Пока инспектор занимался этим браконьером, который отвлекал внимание, второй незаметно проскользнул в салон.
Он выдавил стекло и начал выбрасывать за борт сети с таранью и лещом.
Полковник Коваль, услышав звук разбитого стекла, выстрелил из ракетницы и вскочил в салон с кормы. Уцепился в сеть, которая наполовину уже была за бортом, и, преодолевая сопротивление матроса, начал втаскивать ее назад. Когда Комышан вбежал в салон, матросу на помощь бросился все тот же рассвирепевший браконьер, который наступал на инспектора на палубе. В руке у него был молоток.
Андрею вновь пришлось поднять пистолет.
Браконьер отступил, но руки с молотком не опускал, выбирая удобную минуту для нападения.
- Ну чего ты лезешь, - спокойно увещевал его Комышан. - Видишь - у меня оружие. Убивать не буду, но покалечу. Ничего другого не остается. И на всю жизнь ты инвалид...
- Не стреляйте! - крикнул Коваль. - А вы отойдите! Вон из салона! тоном, не допускавшим возражений, приказал он матросам. Было в его голосе такое, что заставило браконьеров хоть и медленно, но все же отойти и сбиться под лестницей.
- А теперь наверх! - потребовал дальше Дмитрий Иванович. Как ему хотелось сейчас помочь инспектору, пресечь сопротивление браконьеров, заявив, что на борту - полковник милиции, и этим повлиять на ход событий. Но сдержался. У него была другая задача, и он боялся спугнуть вместе с браконьерами и Комышана.
Наконец матросы вышли на палубу. За ними поднялись и Андрей с Ковалем. Но капитан еще не сдавался. Неосвещенный катер привидением рыскал по широким протокам Днепра. Не дойдя до Цюрупинска, повернул на Голую Пристань. Потом двинулся в Херсон и, развернувшись на траверсе речного порта, снова вышел на простор реки. Уже было три часа ночи.
Комышан и полковник вынуждены были ждать утра. Когда выходили на фарватер, заметили в порту иностранное судно.
- Капитан, - еще раз обратился инспектор к упрямому нарушителю, который все время стоял неподалеку, словно охранял его и Коваля, - давайте в инспекцию. Не делайте себе хуже. Лучше по-хорошему.
Капитан не отозвался. Наверное, браконьеры еще надеялись как-то выпутаться из этой истории.
- Я их не очень боюсь, - тихо сказал Ковалю Комышан, - но будем держаться вместе. Их пятеро, а нас только двое, и шестьсот килограммов рыбы - это не шутка, всякое может случиться.
- Ничего, - так же тихо ответил Коваль. - Выстоим.
- Да я больше за вас беспокоюсь. Втянул в переплет.
Комышан не увидел в темноте легкой улыбки полковника.
Тем временем катер проходил вдоль иностранного судна, стоявшего на причале.
- Куда они нас везут, черт бы их взял! - выругался Комышан. - Давайте ракету прямо на судно, это английское или французское. Милиция и пограничники заинтересуются, почему в этом районе ракеты пускают.
Коваль возразил:
- Обойдемся.
Катер носился по Днепру до рассвета. Когда уже рассвело и Комышан с Ковалем разглядели своих ночных противников, тем ничего другого не оставалось, как сдаться. В конце концов, куда они могли деться со своим пассажирским катером, в салоне которого было полно рыбы.
Тихо, словно еще колеблясь, но уже покорно подплывал катер к причалу рыбинспекции...
Унялось нервное напряжение, которое не отпускало Комышана и полковника всю ночь. Инспектор едва держался на ногах. Коваль чувствовал, что нелегкая тревожная ночь дала и ему знать о себе...
Начальник рыбинспекции, приехав вместе с милицией, не скрывал своего удовлетворения. Знакомясь, он крепко пожал руку Ковалю и поблагодарил за помощь. Зная от Келеберды, кто такой Дмитрий Иванович, он с любопытством рассматривал его.
Полковник делал вид, что не замечает этого. В какой-то момент с горькой иронией подумал: не пойти ли ему в рыбинспекцию, если не разрешат вернуться на прежнюю службу...
В "Волге", которую предложил начальник инспекции, чтобы доехать до Лиманского, Андрей Комышан как ни боролся со сном, но, убаюканный спокойным ходом машины по асфальту, вскоре задремал, привалившись к плечу Коваля.
Время от времени усилием воли он раскрывал глаза, дико озирался и, заметив, что валится на соседа, снова отодвигался в угол.
Дмитрий Иванович старался разобраться в своих впечатлениях об этом человеке. Уже с первого знакомства Андрей Комышан казался ему не способным на убийство, хотя не в меру вспыльчивый характер инспектора говорил не в его пользу.
Коваль смотрел на скошенные, желтые от стерни поля, вдоль которых бежала "Волга", и думал о том, как бы вызвать Комышана на откровенность, заохотить его, рассказать о своих взаимоотношениях с Петром Чайкуном. Слухи о стычках погибшего с Комышаном еще не давали оснований для каких-либо определенных выводов. Не имея права на официальный допрос, Дмитрию Ивановичу приходилось искать обходные пути.
17
- Юрась!
Брат замер, словно по команде.
- Чего тебе? - недовольно спросил он. - Некогда мне... О рыбинспекции я подумал. Не пойду. Не хочется воевать со всякой дрянью. Да и люди скажут: "Семейное дело. Брат тянет брата..." Рыбаки не очень-то любят инспекторов. А тут еще-всякие Чайкуны, Манькивськие... После этой истории с ондатрой - пропади она пропадом! - говорить нечего. Если бы и захотел, все равно не возьмут...
- Я не о работе, - перебил Андрей. - О другом...
- Вернусь - скажешь. - В последнее время Юрась упрямо избегал брата.
- Садись! - уже сердито приказал Андрей.
Совсем не послушаться старшего брата, кормильца семьи, Юрась не посмел. Как ни сопротивлялся внутренне, все же присел на краешек стула, готовый каждую минуту бежать.
Внизу, в заливе, басовито прогудели встречные баржи. Одна входила в Днепр, другая уходила в море. Они разминулись, а в воздухе еще долго разносились их голоса. Эти трубные, густые и мягкие звуки, приходившие словно бы из детства, - вспоминались и в армии, служить-то пришлось далеко от моря, - были ласковые, подобно материнскому голосу, и подчеркивали тишину и покой теплого предвечерья.
- Дело вот какое... - медленно начал Андрей, очевидно подбирая слова. Загасил окурок в пепельнице и, ничего не придумав, отвел взгляд, потом вдруг сказал, будто резанул: - Поговаривают, что ты к Лизке стал захаживать...
Сердце у Юрася прыгнуло и заколотилось. Перевел дыхание.
- Какой Лизке?
- Какой? - прищурив глаз, переспросил Андрей. - К той, которая ногу подвернула...
- А-а-а...
- Ты девку оставь, не липни!
Воцарилась тяжелая тишина, лишь гулко падали из умывальника в таз капли, - Юрасю казалось, что они долбят его темя. Взглянул в окно - уже садилось, остывая, солнце, - потом на Андрея и ничего не увидел: в глазах на миг потемнело.
- Так-то, брат, - снова заговорил Андрей, слова его падали будто камни.
- Не понимаю, - стараясь выиграть время и собраться с мыслями, наконец отозвался Юрась и уставился на запачканные пеплом пальцы Андрея, который все еще тыкал в пепельницу давно погасший окурок. - А тебе-то что?
- И понимать нечего! - буркнул старший Комышан. - Ну помог девке, когда ногу подвернула, - вот и все ваше знакомство... Заруби себе на носу, и чтобы разговоров больше не было...
- В конце концов, - вскинулся Юрась, - мои дела только меня касаются. Даже тебе не позволю вмешиваться.
- Знай, дурачок, - уже немного мягче произнес Андрей, - что у нашей семьи с ней дела поважнее твоих фиглей-миглей... Рыбой мы связаны. И нечего лезть со своими нежностями. Мало тебе юбок в селе, тех же одноклассниц! Молодых, хорошеньких... Добра этого - как бычков в заливе... Тебе жениться пора, а не кобельничать.
- Какие это у вас рыбные дела?
- Придет время - узнаешь! - неожиданно вскипел старший Комышан. Черные глаза его вспыхнули огнем. - Сказано, не лезь к ней - и конец!
Юрась еле сдерживался, чтобы не бросить в лицо брату, что знает, какая у них с Лизой "рыба"! Что он все видел собственными глазами и вовек не забудет той страшной ночи под окном у нее. Как вытянулось бы лицо Андрея, как бы он растерялся! Уже не кричал бы на него, а начал выкручиваться...
Но ничего не сказал. Противоречивые чувства раздирали его. Он стыдился Андрея: больно было за него и за себя, за то, что, зная все, не может проклясть любовницу брата. Рушилось уважение к старшим - видел, как гибнет семья. "Как еще Настя переживет!" Злился и на Лизку. "Ведь знает Андрей женат!" Ненавидел за то, что посмела сойтись с его братом, - будто могла знать, что скоро на жизненных перекрестках встретится он, Юрась.
В конце концов, что они ему - и Лизка эта, и Андрей? Пускай себе любятся, как хотят, если они такие...
Он старался уверить себя, что охладеет к этой подлой, коварной Лизке, которая вдруг перевернула всю его жизнь. В течение всех этих дней, где бы ни был, чувствовал на себе ее взгляд, слышал ее голос и словно дышал одним с ней воздухом.
Он тоже был отчаянный. Недаром их, Комышанов, зовут черкесами. Если бы не знал об отношениях Лизы с Андреем, давно бы отважился на что-нибудь дерзкое. Завез бы ее на край света. Выкрал же Андрей когда-то Настю. Но чистое чувство удерживало его от безумных поступков, хотя в минуты душевной ярости готов был на все, лишь бы Лиза оставалась с ним. Эти вспышки бурной страсти чередовались с тяжелым унынием, чувством беспомощности и отчаяния, которое наполняло сейчас его жизнь. И хотя это была любовь к недостойной женщине, она приподнимала его, делала сильней, уверенней в себе, словно превращала из юноши в мужчину.
Но признаться брату, что он обо всем знает и все равно продолжает мечтать о Лизе... Нет, этого он не сделает. От одной только мысли об этом ему становилось стыдно, гадко на душе.
Он ничего не сказал брату, только не сводил с него глаз и тяжело дышал, сдерживая удары растревоженного сердца.
Дверь открылась. В хату вошла мать, следом за ней скрипнула дверью Настя. Мать любовно посмотрела на своего последыша, одарила ласковым взглядом. Настя, заметив, что братья ссорятся, решила не вмешиваться и ушла в другую комнату.
Юрась чуть ли не со слезами на глазах бросился к двери и выскочил во двор.
18
В этот раз Келеберда зашел к Ковалю с таким видом, что Дмитрий Иванович сразу догадался: ничего утешительного.
- Версия с рыбинспекторами подтверждается, - бодро начал майор. Экспертиза установила, что Петра Чайкуна убили из ружья, которое принадлежит Андрею Комышану...
- Так, - кивнул Коваль. - Понятно... - И замолчал, ожидая продолжения.
Однако Келеберда не спешил. Помолчав, он сказал:
- Теперь Комышана и Козака-Сирого будем допрашивать подробно. От работы на время следствия их отстранили и служебное оружие изъяли.
Коваль снова кивнул. Майор понял: Дмитрию Ивановичу ясно, что он оттягивает время неприятного сообщения. Это его привело в замешательство, и он подумал, что присутствие Коваля в Лиманском - не только счастливая случайность и помощь, но еще и ненужный свидетель его, Келеберды, просчетов и ошибок.
- Что еще установила экспертиза?
Майор все еще чувствовал себя неловко. В голове пронеслись совсем посторонние мысли: ему никогда не подняться по служебной лестнице до положения Коваля - хотя бы потому, что не обладает такой проницательностью. На его счету, конечно, тоже не одно раскрытое преступление, но какими усилиями это достигалось! А у Коваля все выходит как-то само собой просто. Майор вспомнил когда-то услышанное, совсем далекое от его забот: великие писатели пишут хорошие книги тоже нелегко, но читатель этого не замечает. Талант творца в том и заключается, чтобы скрыть пролитый пот и чтобы людям казалось, что все написано легко, просто, естественно, как дыхание... Размышления эти заняли всего мгновение. Келеберда ответил:
- Повторная экспертиза установила, что на ружье Комышана есть отпечатки пальцев не только подозреваемых. Оружие, очевидно, побывало в руках многих. Есть следы и меньшие по размеру, возможно - женские. И еще, - он тяжело вздохнул, - ружье кто-то вытирал, стараясь уничтожить следы. Экспертам пришлось нелегко. Слава богу, преступник вытирал ружье наспех и не все уничтожил. У нас есть лейтенант Головань - ас дактилоскопии: на воде и то следы обнаружит!
- Гм! - В глазах Коваля вспыхнули острые огоньки. - Когда изъяли ружье?
- Два дня тому назад... Как только выяснили, кто выезжал на воду в ночь на восемнадцатое.
- А сегодня двадцать четвертое. Таким образом, в течение четырех дней после убийства оружие было у подозреваемых. Удивляюсь, как оно вообще уцелело.
Келеберда молчал.
- Где находилось ружье все это время?
- Два дня на рыбинспекторском посту. Его забрал у Юрася Комышана Козак-Сирый. Потом Андрей Комышан с разрешения начальника инспекции отнес ружье домой.
- Выходит, два дня стояло в помещении поста?
- Да, в углу.
- Следует установить всех, кто имел доступ в это помещение, в том числе и случайных посетителей.
- Мы это уже делаем, Дмитрий Иванович...
- Теперь относительно выстрелов... Известно точно, сколько раз стреляли той ночью. Нашли людей, которые слышали эти выстрелы. Хотя это, Леонид Семенович, лишь тоненькая ниточка, но для розыска и следствия она важна. Если четвертый и пятый выстрелы были позднее, когда Козак-Сирый с Юрасем уже пребывали на берегу, то самое пристальное внимание нужно обратить на эти поздние выстрелы. И искать еще кого-то кроме троих: братьев Комышан и Козака-Сирого...
- Не согласен с вами, Дмитрий Иванович, - возразил Келеберда. - Мало ли кто стреляет по ночам в плавнях и на лимане. Отправным пунктом должны быть не выстрелы - они нас собьют с толку, - а ружье и следы на нем.
- Вы говорите, их уничтожали и не все сохранились.
- Но и тех, что остались, хватит для подтверждения наивероятнейшей версии - убийца кто-то из этих троих.
- Смотрите, чтобы не заблудиться в трех соснах, - засмеялся Коваль, стараясь свое замечание, которое, забывшись на миг, он произнес безапелляционным тоном начальника, перевести в шутку и не затронуть самолюбие майора.
- Да уж постараемся, - в свою очередь улыбнулся Келеберда. - С вашей помощью, Дмитрий Иванович... Неудобно, правда, беспокоить человека на отдыхе, но коль уж вы здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28