– Сенатор Грант уже ушел к себе и не хотел, чтобы его беспокоили. Вот почему он попросил меня отвезти вас домой. Он останется здесь на всю ночь. Он просил меня передать, что благодарит вас за помощь и вернется завтра около десяти утра.
– Он… он уехал?
Голос ее прервался. Эрик вздрогнул и отвел взгляд. Трусливый взгляд лжеца. Но Полли не смотрела на него: она рыскала глазами по залу, ища рыжеволосую женщину. Рыжей нигде не было. Она ушла, и вместе с ней вечер покинул Александер.
Полли больше не сопротивлялась. Она дала Эрику вывести себя из отеля, усадить в машину и довезти до лос-анджелесского дома Александера – дома его матери. Они ехали молча. Полли сидела, напряженно выпрямившись, и обдумывала свою месть.
Месть ее будет страшной. Александер испытает такую же боль, какую все эти годы причинял ей.
Когда машина остановилась перед домом, Полли уже знала, что делать.
Не раздеваясь, она прошла в кабинет и сняла со стены картину. За картиной скрывалась дверца сейфа. В сейфе лежало это .
Впервые в жизни Полли помянула покойную свекровь добрым словом.
– Руди, это было чудесно, – прошептала Сирина и потянулась к нему. Руди укрыл ее одеялом и нежно поцеловал.
– Чудесно – не то слово. Боже мой, Сирина, я словно оказался в раю.
– Руди… – прошептала она сонным и счастливым голосом.
– Ты права. Еще лучше. Представляешь, что будет, если он победит? «Никому не известный новичок выиграл выборы с помощью агентства Грина»! Политики повалят к нам толпой! Ах, Сирина, разве жизнь не прекрасна?
Руди сжал Сирину в объятиях. Какой же он счастливчик! Его любит самая прекрасная в мире девушка; на его долю выпал величайший успех – успех, о каком Руди не мог и мечтать. Он хотел, чтобы Сирина разделила его радость, но Сирина уже спала и не видела во сне ни рекламы, ни сенаторов. Ей снился Руди. А еще – свадьба, украшенная цветами церковь и клятвы в вечной любви и верности. Сирина спала как ребенок, со счастливой улыбкой на лице. Только иногда она вздрагивала и вздыхала во сне, когда вспоминала, что все это только сон.
– Это ты, малышка? – пробормотал Блейк, не открывая глаз.
– Да, ложусь спать, – прошептала Дейни и скользнула в теплую постель рядом с ним. Блейк повернулся на другой бок. Дейни хотелось, чтобы он обнял ее, согрел своим теплом, укрыл от всех невзгод в своих крепких объятиях. Но она не осмеливалась попросить его об этом. Потерпев поражение, она стыдилась его, стыдилась самой себя.
– Все в порядке? – пробормотал Блейк и, с трудом подняв отяжелевшую руку, погладил ее по плечу.
Дейни поцеловала его. Нет, все в полном беспорядке. Все летит к чертям. Но Блейк об этом не узнает.
– Давай-ка спать, – сказала она. – Нам предстоят трудные дни. Спокойной ночи.
Она погладила его по волосам, затем положила руку на могучую грудь и почувствовала, как мерно вздымаются и опускаются сильные мускулы. Он заснул; заснул и оставил ее одну. Слезы потекли по щекам: Дейни зажмурилась, но они брызнули сильней. Как мог Руди так поступить с ней? После всего, что она для него сделала… Как мог оказаться таким идиотом? Она и сама виновата. Не проследила, не обратила внимания… Как всегда. Все ее беды оттого, что она не о том думает, не на то обращает внимание, доверяет не тем людям. Или следует не тем образцам. А это ведь так просто! Вот он, положительный пример, – спит рядом с ней. Дейни повернулась и тронула Блейка за плечо.
– Блейк!
Блейк что-то проворчал и отмахнулся. Он хотел спать. Но Дейни чувствовала, что не может ждать. Пришла пора заняться тем, о чем много раз просил ее Блейк, – разобраться в себе и своей жизни. Извлечь урок из прошлых ошибок. И Блейк ей в этом поможет.
– Блейк! Помнишь, ты всегда говорил: все мои беды оттого, что я верю своему отцу? Но ты никогда не говорил мне… как, по-твоему… – Дейни замолкла. Она не знала, хочет ли услышать ответ. Но не стоит останавливаться на полпути. В конце концов, если в сердце живого места нет, что меняет еще одна рана? – Как ты считаешь, отец любил меня?
Ровное дыхание Блейка прервалось. Дейни могла бы поклясться, что слышала, как он открыл глаза. Наконец он вздохнул и перевернулся на спину – ближе к ней. Дейни вдруг вспомнила: прежде каждый раз, когда заходила речь о Питере Кортленде, он тянулся к ней, словно старался ее защитить. Странно, почему она раньше не понимала, что значит этот жест? Но теперь Блейк к ней не прикоснулся. Настало время сказать правду.
Глядя в темноту, Дейни терпеливо ждала, пока Блейк подберет нужные слова. Однако молчание затягивалось. Он не мог найти слов, которые не причинили бы ей боли.
– Нет, Дейни. Думаю, не любил.
Несколько минут они лежали молча, словно придавленные тяжестью этих слов.
– Совсем не любил? – Голос Дейни был еле слышен, и на мгновение Блейку почудилось, что она умирает.
– Совсем.
– Я знала, что ты так скажешь.
– Я не мог сказать иначе.
Дейни кивнула. Все сказано. Между ней и Блейком нет больше лжи, нет трусливых умолчаний и недоговоренностей. И Дейни вздрогнула, внезапно ощутив, как они теперь близки друг другу.
Блейк повернулся к Дейни, положив ладонь под голову, и легонько дотронулся до ее шелковистых волос. Но Дейни лежала неподвижная и напряженная, и Блейк не осмелился к ней прикасаться.
– Дейни, жизнь коротка. Мы с тобой столько времени потеряли зря из-за того, что ты всем сердцем верила своему отцу… – Блейк почувствовал, что Дейни готова броситься на защиту отца, и предостерегающе поднял руку. Время споров прошло. Настало время правды. – Дейни, я ни в чем тебя не виню. И никогда не винил. Но, знаешь, каждый раз, когда ты рассказывала о своем детстве – о жизни в этом мраморном мавзолее с отцом и его очередной женой, – мне становилось жутко. Ты уверяла, что тебе чудесно жилось, но таким голосом… – Блейк покачал головой. Он вспоминал, сколько раз слушал ее рассказы молча, хотя внутри у него все кипело от гнева. – Странный у тебя был голос. Холодный, отрешенный. Я словно воочию представлял себе эти бесконечные анфилады комнат. Холодные каменные стены. Множество прекрасных вещей, которые нельзя трогать – ведь они страшно дорогие. Дейни, не знаю уж как, но твой отец убедил тебя, что это и есть жизнь. А это – смерть. Ты же умная девочка, Дейни. Как ты могла на это купиться?
Дейни молчала. Блейк слышал ее медленное и глубокое дыхание. Видел, как шевелятся ее сцепленные пальцы, словно пытаются оторваться от тела и улететь. Наконец увидел, как раскрылись губы.
– Когда я была маленькая… восемь лет – это же совсем мало, правда?..
Блейк кивнул, хотя знал, что Дейни продолжит и без его согласия. Удивительно: они часто разговаривали о детстве Дейни, но ни разу за все годы любви не говорили о Дейни как о ребенке. Должно быть, она едва ли не с колыбели чувствовала себя взрослой. Ведь ей приходилось бороться на равных с Питером Кортлендом.
– Так вот, мне было восемь, когда родители развелись. Я очень хорошо это помню. Еще вчера мама была здесь, а сегодня ее уже нет. Она была очень красивая. И добрая. Я так ее любила! Я надеялась, что она вернется, ждала, когда же она придет со мной поиграть. Она мне снилась по ночам. С ней мне было так спокойно! Я так ее любила!.. Но она ушла и не вернулась, и мне было так горько – знаешь, совсем не по-детски. Мне казалось, что она меня предала. После этого я ее видела только раз. В суде. Она молчала – только отвечала на вопросы. Даже не смотрела на меня. И я подумала, что ей все равно. А папа все повторял, как он меня любит, что он для меня сделает, что он умрет, если меня у него отнимут…
– Ну и как, умер?
– Что? – Дейни повернулась к Блейку.
– Он сделал то, что говорил? Он любил тебя? Он умер за тебя? Он дал тебе то, в чем ты так нуждалась, – например, любовь и внимание?
Дейни уронила голову на подушку и уставилась в потолок.
– Нет, – ответила она наконец. – Но он так боролся за меня! А мама не боролась совсем. Просто ушла. Даже не навестила меня ни разу. Как будто ей было все равно…
– Любовь моя, ведь ты не знаешь, что произошло между ними. И я не знаю, хоть и могу предположить. Мне кажется, твой отец боролся за тебя просто потому, что ничего другого не умел. Всю жизнь он только и делал, что боролся. Думаю, он просто стер твою мать в порошок. Ты лучше меня знаешь, как это делается. Ни один человек не устоит, как бы ни старался. Так же он обращался с прочими своими женами, поэтому они так часто менялись. И с тобой. К несчастью, с тобой он развестись не мог. Он использовал тебя в борьбе с матерью, ты досталась ему в награду, но после этого не знал, что с тобой делать. Легче всего было просто не обращать на тебя внимания. Только изредка он вспоминал о родительских обязанностях и начинал тебя по-своему «воспитывать». Радость моя, ты видела равнодушие и решила, что это и есть любовь. Но это неправда. И после всего, что случилось с тобой, я думаю, самое время тебе узнать правду.
– Что значит «после всего, что случилось»?
Дейни приподнялась на локте, испытующе заглядывая Блейку в лицо. Откуда он знает?.. Но Блейк сжал ее руку в своей и тихо ответил:
– Теперь, после долгих трудов и тяжких испытаний, ты наконец достигла всего, о чем мечтала. Всего, что твой отец считал целью жизни. Скажи, ты не чувствуешь, что тебе чего-то недостает? Может быть, даже, что тебя предали?
Дейни беззвучно и горько рассмеялась. Милый Блейк! Как ему это удается? Что называется, не в бровь, а в глаз! Ей хотелось плакать, но она знала, что эту боль не излечить слезами. Эта боль идет из далекого детства – скорбь и обида девочки, доверчивой и ранимой, слишком рано испытавшей горечь предательства.
– Да, Блейк, – тихо ответила она. – «Предали» – хорошее слово. Предали. Обманули. Обвели вокруг пальца.
– Боже, Дейни, как мне тебя жаль! Но, может быть, это хорошо. Хорошо, что ты поняла… Дейни! – начал Блейк, но понял, что ему нечего больше сказать. Он просто взял ее руку и поцеловал поочередно каждый тонкий палец. Завтра у него большой день. Завтра они с Сириной войдут в историю. А сегодня он слишком устал, чтобы и дальше обсуждать роль Питера Кортленда в жизни Дейни. Кажется, она все поняла, и слава Богу.
Блейк повернулся к стене. Он чувствовал, что что-то не так. Дейни слишком расстроена, и в голосе ее звучит боль не только давних воспоминаний. Что-то случилось? Что ж, он во всем разберется завтра. Она сама расскажет. А сейчас он хочет спать…
Дейни лежала рядом, глядя во тьму и моля Бога о сне. Завтра она решит, что делать. Завтра ей понадобится энергия и свежая голова. Она должна выспаться. Наконец пришел сон, но не освежил ее. Во сне человек в черном плаще, с капюшоном, закрывающим лицо, раздел ее и привязал к столбу. Вдалеке она видела Руди, веселого, беззаботного, рядом с ним – Сирину. За ними по пятам шел Блейк с фотоаппаратом. А человек без лица поднес к ее ногам горящий факел, и из-под капюшона сверкнули его глаза.
Глаза Питера Кортленда.
Глава 27
Было пять часов утра. В этот ранний час Блейк и Дейни ехали на такси в аэропорт: Блейк дремал, Дейни угрюмо смотрела в окно и думала, хватит ли у нее сил не убить Руди при первой же встрече. В этот же час Руди и Сирина садились в «Ягуар»: Сирина была напряжена как струна, но сонный Руди этого не замечал. В этот час Лора Принс спала, напившись до бесчувствия. В этот час Полли Грант вошла в отель «Беверли Хилтон».
– Чем могу помочь, мэм? – улыбнулась Полли юная девушка за стойкой. Кроме нее, в просторном полутемном вестибюле никого не было. Правда, на скамье клевал носом коридорный, но он не в счет. Полли улыбнулась в ответ.
– Боюсь, я потеряла ключ, – ответила она полушепотом, приличествующим раннему часу. – Я миссис Александер Грант. Вчера мы с мужем заняли номер «люкс» и ждали здесь результатов выборов. Потом был праздник, чудесный вечер, и, видимо, в какой-то момент я где-то его…
Но девушка ее перебила.
– Миссис Грант? Да, да, конечно. Поздравляю вас и сенатора с победой. Пожалуйста, вот ключ. Может быть, я разбужу Чарли, чтобы он вас проводил?
Полли расправила плечи и крепче прижала к себе сумочку.
– Не надо. Я найду дорогу.
– Еще раз поздравляю, миссис Грант.
– Спасибо, – бросила Полли, не оборачиваясь, и голос ее затрепетал в воздухе, словно шелковый шарф.
Девушка за стойкой долго смотрела ей вслед. «Счастливица! – думала она. – Замужем за таким человеком!»
– Александер! – прошептала Полли и осторожно дотронулась до плеча мужа. – Александер, проснись!
Он пошевелился. Повернулся на спину.
Полли отступила на шаг и молча смотрела на него.
Он вытянул руку и сжал ладонь, словно ловил что-то в воздухе. Затем что-то пробормотал и заворочался под одеялом. В бледном утреннем свете, сочащемся через плотно задернутые шторы, она различала седину у него на висках и совсем рядом – чужую золотисто-рыжую прядь. Ярость охватила Полли. Нет, еще не время.
– Проснись, Александер. – Полли шагнула к нему, вдруг потеряв терпение. Нечего с ним церемониться. Она устала и хочет как можно быстрее с этим покончить. Полли потрясла его за плечо. – Просыпайся. И разбуди свою любовницу. У нас мало времени.
Александер что-то проворчал, недовольный тем, что его беспокоят. Открыл глаза – и увидел Полли в вечернем платье, с застывшим, как маска, лицом и пустыми глазами. Он застонал и поднес руку к лицу, словно надеялся, что видение сейчас исчезнет. Позади него зашевелилась и открыла глаза Корал. Полли заметила, что глаза у нее зеленые. А через секунду с удовольствием увидела, как они расширились от ужаса, а сама Корал, издав какой-то мышиный писк, вжалась в кровать и спряталась за спиной Александера. И сам Александер побелел и открыл рот, но оттуда не вылетело ни звука. Он увидел, что в руке Полли держит револьвер и целится ему в голову.
– Что же ты, Александер? – тихо, словно про себя спросила Полли. – Даже не поздороваешься с обманутой женой? Не извинишься за то, что мне пришлось узнавать новость самой и таким способом? Так взрослые люди не поступают. Я-то думала, ты скажешь: «Прости меня, Полли, но я люблю ее. Я не могу без нее жить. Прости, что причиняю тебе боль». Вот как это делается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40