меня две головы или что-то еще?
- Почему же ты не смог ничего добиться в жизни, - вот что я никак не понимаю. В тебе столько хороших качеств... Почему ты их не использовал?
- Что ты понимаешь! Ты совсем меня не знаешь, Самбо.
- У меня есть глаза и уши, - улыбнулся Ингрэм. - Конечно, ты не самый смышленый парень на свете, но это не так важно.
- Я просто жил и всегда старался поступать правильно.
- Да не нужно тебе прикидываться. Все равно не одурачишь, даже если и захочешь.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы с тобой через кое-что прошли, вот и все. У меня был шанс достаточно хорошо тебя узнать.
- Ты про меня вообще ни черта не знаешь. Вбей себе это в башку. - Эрл в ярости повысил голос. - Хватит обо мне беспокоиться.
- Ты же меня знаешь, верно? Почему же это не сработает в обратном направлении?
- Какого черта я о тебе знаю?
- Знаешь, что мне можно доверять. Много ли людей ты знаешь так же хорошо? Я имею в виду так хорошо, чтобы доверять им?
- У меня не было выбора, - буркнул Эрл, не глядя на Ингрэма. - Я был вынужден тебе доверять.
- Конечно. И все получилось хорошо. Сам знаешь. Неплохо, если бы существовал закон, по которому людей обязали бы друг другу доверять. Все бы удивились, увидев, как здорово пойдут дела.
- Ты - сумасшедший.
- Очень хорошо, я - сумасшедший. Но почему тебе не удалось найти приличную работу? С твоими армейскими характеристиками и всем прочим ты вполне мог чего-то добиться.
- Не знаю, черт возьми, - нетерпеливо отмахнулся Эрл. - Никто не знает, как все получается. - Он снова начал ковылять взад-вперед перед камином, чувствуя как его неожиданно охватывает отчаяние. - Просто ничего не вышло, вот и все. Я пытался устроиться. Так уж получилось. Посмотри на любую улицу. Ты увидишь людей, которые бредут со стеклянными глазами. Что с ними случилось? Думаешь, они знают? - Эрл остановился и ударил кулаком по столу. - Ни черта они не знают! Они станут рассказывать тебе про мать или отца, может быть про девушку, но ничего не смогут рассказать про себя. Они не знают, что случилось, просто не знают. Вот почему в рассказах и фильмах речь всегда идет о героях. Жизнь лодыря и бездельника не имеет смысла и никого не интересует. Это просто... - В бессильной ярости он покачал головой. - Это просто никому не нужно.
- Но ты же не какой-то сломавшийся и всеми покинутый отщепенец. Ты сильный здоровый человек. Мог бы стать строительным рабочим, водителем тяжелого грузовика, лесорубом или кем-то еще... Или работать в организации ветеранов, с такими данными вполне мог бы служить в качестве примера.
- А, брось ты, - устало буркнул Эрл. - Я оказался непригоден к мирной жизни, вот и все. И я это знаю. Самое печальное, что я это знаю.
- Многие думают о себе точно так же. Загляни в бар, где хандрят, слушая блюзы, и увидишь множество таких людей. Вот почему блюзы так популярны. Они не для героев и крутых парней. Они для тех, кто потерял себя и запутался.
- Нет, ты не понимаешь...
Эрл с беспокойством пытался облечь свои чувства в слова. Он понимал, что сейчас важно быть честным: предоставлялся шанс сыграть в открытую. Никогда прежде он не пытался этого сделать; чувство страха и вины всегда его останавливало.
- Вот послушай! Я знаю, что из меня ничего не вышло, - медленно и спокойно произнес он. - Я не имею в виду, что оказался пьяницей или бездельником, или ещё кем-то в этом роде. Все, что я делал, не имело с этим ничего общего. Все, что я делал, могло сложиться и хорошо, но у меня ничего не получилось.
Эрл выругался про себя, взбешенный тщетностью своих слов.
- Не знаю, как сказать, - покачал он головой. Найти подходящие слова оказалось также трудно, как в перчатках поднять булавку - задача тщетная и безнадежная.
- Ты понимаешь? - в отчаянии воскликнул он. - Видимо, материал, из которого я сделан, оказался непригодным. Вот что я пытаюсь сказать. У меня такое чувство, что меня собрали из частей, купленных на свалке. И я никогда не мог от него отделаться. Неужели ты не понимаешь, что я имею в виду?
- Это бессмыслица. Почему ты так думаешь?
- Ты не понимаешь. Ты меня не слушаешь. - Эрл сел на край дивана и с беспокойством посмотрел на Ингрэма. - Возьми автомобиль, который собрали из дешевых поношенных частей. И заправили разбавленным водой бензином и грязным маслом. Что с ним произойдет? Он наверняка сломается, рассыплется на части. Можно сколько угодно с ним возиться, мыть и полировать, все равно проку не будет. Вот и я вроде такого автомобиля, и всегда про себя это знал. - Эрл тяжело дышал. - Я знал это. Иногда я смотрел на свои руки и думал об этом. Я видел кожу, вены, волосы и понимал, что все это никуда не годится.
Он смотрел на Ингрэма в тишине, прерываемой только слабым храпом старика, спавшего в углу. Холод и вонь в большой пустой комнате, казалось, заставляли их стать ближе друг другу, сжимая в единую человеческую ячейку. Страх и напряжение Эрла немного ослабели; неожиданно он почувствовал себя с Ингрэмом свободнее, понял его, и теперь захотел, чтобы тот тоже его понял. Он осознал, что они оба оказались в одинаково безвыходной ситуации. Не просто в беде... тут было нечто большее. Он подумал, что они живы и одиноки, и что-то помогло ему понять, что оба этих слова в известной мере означают одно и тоже; одно вытекает из другого. Это понимание не вызывало ужаса; настоящий ужас возникает, если не знаешь, что каждый человек сталкивается с той же проблемой. Что каждый одинок. Не только ты...
- Видишь ли, Самбо... - Эрл немного поколебался. - Ты не возражаешь, что я постоянно называю тебя Самбо?
- Это такое же имя, как любое другое.
- Ну... - Эрл взглянул на свои грязные руки, на грязные ногти и завитушки волос на смуглой коже. - Я всегда знал, что от меня мало проку. Потому что знал, откуда я взялся. Знал своего старика. - В этом признании слышалась боль, но не стыд; просто констатация очевидного горького факта.
- Это груз, который нужно нести, - сказал Ингрэм. - Но, черт возьми, вы и ваш старик - это два разных человека. Он есть он, а ты есть ты.
- Я знаю, - задумчиво протянул Эрл. - Я так себе это и представлял. И ты сказал мне, что я глуп.
- Не глуп, - сказал Ингрэм, покачав головой. - А просто не слишком сообразителен. Большая разница. Давай выпьем по этому поводу, хорошо?
Пока он разыскивал стакан Эрла, с кухни вошла Крейзибоун, тихонько что-то напевая про себя.
- Идут охотники за лисами, - радостно заявила она. - Я только что видела на лугу одну из их собак. О, какое интересное зрелище. - Она медленно сделала легкий пируэт, заложив обе руки за голову. - Джентльмены в красных камзолах и такие спокойные и красивые леди, и лошади прыгают через изгороди. - Она пронзительно рассмеялась. - Иногда случается так, что леди падают на свои симпатичные круглые зады. О, честное слово, это великолепное зрелище.
Старик заворочался под одеялами.
- Ты меня разбудила, - раздраженно проворчал он.
- Пожалуй, я предложу Лорен спуститься вниз, - сказал Ингрэм. - Мы заболтались и продержали её там больше часа.
Крейзибоун посмотрела на детали, которые Ингрэм извлек из радиоприемника.
- И не пытайтесь собрать его, - сказала она, решительно покачав головой. - Она снова разобьет.
- Кто? - спросил Ингрэм.
- Женщина. Она плохо воспитана и вредная, этого вы не найдете у настоящих леди. Леди должны быть нежными и мягкими.
- О чем она? - спросил Ингрэм Эрла.
- Она - сумасшедшая. Лори просто споткнулась и ударилась о стол.
- Ха - ха, - весело рассмеялась Крейзибоун. - Это она так рассказывает. А сама подняла приемник и швырнула его на пол. И я знаю, почему она так сделала.
Ингрэм посмотрел на разбитый корпус приемника. В самом деле, уж слишком он раскололся для простого падения со стола... У него зародилась легкая тень сомнения.
- И почему она его разбила? - медленно спросил он.
- Ей не нравилась музыка, - охотно и искренне заявила Крейзибоун. Она не мягкая и не нежная. Вот уж несчастье для настоящего мужчины!
Ингрэм вздохнул, глуповато улыбнувшись Эрлу; подозрение, которое уже почти сложилось, заставило его почувствовать себя очень неловко.
- Ну и дает, - сказал он. - Она бы неплохо смотрелась в армии.
Но Эрл на него не смотрел; он пристально вглядывался в окно, за которым волны белесого тумана тянулись по размокшим полям.
- Тебе лучше подняться наверх, - медленно произнес он. - Присмотри за этими охотниками.
- Конечно, Эрл. Хорошо.
Глава двадцать первая
День постепенно прояснялся, и к полудню тонкий солнечный луч упал на потертый ковер в гостиной доктора Тейлора в Эвондейле.
Келли стоял у окна, сунув руки в карманы, шериф плотно уселся на стуле с прямой спинкой, положив свою широкополую шляпу на колено. В комнате они были одни, но говорить было не о чем; никаких соображений, которыми стоило обменяться; воцарившееся молчание стало знаком их неудачи.
Они здесь работали с самого рассвета, допрашивая доктора и его дочь, затем вернулись в Кроссроуд, чтобы получить новую информацию от агентов и полицейских, работавших по этому делу. Но до сих пор не удалось получить никакой определенной зацепки.
Правда, они узнали целый ряд существенных обстоятельств. Они узнали состояние белого, узнали, что негр болен и его лихорадит. И ещё они узнали, что беглецы укрылись в каком-то старом сельском доме, что вначале у них был фургон, а сейчас появился седан.
Из других источников они узнали, что седан принадлежит женщине по имени Лорен Вильсон, приятельнице Эрла Слэйтера. Френка Новака задержала полиция в Балтиморе, и он заговорил; от него получили фамилию Слэйтера и его адрес, это вывело на аптеку в Филадельфии, где работала девушка. Сейчас её машина исчезла, и в квартире тоже было пусто. Связь казалась совершенно очевидной; негр привез её в убежище, где они скрывались. Потом поехал в Эвондейл за доктором.
"- Парень неплохо соображает", - подумал Келли с невольным уважением.
Еще он подумал, что врач охотно с ним сотрудничает. Во всяком случае, старается сделать все возможное. Он считал удары своего пульса, чтобы определить время поездки, и по его оценке негру понадобилось около часа, чтобы доставить их на место. Правда, он не мог учесть все повороты и крюки по дороге. И его оценки того, сколько они ехали по бетону и сколько - по проселочной дороге, оставались всего лишь предположениями.
Вооруженные этими фактами и соображениями полицейские на десятке машин в тесном сотрудничестве с агентами ФБР, разъезжавшими на джипах и фургонах для овощей и фруктов, прочесывали местность к юго-западу от Кроссроуда. Удалось установить самолет, звук которого слышал врач; это был коммерческий рейс, направлявшийся на юго-восток в сторону Нью-Йорка. Если память врача не подвела, они находились к западу от федерального шоссе, когда самолет пролетал над головой.
Но найти и схватить беглецов не удавалось. Келли понимал, что это опасная неудача. Вероятнее всего, Слэйтер с Ингрэмом двинутся в путь, когда стемнеет; это означало немалую опасность для людей, которые могли встретиться им по дороге.
Келли взглянул на часы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30