– Правда? – прошептала она.– Правда… – Рука последовала за взглядом по ее телу, заставив Матильду задрожать от его прикосновения. Соски затвердели от прохлады и возбуждения. Он подвел ее к кровати, положил на нее, осторожно стянул узкие штаны, затем обнажился сам. Матильда спиной почувствовала прохладу и тепло меха и поняла, что лежит на плаще своего отца. Она зарылась пальцами в мех и подумала: не положил ли Симон его сюда специально?Симон лег рядом – и все мысли вылетели из головы, уступив место чувствам. Он положил руку на ее бедро, раздвинул ей ноги и взобрался на нее. Он целовал ей грудь, заставив ее вскрикнуть первый раз. Она впилась пальцами в его предплечья, шире раздвинула ноги и стала вторить его раскачивающимся движениям. Он приподнялся, сорвал с себя последнюю одежду, и впервые Матильда увидела мужчину во всей красе.– Это не так страшно, как кажется, – заверил он ее, переводя дыхание.– Я не боюсь. – Собрав волю в кулак, она приказала себе коснуться его и обнаружила, что это вовсе не так неприятно. Гладкий, теплый, твердый.– Зато я боюсь, – засмеялся Симон. – Если ты продолжишь в том же духе, я, может быть, и получу большое удовольствие, но не смогу выполнить обязанность мужа.Она с любопытством взглянула на него, не имея ни малейшего понятия, о чем он говорит.Он оттолкнул ее руку, и она почувствовала твердый, горячий толчок его плоти. Он вошел в нее чуть-чуть, и она затаила дыхание. Его было так много, он наверняка сделает ей больно. Но он ждал, она чувствовала, как он дрожит от нетерпения, но продолжает ласкать ее. Она слегка приподняла бедра, и он продвинулся глубже. Но все равно он еще сдерживался. Матильда почувствовала, как сжалось все в паху. Внезапно ей стало безразлично все, кроме ощущения в низу живота, которое набирало силу.Он ладонями приподнял ее ягодицы и со стоном вошел в нее до самого конца один раз, затем другой. Она почувствовала резкую боль пополам со жгучим наслаждением и заплакала. Тело ее жадно впитывало его семя.Медленно, со значительно большим трудом, чем он ложился на нее, Симон сдвинулся в сторону.– Прости, если сделал тебе больно, – сказал он. – Я бы доставил тебе большее удовольствие, но… – Он пожал плечами.Большее удовольствие? Значит, бывает еще лучше? Кровать, на которой они лежали, предназначалась для гостей, и благодаря ее размерам можно было лежать, не касаясь друг друга, если не хочешь, но Матильда хотела. Ей требовалась близость.– Верно, мне там немного больно, – сказала она, – но я плохо представляю себе, как ты можешь доставить мне еще большее удовольствие.Он повернулся к ней и мягко улыбнулся.– Не причиняя тебе боли, – ответил он. – У меня мало опыта в лишении девиц невинности.Матильда подняла брови.– В самом деле?– Каких бы россказней ты не наслушалась, очень немногие могут таким опытом похвастаться. Среди девственниц, попадавшихся на моем пути, были либо девушки из хороших семей, за которыми хорошо присматривали, либо пленницы. И поскольку я не склонен к насилию, последние меня мало привлекали, чего нельзя сказать о других.– Значит, все женщины, которых ты знал, были опытными? – Матильда почувствовала укол ревности, а затем испуга. Как ей с ними соперничать, если она ничего не знает?– Можно и так сказать.– Их было много?Он улыбнулся.– Одна или две. Несколько были в юности, но тогда мне от них было больше пользы, чем им от меня.Матильда опустила глаза, не желая видеть выражения его лица. Взгляд ее упал на его мужское достоинство. Только что это была огромная штука, живущая своей собственной жизнью, теперь же она сильно уменьшилась и вяло покоилась на его бедре. Она смотрела как завороженная и удивлялась, насколько изобретателен Господь.– Что? – спросил он, поворачивая ее лицо к себе. Она закусила губу.– Я думаю, как это хорошо, что эта мужская часть может так уменьшаться, – сказала она. – Иначе она была бы помехой, кроме совокупления.Он покатился со смеху, и сердце Матильды ёкнуло. Еще утром она не знала о существовании этого человека. Теперь она носила на пальце его кольцо, и лежала рядом с ним обнаженной, и приняла в себя его семя. Может быть, она уже беременна.– Мужчина бы сказал, что это хорошо, что она может так вырастать. – Он заложил руки за голову и широко зевнул. – Этой ночью больше этого не будет. Разве что ты – волшебница. – Он взглянул на нее, и она обратила внимание на темные круги у него под глазами. – Все дело в том, что усталость побеждает желание. Но так будет не всегда.Она не очень понимала, что он имеет в виду, улыбнулась ему и решила выведать как можно больше у Элисанд. Обычно источником такого рода сведений была Сибилла, но она – служанка матери, до нее не доберешься. Мысль о том, что утром придется встретиться с матерью, наполнила ее беспокойством, и она теснее прижалась к телу своего мужа. Он с явным трудом открыл глаза.– Ты никогда не пожалеешь, что вышла за меня замуж, клянусь, – прошептал он и ласково заправил прядь волос ей за ухо.– Мне не нужны заверения, – прошептала она в ответ. – Я сердцем чувствую, что не могла бы поступить разумнее.– Возможно, – сказал он и поцеловал ее пальцы. Через мгновение он крепко спал.Матильда лежала рядом, следя за отблеском гранатов на его нагрудном кресте при свете одинокой свечи. Она шептала его имя, как талисман. Любовь обрушилась на нее одним мощным потоком, и явилась она не в виде высокого, светловолосого юноши с кучей подарков и песен, а в виде невысокого, худощавого солдата с поврежденной ногой и массой забот.Лежа на плаще своего отца, прижавшись щекой к круглому бицепсу Симона, она чувствовала себя счастливой. Глава 25 Едва Джудит открыла глаза, как поняла, что случилось что-то плохое. Она села в постели. Большая свеча почти догорела, но за дверями горел более яркий свет, и до нее доносился торопливый шепот Сибиллы.Джудит откинула одеяло и встала. Что бы ни случилось, она встретит это с высоко поднятой головой, как делала всегда. Сначала она подумала, что шумят солдаты Симона де Санли, пришедшие арестовать ее. Позор падет на их головы – не на ее.– В чем дело? – Она высокомерно подала голос. Он ей самой добавил уверенности. Тут она увидела Матильду и замерла. На девушке было вчерашнее голубое платье, волосы, как положено, спрятаны под платком. На первый взгляд в ее наружности не было ничего неприличного. Однако то, что она входила в комнату, обеспокоило Джудит, поскольку она не помнила, что дочь ее покидала. Наверняка она улизнула тайком. Но еще больше взволновало Джудит лицо дочери – отяжелевшие веки и румяные щеки говорили сами за себя.– Где ты была? – резко спросила она. – Если ты интригуешь за моей спиной, я никогда тебя не прощу.Матильда подняла голову, и Джудит ясно увидела Уолтефа – то же выражение лица, выпяченный подбородок.– Я не интригую за твоей спиной, – возразила она. – Симон де Санли знает о твоих планах, но не собирается тебе мешать.Джудит презрительно посмотрела на дочь.– Мне не нужно его разрешение. Я делаю что хочу. Я пока еще здесь хозяйка.Матильда глубоко вздохнула.– Нет, мама, ты ошибаешься. Этой ночью я обвенчалась с Симоном де Санли. Я ношу его кольцо, наш брак освятили при свидетелях, и брачные отношения были осуществлены.Ее слова окатили Джудит подобно ледяной воде.– Это невозможно. Я не давала своего согласия на этот брак.– Но я дала свое, – сказала Матильда. – Наши клятвы мы произнесли в присутствии святого отца Берталфа. Меня никто не заставлял.– Тебя опоили! – Красная пелена поплыла перед глазами Джудит. – Все, что нужно этому Симону де Санли, это твоя кровь, чтобы укрепить свое положение. В суде такой брак не продержится и минуты.– Почему бы не проверить, миледи? – В покои вошел Симон. На нем была чистая туника светло-коричневого цвета, подчеркивающая цвет его глаз. – Боюсь, вам придется признать, что все сделано по закону. – Он остановился около Матильды, взял ее руку и поднес к губам.Джудит затошнило.– Ты меня предала! – прошипела она. – Действительно, в тебе кровь твоего отца, потому что он был слабым и не имел цели. Это привело его к падению, теперь приведет и тебя.– Нет, мама, ты была причиной его падения, – возразила Матильда.– Ты была ребенком, откуда тебе знать, – с горечью произнесла Джудит. – Ты от него получала только поцелуи и обожание. Ты не видела его нерешительности и попыток утопить свои неприятности в вине. Ты не видела, как я нянчилась с ним, разгребая ворох его ошибок. Ты не видела его безответственности и глупости. Это мне приходилось с этим жить.Матильда залилась краской, как будто каждое слово Джудит было пощечиной.– Нет, – не согласилась она дрожащим голосом, – я ничего этого не видела, потому что он был моим отцом, и я любила его. Но я не верю, что он когда-либо удостоился твоей любви или хотя бы уважения, мама. Иногда… – она проглотила комок в горле, – иногда мне казалось, что ты его ненавидела.– Я ненавидела его слабость. – Внезапно глаза Джудит наполнились слезами. – Думай что хочешь, это не изменит правды.Симон положил руку на плечо Матильды.– Хватит, – остановил он их, – а то вы разорвете друг друга на куски. Леди Джудит, если пожелаете, мои люди сопроводят вас туда, куда вы захотите. Не думаю, что вам сейчас стоит здесь оставаться.Джудит с ненавистью посмотрела на него. Она говорила об ошибках своего мужа, теперь же она начала сомневаться, что была права, отказав Симону. Решение было принято инстинктивно, оно возникло из ее воспоминаний о нем как о ребенке, а затем калеке, пострадавшем по ее вине. Если бы она смирила свою гордость, то получила бы, по крайней мере, половину. Теперь же не осталось даже крошек, потому что одним махом ее дочь вырвала у нее титул графини.– Я бы не осталась, даже если бы мне некуда было деться, – презрительно заявила она. – По крайней мере, ее отец, какими бы ни были его недостатки, не появлялся, как вор в ночи.Де Санли даже в лице не изменился. Это ее дочь поморщилась, будто ее ранили. Он был прав – они рвали друг друга на части.Она повернулась, чтобы позвать младшую дочь, но Симон опередил ее.– Я желаю, чтобы ваша вторая дочь осталась с сестрой, – сказал он все тем же спокойным тоном. – Здесь она в большей безопасности, как я думаю, ей здесь будет лучше.У Джудит подкосились ноги.– А если я откажусь оставить ее?Он слегка пожал плечами.– Вы мало что можете сделать, миледи, против моей воли.Джудит боролась с тошнотой. Он был прав. Пока она не доберется до семьи, она ничего не может изменить. Разве что спасти свою гордость.– Вы украли у меня моих дочерей, – произнесла она, понизив голос. – И земли, о которых я заботилась после смерти мужа. Возможно, так захотел Господь. Возможно, это расплата за бессмысленную гордость в конюшне Руана. Я буду молить Бога простить мне мои многочисленные грехи. Кто знает, может быть, я смогу его попросить, чтобы он простил вам ваши… потому что я смертна, я простить не могу.Матильда и Симон посторонились, и она пошла по темному коридору, глотая слезы – первые с той поры, как тело ее мужа привезли в Кроуленд. Если это воля Господня, она не знала, найдет ли в себе силы, чтобы смириться. Ей немедленно нужно уехать, найти убежище, где она могла бы зализать свои раны.Закусив губу, Матильда хотела было пойти за матерью, но Симон остановил ее.– Не надо, – сказал он, – Оставь ее. Ваши пути разошлись, и, что бы ты ни сказала, будет только хуже. Придет еще время для примирения.– Между нами никогда не было близости, – тоскливо произнесла Матильда. – Как она сказала, я дочь своего отца, и одно это непростительно, с ее точки зрения.– Это она должна измениться, не ты. Теперь ты здесь хозяйка, теперь тебе надо заботиться о людях. Ты мне нужна не как украшение, а как настоящая жена и помощница. – Он притянул ее к себе и поцеловал, – вся прислуга графини ахнула.Симон поднял голову и взглянул на них.– Те из вас, кто желает следовать за своей госпожой, вольны это сделать, – объявил он. – Те же, кто хочет остаться, могут остаться. – Он обнял Матильду за плечи, и они удалились, оставив их размышлять.Пока Симон говорил с рыцарями, Джудит схватила сестру за руку.– Так это правда? – прошептала она. – Что вы поженились?– Правда.Джудит подняла руку Матильды, разглядывая кольцо.– Он сказал, оно римское и очень редкое, – объяснила Матильда.Джудит взглянула через плечо, чтобы убедиться, что Симон не слышит, и спросила:– Ну и как?– Что – ну и как?Джудит шутливо толкнула ее.– Сама знаешь… Сибилла говорила правду?Матильда хихикнула.– Не уверена, что мне можно рассказывать тебе, – заявила она. – Но если ты настаиваешь, то я должна сказать, что Сибилла была сдержанна.Глаза Джудит сверкали от любопытства.– Больно было?– Выдержать можно, – ответила Матильда и вспомнила, что выдержать труднее наслаждение, ту алхимию чувств, которая возникает между мужчиной и женщиной и меняет все вокруг. Она не могла объяснить такое сестре, лишь улыбнулась и сжала ее руку.– Мое сердце переполняет счастье, – призналась она. – Я не могу притворяться расстроенной, хотя мне хотелось бы, чтобы обстоятельства были иными.– Ты о маме? – Джудит закусила полную губку, – Я… я не хочу ехать с ней, – призналась она. – Когда господин Симон сказал, что я могу остаться, я обрадовалась… а потом мне стало стыдно, что я обрадовалась.Матильда обняла сестру.– Я так же думаю. И далеко мы бы с ней не уехали, ничего бы из этого не вышло. Симон послал бы своих людей, мы бы и мили не проехали. Больше скажу: он нас бы из ворот не выпустил.– Ты об этом думала, когда шла к нему? – В голосе Джудит звучали восхищение и легкая зависть. – Лучше жить по его правилам, чем по материнским?Матильда взглянула на свои руки, потом на молодого мужа.– Нет, – тихо сказала она, – я пошла, чтобы вернуть плащ. И он стал моей брачной постелью. Глава 26 Нортгемптон, ноябрь 1087 года Холодный ветер бил в стены особняка. Внутри было темно, все ставни закрыли, чтобы уберечься от плохой погоды, и свет проникал только через узкие окна у потолка в зале.Матильда подошла к кровати, на которой лежал Симон. Холод, сырость и постоянные переезды разбередили старую рану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49