— Хороший локомотив разгоняется до шестидесяти миль на прямой, — ответил Коллинз.
— На нашей ветке они будут делать все восемьдесят.
— Не уверен, не уверен… — протянул старый инженер. — Вы не боитесь, что половина пассажиров не доедет до Денвера из-за разрыва сердца?
— Нет, не боюсь. Ведь они платят за билет перед поездкой, а не после.
Коллинз мрачно усмехнулся и показал плеткой на дорогу:
— Еще кто-то торопится к нам.
Полупрозрачный столб пыли кружился над степью, выдавая одинокого всадника.
Степан направил Тучку к дороге.
— Я жду вестей из города. Проследите, чтобы китайцам сегодня привезли горячий обед. Это не дело, что они перекусывают сухарями и водой.
— Узкоглазые не хотят тратиться на еду. — Коллинз недовольно поморщился. — Стивен, если вы ждете новостей, то они сами найдут вас. Не нравится мне, когда вы разъезжаете в одиночку.
— Тогда давайте протянем телеграфную линию. И я буду целыми днями сидеть у аппарата. Полковник, не волнуйтесь. Я уверен, что это летит Майк. И за пазухой у него лежит телеграмма для меня. Знаете, когда ждешь чего-то очень долго, самыми невыносимыми становятся последние минуты.
Он подумал, что Майк и в самом деле мог бы привезти ему телеграмму. От Фарбера, например. Или прямо от судьи Томсона. Все-таки прошло столько времени, пора бы уже и уладить все юридические вопросы. Однако, двигаясь по дороге навстречу всаднику, Степан очень скоро разглядел, что это не Майк.
Гончар положил винчестер поперек седла. Его левая рука лежала на бедре, и пальцы касались рукоятки "ремингтона". Второй револьвер был справа, на виду.
Если его смог отыскать Хэнк Форман, значит, могут отыскать и другие охотники за скальпами. А известие о гибели Хэнка могло только убедить его коллег, что тот был на верном пути. Степан понимал, что его еще долго не оставят в покое, и поэтому не расставался с оружием.
Он узнал пегую лошадь шерифа по белой груди и черным ногам, но в седле был не Палмер, а кто-то другой. К тому же шериф не любил быструю езду, а этот невысокий наездник мчался во весь опор. Гончар развернул Тучку поперек дороги и встал. Ему уже было видно, что лицо всадника наполовину закрыто красным платком, а из-под черной шляпы спускаются к плечам две косички. Индеец? Или женщина? Не может быть…
Всадница резко осадила кобылу, и та закружилась на месте.
— Кто тебя предупредил? — обиженно выкрикнула Милли, задыхаясь после скачки. — Я хотела тебя удивить! А ты сам выехал мне навстречу!
— Ты меня удивила. — Он подъехал к ней так близко, что их колени соприкоснулись, а Тучка недовольно фыркнула, уворачиваясь от хвоста пегой кобылы. — Разбойница, я не верю своим глазам. Может быть, это мираж? Ущипни меня, если ты настоящая.
Она ударила его плетью по бедру.
— Стивен, Стивен, если б ты знал, как я соскучилась. Ты не должен был так поступать со мной.
— Да ты вся в пыли, — сказал Гончар и осторожно коснулся пальцами ее лба. — Дай вытру. А то тебя могут принять за краснокожего.
Милли сдернула платок, открывая лицо, и сняла шляпу.
Степан нежно обхватил ее за шею, потянулся к ней и поцеловал в нос.
— Холодная какая!
Она закрыла глаза и замерла. Кровь зашумела в голове Степана, и он поцеловал Милли. Ее тонкие руки обвили его шею и мягкие губы раздвинулись. Но в следующую секунду девушка отпрянула с возмущенным возгласом:
— Что за глупости!
Гончар перехватил поводья ее лошади:
— Зачем ты едешь в лагерь?
— Хотела увидеть тебя.
— Увидела?
— Стивен, ты не понимаешь. Я хотела посмотреть, как ты устроился, как идет работа, как ты командуешь строителями. В Маршал-Сити тебя считают героем типа Джорджа Вашингтона. Мэр долго тряс папе руку и благодарил за то, что он тебя послал в этот городишко.
— Отец знает, что ты у меня?
— Конечно.
— И он так спокойно тебя отпустил?
Мелисса пожала плечами:
— А что такого? Я сама решаю, куда мне ехать. С тех пор как умерла мама, в нашей семье одна хозяйка — я. Ах да, ты же еще не знаешь…
— Не знал. Когда?
— В канун Рождества, — спокойно ответила Милли. — Она не мучилась. Две недели пролежала в постели, однажды попросила вызвать священника. Сразу после причастия закрыла глаза, улыбнулась и затихла.
— Мне очень жаль, — сказал Степан, вспоминая мягкий голос и ласковую улыбку Оливии Фарбер. — Она была замечательным человеком.
— Да. И она тебя любила. Мы все тебя любим, Стивен. А ты от нас прячешься.
— Не от вас.
— Поехали к тебе. У тебя отдельная палатка?
— Да. У нас с Коллинзом отдельная палатка.
Она вздохнула:
— Ты ничего, абсолютно ничего не понимаешь. А если к тебе приедут гости, ты их положишь спать с Коллинзом?
— У нас много места, и есть складная кровать. Но ко мне не приезжают гости. Где вы остановились? В "Серебряной Звезде"?
— Нет, у князя. Папа собирается через месяц отправиться с ним в горы. Наверно, я тоже поеду с ними. А ты?
Степан кивнул в сторону насыпи, на которой звонко стучали молотками укладчики пути:
— Я не могу уехать.
— Ах, извините, мистер Такер! Я совсем забыла, что без вас тут все рухнет.
Она поджала губы, отвернулась и хлопнула коленями по бокам кобылы, подгоняя ее. Степан остался позади, но не стал торопить Тучку. Он знал, что Милли не выдержит больше минуты. Так и вышло.
— Ты даже не спросишь, как я жила все это время. — Она оглянулась, сердито сдвинув брови. — Может быть, я вышла замуж, а ты делаешь вид, что тебе все равно.
— Не знал, что в Колорадо разрешено заключать браки с детьми.
— Вот опять! Ты даже не знаешь, что мне уже семнадцать лет! Я уже сто раз могла обзавестись мужем!
— Но не обзавелась, надеюсь?
— Ну, тогда я бы не приехала. А ты тут не женился, случайно? Может быть, завел индейскую жену?
— Нет, не завел.
— Тогда кто за тобой ухаживает? Кто стирает твои рубашки?
— У меня их всего две.
— Две? Какой ужас. У мужчины должна быть дюжина сорочек.
— С дюжиной я не справлюсь.
— Подумаешь! Мы с мамой и Роситой обстирывали целую толпу землекопов, когда стояли на Йеллоустоне.
— Подходящее занятие для профессорской дочки.
— Мой муж будет каждое утро надевать свежую сорочку, — твердо сказала Милли. — И дети никогда не выйдут из дома в грязном платье. Если у нас не будет денег на прачку, я все буду стирать сама.
— У нас будут деньги на прачку, — сказал Гончар и осекся.
В последнее время он часто ловил себя на том, что размышляет вслух. Уединяясь на своем излюбленном холме, он не имел других собеседников, кроме Тучки. Той-то было все равно, о чем бормочет хозяин. А вот Мелисса…
— Что? — Она остановилась. — Как понимать ваши слова, мистер Такер?
Он смущенно поскреб бороду:
— Ну… Я тоже люблю чистую одежду.
— Ах, вот оно что. — Девушка высокомерно вскинула голову. — А мне послышалось что-то другое.
Она хлестнула плеткой кобылу, но Гончар снова нагнал и перехватил ее поводья, не давая вырваться вперед.
— Нет, постой, разбойница. Тебе не послышалось.
"Что я делаю! — с отчаянием подумал он. — Она еще ребенок, она ничего не понимает и ничего не видела в жизни. А вдруг она откажет? А вдруг согласится? И что тогда? Где нам жить? И что с ней будет, если меня завтра убьют? " Но он уже не мог остановиться и, отдышавшись, выпалил:
— Я сказал, что у нас с тобой всегда будут деньги на прачку, потому что я не хочу, чтобы моя жена погрязла в стирке. Я хочу, чтобы у моей жены были нежные мягкие руки и чтобы она не изматывала себя домашним трудом. И я хочу, чтобы моей женой была ты.
Милли покраснела, опустив глаза.
— Ну вот, теперь ты все знаешь, — с облегчением выдохнул Степан. — Не представлял даже, что смогу сделать тебе предложение. Ничего более трудного в моей жизни еще не было.
— И ничего более глупого, — отозвалась она. — Стивен, Стивен…
Она вытерла глаза кулаком.
— Только без слез, — попросил он.
— Да это ветер.
Милли отвернулась и всхлипнула.
— Я думала, что все будет не так. А где же колечко?
— Прости, я не ожидал увидеть тебя сегодня. Ну, прости меня, прости. Я обещал твоему отцу, что не появлюсь у вас до осени. Тогда я бы все сделал иначе. С колечком, с цветами. Я бы надел фрак и привел бы с собой музыкантов… — Он обхватил ее за талию и привлек к себе. — Я бы встал перед тобой на колено и сказал: "Мелисса Фарбер, согласишься ли ты когда-нибудь стать моей женой?" — Соглашусь, — сказала она, отталкивая его. — Но, Стивен, на нас смотрит вся стройка.
— Пусть смотрят. Им все равно предстоит гулять на нашей свадьбе.
Он решительно развернул Тучку:
— Поехали в город, сейчас же. Не знаю, как тут у вас обставляют помолвку, но, кажется, я должен немедленно поговорить с профессором.
Мелисса улыбнулась, вытирая мокрое лицо шейным платком:
— Для этого не надо ехать в город. Папа сам уже направляется сюда. Просто я скакала немного быстрее, чем они с князем.

8. ЗЕМЛИ НЕУБИТЫХ ИНДЕЙЦЕВ

Всего за одну зиму Фарбер состарился так, что Степан не сразу его узнал. Профессор ехал рядом с князем, безучастно глядя перед собой, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Но, когда Гончар подскакал к гостям, Фарбер первым протянул ему руку и сказал:
— Рад, что вы послушались меня и не уехали в Мексику.
— Примите мои соболезнования, док, — неловко выговорил Степан. — Милли мне уже все рассказала.
— Все мы смертны, — Фарбер пожал плечами. — Но мы с вами живы, так займемся делами живых. Я хотел представить вас князю, но вы, оказывается, уже знакомы.
— Немного.
Салтыков укоризненно произнес:
— Это вы называете знакомством, Такер? Я только сегодня узнал, что вы не простой обыватель, а знаменитый проводник. От знакомых не принято скрывать свои занятия.
— Я давно уже не проводник и никогда не был знаменитым.
Строители ненадолго отвлекались от работы, оглядываясь на кавалькаду. Салтыков с тремя своими казаками задержался у въезда в лагерь, а Гончар, Милли и профессор подскакали к палатке, над которой развевался звездно-полосатый флаг.
— Вот мой дом, — сказал Гончар. — Добро пожаловать в "Форт-Коллинз".
— Вы делаете успехи, Такер, — сказал профессор, оглядываясь. — Дорога растет с поразительной скоростью. Кажется, скоро мы будем ездить к вам в гости не на дилижансе, а в пульмановском вагоне.
— Папа, может быть, тебе и не придется ездить в гости к Стивену, — вставила Мелисса, дергая Гончара за рукав. — Он хочет тебе что-то сказать. Ну, говори, пока нам никто не мешает. Это же такой особенный, очень личный разговор, верно?
Степан замешкался. Объяснение с Мелиссой получилось как бы само собой. Говорить же о помолвке с ее отцом — эта задача казалась ему просто непосильной. Но Фарбер его выручил.
— У нас будет еще время для очень личных разговоров, — сказал профессор. — Сначала — о деле. Стивен, у князя накопились вопросы, ответить на которые можете только вы.
Князь Салтыков был настоящим аристократом, хотя по виду и не отличался от своих казаков. Его благородное происхождение проявлялось только в манерах и речи. За стойкой в салуне он изъяснялся на таком же простецком языке, как и все прочие посетители, но теперь, когда его собеседником был профессор Фарбер, князь перешел на изысканный английский, каким владеют только дипломаты.
Правда, спешившись возле палатки Гончара, Салтыков первым делом негромко обратился к сопровождавшему его казаку, и обратился по-русски, причем проявив изрядные познания в ненормативной лексике. Казак густо покраснел и, не оправдываясь, выслушал хозяина, а после, отводя лошадей к коновязи, даже поеживался после взбучки. А князь, повернувшись к Фарберу, снова заговорил на языке Диккенса и Теккерея:
— Прошу меня извинить, профессор. Я вынужден был дать несколько особых распоряжений. Мой конь прихрамывает из-за того, что у него разболталась подкова и под нее попал камень. Я предупредил своего работника, что он должен внимательнее относиться к лошадям.
Степан едва сдержал ухмылку. Князь не счел нужным переводить свои слова про страшные кары, связанные с сексуальным насилием, которые ожидали нерадивого казака в случае повторения подобной оплошности.
Пройдя в палатку, Салтыков сразу же направился к столу и расстелил на нем карту, извлеченную из-за голенища.
— Я полагаю, что цели и задачи нашей экспедиции известны всем присутствующим, поэтому не будем тратить время на дипломатические преамбулы. Взгляните на карту, мистер Такер…
— Стивен, — поправил князя Гончар. — Зовите меня по имени, ваша светлость.
— Никаких "светлостей", просто "князь". Идет? Так вот, Стивен, для начала я задам вам вопрос, который задаю каждому. Не встречались ли вам в ваших путешествиях по Западу деревни или одиночные фермы, где бы жили русские? Их иногда путают с чехами и поляками…
— Я не спутаю русских ни с кем, — сказал Гончар. — Могу сказать точно. В Дакоте, Вайоминге и Небраске я не встречал эмигрантов из России.
— А в Колорадо?
— Я плохо знаю эти места. Но и там я никогда даже не слышал о русских.
— Что ж, примем к сведению… — Князь задумчиво почесал карандашом бороду и снова наклонился над картой. — Посмотрите сюда. На этой карте, как видим, нет никаких границ. Тем не менее местные жители прекрасно знают, где им можно пасти скотину, а где нельзя. Я имею в виду территории, которые граничат с владениями индейцев. Можете ли вы сейчас взять карандаш и хотя бы приблизительно очертить на карте эти владения?
— У индейцев нет никаких владений. Если речь идет о резервациях, то их устроили далеко отсюда.
— Резервации меня не интересуют. Мне важно знать, на каких участках земли могли бы устроиться новые переселенцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40