Вопрос был интригующим, ответ тем более. Филиппа чувствовала возбуждение и страх, усиливающиеся с каждым мгновением.
Внезапно он отпустил ее.
– Извините. Я не имею права вас поддразнивать. Вы оказались так далеко от дома. Я за вас отвечаю.
– Я не ребенок.
– По годам, быть может, и нет, но вы такая неопытная.
Огорченная, Филиппа ускользнула от него прочь, но он опять поступил неожиданно – удержал ее за руку:
– Не сердитесь. Я сделал вам комплимент.
– Назвав меня неопытной?
– Конечно. В наше время нетрудно приобрести опыт, который я имел в виду. – Пэджет сжал ей руку и тут же отпустил. – Ваши скромность и простодушие – неотъемлемая часть вашего очарования.
– Почему-то вы не выбираете себе спутниц, обладающих такими качествами! – вырвалось у нее. Опомнившись, Филиппа густо покраснела. – Боже, не понимаю, почему я сказала такое!
– Потому что это правда. Я обхожу невинность стороной, потому что она меня пугает.
– Пугает? Вас?
– Конечно. Невинная девушка надеется на замужество – мне этого не нужно.
– Я уже поняла, – сухо отозвалась Филиппа. – Но неужели вам не надоело переходить от одной женщины к другой?
– На это тщетно надеются все женщины, когда видят перед собой довольного жизнью холостяка! – Он нагнулся к шоферу: – Смотрите, впереди целая шеренга автомобилей. Неужели все они направляются на прием?
Водитель кивнул, и Лукас Пэджет воскликнул:
– Да, прием обещает быть грандиозным!
Медленно, по сантиметру, машина двигалась вперед, но в конце концов въехала в круглый двор и остановилась перед громадным домом. Изо всех окон струился яркий свет, доносилась музыка. Выйдя из машины, Филиппа увидела прекрасный, ухоженный парк. Декоративный пруд окружали сказочные фонари и деревья, листья которых на фоне неба казались черными.
Не останавливаясь, чтобы рассмотреть все это великолепие, Лукас Пэджет направился в дом, и Филиппа поспешила догнать его. Этот прием не представлял для него ничего необычного, он часто бывал на таких. Девушка догадывалась, что посещает он их скорее ради дела, а не для удовольствия.
У входа в зал их приветствовал Родригес, коренастый мужчина с отливающим синевой подбородком и обманчиво мягким взглядом карих глаз, с которым никак не вязалось энергичное рукопожатие.
– Рад, что вы смогли сюда выбраться, – проговорил он по-английски с сильным акцентом. – А это, насколько я понимаю, сеньора Пэджет?
– Мой секретарь, – поправил его Лукас.
– Вот как?
Под взглядом выразительных карих глаз Филиппа покраснела, но больше ничего не было сказано. Родригес указал в сторону зала:
– Входите, прошу вас. Я присоединюсь к вам позже, когда прибудут все гости.
Едва они сделали несколько шагов вперед, как пухлая женщина лет тридцати с болезненным цветом лица двинулась им навстречу:
– Лукас! Как я рада видеть тебя! Эммануэль только сегодня вечером сказал мне о том, что ты здесь.
Филиппа скорее почувствовала, чем заметила, удивление Лукаса Пэджета.
– Изабелла! Я понятия не имел, что сеньора Родригес – это ты. Ты была еще школьницей, когда я гостил в Португалии у твоих родителей.
– Годы летят незаметно. – Кончиками пальцев с ярко-красными ногтями женщина коснулась тяжелого ожерелья из изумрудов и бриллиантов. – Ты женат?
– Нет.
Судя по напряженности, прозвучавшей в его голосе, женщина задала вопрос не из праздного любопытства. Догадка Филиппы переросла в уверенность, когда женщина придвинулась к Лукасу вплотную и вполголоса сказала:
– Майе будет интересно узнать, что ты все еще свободен.
Лицо Лукаса порозовело, хотя голос звучал по-прежнему ровно:
– Майя? Давно я ее не видел. Как она?
– Очень хорошо. Ты знаешь, что она в Рио?
– Нет! – резко воскликнул Лукас. Однако, когда он продолжил, голос звучал как всегда: – Никогда не встречал ее мужа. Ты должна нас познакомить.
– Не получится. – Изабелла прижала руку к горлу. – Он умер три месяца назад.
На этот раз Лукас даже не пытался скрыть потрясение:
– Я не знал. Я и представить себе не мог…
– Думаю, Майя не решилась сообщить тебе.
– В таком случае мы должны немедленно это исправить, – вступил в разговор Мануэль Родригес. – Если вы старый друг Майи, ей будет приятно снова встретиться с вами. Дорогая, где она? Пойду разыщу ее.
– В этом нет необходимости.
Изабелла повернула голову, и, проследив за ее взглядом, Филиппа увидела высокую черноволосую женщину, плавно скользящую в их сторону. С тех пор как девушка поселилась в Лондоне, она видела немало красавиц, но ни одна не обладала таким, можно сказать, животным магнетизмом, как эта. Он затмевал красоту синих глаз, полных губ, молочно-белой кожи и придавал ее облику чувственность, которую не могло скрыть даже шифоновое платье с глухим воротом. Рядом с ней остальные женщины выглядели бесцветными, а все мужчины оживали на глазах.
– Лукас! – Голос женщины, мягкий и страстный, был под стать ее облику. – Когда ты вошел, я глазам своим не поверила. – Черные глаза остановились на Филиппе. – Это твоя жена?
– Нет, это мой секретарь. Я не женат. – Помолчав, он добавил: – Прими мои соболезнования. Я только что узнал о твоем муже.
Майя печально улыбнулась, хотя глаза сияли радостью.
– Мне незачем говорить тебе, что я чувствую. По крайней мере, я дала Луису капельку счастья, прежде чем он умер. – Она взяла Лукаса под руку: – Давай где-нибудь присядем и поговорим.
Лукас взглянул на Филиппу, и девушка слабо улыбнулась:
– Не беспокойтесь обо мне, мистер Пэджет.
Пара удалилась. Изабелла взяла мужа под руку:
– Было бы чудесно, если бы они снова соединились.
– Не спеши со сватовством. Майя еще носит траур.
– Если бы она по глупости не поссорилась с Лукасом, то никогда бы не вышла замуж за Луиса.
Филиппа попыталась отойти, чтобы не слушать чужой разговор, но Изабелла заметила это и вполголоса извинилась:
– Простите нас за этот разговор, мисс Смит, но я так давно знаю Лукаса, что…
– Я понимаю, сеньора.
– Скажите, это правда, что у него никого нет?
– Во всяком случае, так он утверждает, – отозвалась Филиппа, с досадой подумав, как по-английски чопорно прозвучали ее слова.
Но хозяйка, видимо, ничего не заметила и счастливо вздохнула:
– Должно быть, он все еще любит Майю. Как романтично!
– Извините меня, – поспешно произнесла Филиппа. – Мне хочется выйти на свежий воздух.
Прокладывая путь среди толпившихся гостей, она решительно направилась к стеклянным дверям, ведущим на мраморную террасу. Оказавшись там, она прислонилась к балюстраде и глубоко вздохнула.
Что на нее нашло? Отчего ей так больно? Филиппа знала ответ уже в тот момент, когда задавала себе эти вопросы. Ее мучает ревность. Самая обычная ревность.
Чем скорее она вернется в Лондон, в деловую атмосферу офиса, тем лучше. Близко пообщавшись с боссом, она стала воспринимать его как человека, мужчину, а не робота, которого интересуют только дела. А он всего лишь робот.
Но этому утверждению противоречило выражение его лица в тот миг, когда Изабелла Родригес сказала ему, что Майя в Бразилии. С неохотой Филиппа была вынуждена признать: пусть работа в его жизни и на первом месте, прекрасная Майя с ее обольстительным телом, скорее всего, занимает второе.
В зале за ее спиной звучала музыка, и она прошла дальше. Ступеньки в конце террасы спускались в сад. Девушка сошла по ним вниз, пересекла травяной газон и оказалась у извилистой дорожки, ведущей к небольшому пруду. Вокруг стояли кованые железные кресла с разноцветными подушками, которые в лунном свете стали черно-белыми. Уронив сумочку на одно из них, Филиппа наклонилась над водой и погрузила в нее руку.
Вода оказалась слишком теплой. Девушка подняла руку, жалея, что не ощущает прохладу моря у родных берегов. Как всегда, мысли о море напомнили ей о Роланде, и Филиппа уставилась на свое отражение в колеблющейся воде. Рябь, успокаиваясь, стала принимать очертания глаз и губ Роланда. Девушка затрепетала и отпрянула от воды. Шорох листьев заставил ее поднять взгляд.
В тени дерева напротив темнел чей-то силуэт. Какое-то мгновение человек стоял неподвижно, а потом отошел назад. При этом листья раздвинулись, и свет луны упал на серебристые волосы и бледное лицо. Роланд!
Филиппа сжала пальцы в кулаки. Этого не может быть! Роланд мертв; он лежит на дне моря. Тень шевельнулась снова. На этот раз жест оказался настолько знакомым, что она с болью воскликнула:
– Роланд!
Тень заколебалась, потом шагнула вперед и в свете луны превратилась в фигуру живого человека.
– Филиппа, – проговорил человек. Услышав его голос, она больше не сомневалась: ее жених восстал из мертвых.
Глава 3
Потеряв дар речи, Филиппа во все глаза смотрела на Роланда. Она крепко закрыла глаза и открыла их снова, надеясь, что стоящий перед ней человек исчезнет. Но этого не случилось. Он стоял на том же месте – высокий, светловолосый, элегантно одетый.
– Я знал: рано или поздно этому суждено случиться, – с сожалением произнес он. – Но мне и в голову не приходило, что меня увидишь именно ты. Кой черт принес тебя в Рио?
– Тебе не кажется, что это я должна задать тебе такой вопрос?
Резкий тон ее голоса, по-видимому, удивил его. Роланд бросил на нее осторожный взгляд:
– Понимаю, дорогая, ты потрясена, но…
– Не смей называть меня «дорогая»! Я тебе ничуть не дорога. И думаю, никогда не была.
– Филиппа, прошу тебя, выслушай! Позволь объяснить!
Он поймал ее руку. Прикосновение его пальцев, теплых и живых, потрясло ее настолько, что девушка снова потеряла дар речи. Она осознала, что рядом, дыша тем же воздухом, что и она, стоит человек, за которого она когда-то согласилась выйти замуж.
– Продолжай, – холодно произнесла Филиппа. – Ты всегда умел рассказывать небылицы.
– Какие небылицы – это истинная правда! Думаешь, мне легко было пойти на это? Знаешь ли ты, что решение покинуть тебя было самым тяжелым в моей жизни?
– А как насчет решения покинуть мать? Что, по-твоему, пришлось пережить ей, когда она узнала о твоей смерти?
В лунном свете отчетливо сверкали капли пота, выступившие у него на лбу. Отчего-то именно это зрелище превратило кошмар – появление живого Роланда – в отвратительную реальность.
– Продолжай, – повторила Филиппа.
– Все дело было в деньгах, – начал он. – Как тебе хорошо известно, мать моя была не слишком хорошо обеспечена, но она не привыкла экономить и продолжала жить так же, как и при жизни отца. Это означало, что мне приходилось помогать ей… На ту зарплату, что я получал у Басби, помогать ей было просто невозможно, поэтому я…
– Начал жульничать, – закончила за него Филиппа.
– Так ты знала?!
– Басби приехал к твоей матери, и я виделась с ним.
Роланд вцепился ей в руку:
– Значит, мама тоже знает об этом?
– Нет, мистер Басби обратился сначала к нам, и отец уговорил его не сообщать ей правду.
– Слава богу. Больше всего я боялся, что она узнает об этом. Если бы не мать, я бы ни за что не стал скрываться.
– Значит, ты решил, что ей будет легче считать тебя мертвым? – Вспомнив, как горевала миссис Марш, Филиппа едва нашла в себе силы продолжить: – Неужели ты не знаешь, что любая мать на свете предпочла бы видеть сына живым, а не мертвым – какое бы преступление он ни совершил? Ты поступил бессердечно!
– Не говори так! Если бы мать узнала, что я – вор, это убило бы ее!
– Знаешь, потрясение, которое она испытала, узнав о твоей гибели, тоже едва ее не убило.
Роланд прикусил губу.
– Я сделал то, что считал наилучшим выходом. Мать никогда не воспринимала меня таким, каков я на самом деле. Для нее я всегда оставался чудо-мальчиком, который может добиться успеха в любом деле. На самом деле все обстояло по-другому. В жизни очень непросто добиться успеха.
– Твоей матери совсем не нужно было, чтобы ты становился миллионером, – сказала Филиппа. – О финансовом успехе мечтал ты сам, и только поэтому ты лгал и обманывал, а потом сбежал поджав хвост!
– Ты, как я погляжу, не стесняешься в выражениях.
– С какой стати? Для меня ты не чудо-мальчик. Я вижу тебя таким, каков ты на самом деле.
– То есть?
– Трус, который сбежал от ответственности. Почему ты, по крайней мере, не признался мне?
– Я побоялся. Филиппа, которую я знал, была слишком молода, чтобы понять или простить меня за то, что я сделал.
Он подошел к ней ближе, и девушка разглядела морщинки – следы, оставленные годами на его лице. Роланд стал еще красивее, чем тот юноша, каким она его помнила. Он стал шире в плечах и крепче, мускулистее.
– Ты думаешь, я не жалел обо всем, от чего сам же и отказался? – прошептал он. – От жизни, которая была бы у нас с тобой, от дома… детей… Боже, неужели ты не понимаешь, что я отдал бы все на свете, чтобы повернуть время вспять?
– Слишком поздно. Если твоя мать узнает правду, это убьет ее.
Роланд медленно вытащил сигарету из золотого портсигара и закурил ее.
– Если ты так считаешь, мне остается только надеяться на то, что ты не выдашь мою тайну.
– Не беспокойся, мне слишком стыдно говорить об этом.
Только теперь Филиппа осознала, до чего же он умен. Если бы Роланд упрашивал ее, она могла бы отказаться. Вместо этого он не оставил ей иного выбора, чем поступить так, как ему и хотелось: сказать, что во имя матери он должен навсегда забыть о возвращении домой.
Странно, что она так хорошо понимала ход его мыслей. Если ей нужны были какие-то доказательства того, насколько она изменилась за последние три года, теперь она их получила. Прежняя Филиппа никогда бы не поняла игры, которую затеял Роланд. Он сымитировал смерть вовсе не ради того, чтобы уберечь мать от жестокой правды о сыне, а ради спасения собственной шкуры.
– Какой же ты подонок, – проговорила Филиппа. – Я даже не подозревала, каков ты на самом деле.
Неожиданно для нее Роланд рассмеялся:
– По крайней мере, с тобой мне больше не придется притворяться.
Ее охватило отвращение.
– Неужели тебя не беспокоит, что я все знаю?
– Нет. С какой стати это должно меня беспокоить? Не думаю, что от этого твои чувства ко мне изменились. Мы слишком долго были влюблены друг в друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19