Над прекрасной половиной человечества. Увы, развел я руками, жизнь берет свое, теперь одни поражения. Жизнь берет свое, как женщина берет то, что берет, заметил мой друг. Вот именно, согласился я, для меня страшна не та баба, которая держится за понятно что, а та, которая хватает за душу.
- Душа - это святое, - глубокомысленно заключил Хулио.
И мы выпили за то, чтобы наши души всегда были свободными и чистыми, как это однажды уже было. В прошлой и счастливой жизни, когда нетленные фуги И. С. Баха кропили нас, как святая вода.
- Эх, Хулио, - потянулся с удовольствием. - Были и мы орлами.
- А я и сейчас это самое, - заклекотал мой бывший сокурсник. - Кондор! - И картинно причесал лысину. - А, красавиц?..
Я согласился с этим утверждением, но потребовал разъяснений явлению такого писаного красавчика в стране недоношенной демократии? Не изменил ли он папиным коммунистическим идеалам? И почему у него такой вид, будто собирается подарить мне "Линкольн" цвета испанских летних небес? На все эти скудоумные вопросы мой собеседник улыбался так, как это часто делают дипломаты на приемах, пытаясь таким образом скрыть чувство отвращения друг к другу.
- Ваньо, глянем кино, - предложил, интригуя.
- Все что угодно, только не порнографию, - перетрухнул я. - Мне хватит нашей.
- Нет, это морская сказочка, - поспешили успокоить. - Как говорится, привет от наших папарацци - вашим.
- Хулио, - насторожился. - Откуда про па-па-па-па-тьфу-папарацци знаешь?
- Я все знаю, - многозначительно проговорил мой бывший сокурсник и включил теле-видео-систему.
На экране зарядил серебряный дождик, потом пошла картинка. По первым кадрам я решил, что мне хотят продемонстрировать рекламный ролик о курортной жемчужине Средиземного моря. И пригласить на отдых. С креолками. И ошибся.
Камера невидимого тележурналиста приблизила к нам авантажную, под парусами яхту под названием "Greus", скрипящую на светлой и легкой волне. На палубе под горячим каталонским солнцем обгорали две дамы. В шезлонгах и купальниках. В этом смысле Хулио слово сдержал - все было возвышенно и без признаков порнографических откровений. Они начались позже, когда я увидел великолепный триумвират полуобнаженных мужиков. Они находились в капитанской рубке, крутили штурвал, пили ром со льдом, смеялись и говорили на языке великого Уильяма Шекспира. Один из них мне был хорошо знаком: господин Савелло. От удивления я открыл хайло и не закрывал его пока не закончилась запись. Когда по экрану снова побежал серебряный дождик, я обнаружил, что скачу на диване и матерюсь, точно пациент, которого кастрировали, повторюсь, без анестезии. Троица общалась на языке аристократическом и слышно было плохо, однако моего скудного словарного запаса хватило, чтобы понять: обсуждаемая проблема связана с программой "S". Вот тебе, Ванечка, и разговоры по душам в автомобильном салоне с кондиционером, холодильником, телевизором, биоунитазом и прочей херней. Как я мог поверить, что этот молодой сановник чист, аки агнец Божiй. Куда там: волк в овечьей шкуре. Вот тебе, Лопухин, и Париж с Эйфелевой башней, похожей на женские узорные трусики. Если смотреть из Москвы.
Эх, Ванек-Ванек, был ты Ваньком, им и останешься. Черт меня возьми! Ежели эта оживленная на события история не закончится выносом моего тухлого тела из этой жизни, я очень удивлюсь.
Пока я матерился и переживал за свое будущее, Хулио наслаждался самопальным коктейлем "Бешеная Мэри". Способ приготовления прост: в емкость (чем больше, тем лучше) сливается в равных частях все, что находится под рукой. Нищее студенчество ершило пиво с водкой, журналюги - водку с шампанским, интервьюируемые чиновники - томатный сок, сакэ-япона мать, вишневый ликер, настоянный на тараканьих какашках, и несколько капель синильной кислоты. И всему населению было хорошо, только по утрам мучила изжога...
Эх-ма, заглотил подобную горючую смесь под вышеупомянутым названием, ошпарив кишечник до самого до ануса и вперед к сияющим высотам счастья!..
По самодовольному видку своего бывшего сокурсника я понял: он, как альпинист, отправился в поход за горным услаждением, оставив меня один на один с проблемами. Хорошенькое дело, Ху-ху-хулио, занервничал я и высказался за то, что лакать взрывоопасную смесь будем после того, как...
- А в чем дело, Ваньо?
- Он меня ещё спрашивает? - искренне возмутился, бегая по холлу. Свалился на меня, как диверсант на доярок, но во фраке. Откуда, например, узнал про меня?
- Что узнал?
- Что я папараццую.
- Все мы папарацци, мой друг. В этой жизни.
- Хулио! - взревел я. - Не буди во мне зверя?
- Ваньо, ты успокойся, да, - и жестом пригласил сесть. - Выпьем - и я твой... интервьюи-и-ированный... Прошу любить и жаловать.
И мы тяпнули, чтобы лучше понимать происходящие вокруг нас события. Хулио выдал распечатку конфиденциальной беседы на капитанском мостике яхты "Greus" на языке великого Льва Толстого, который по каким-то причинам на дух не переносил творчество великого Уильяма Шекспира, но, как говорится, у колоссов свои причуды, а у нас, пигмеев, свои. Когда я прочитал невнятную расшифровку, мой приятель выдал краткую информацию о собеседниках господина Савелло, представляющего интересы высшей государственной власти РФ.
Все они проходимцы, но мирового класса, сообщил Хулио. Первый: Йорк Йок Бондельсон - гений экономического мошенничества. Может закрутить такую многоходовую аферу, что ИНТЕРПОЛ отдыхает. Второй: Грегори Пек - финансист, мультимилионер, судовладелец, любитель поиграть на бирже.
- Тепленькая компания и хитроватая, - заключил я, листая распечатку. Болтают обо всем и ни о чем. Аллегориями. Вот только тут... про программу "S". И это все?
- А сам факт встречи? - удивился Хулио. - Он многое говорит. Если бы вы, господа, жили в цивилизованном государстве, Савелло уже кувырк-кувыркался... с политического олимпа.
- Почему?
- Мой друг, бесплатных ланчей не бывает. Такая морская прогулочка тысяч сто, если в баксах...
- Копейки. Для наших молодых реформаторов, - усмехнулся я. - Надеюсь, понятно, что слово "реформаторы" применяю условно.
- А у нас такие моционы не проходят, - похвалился Хулио. Сканда-а-ал!
Я развел руками: нам до такой принципиальной позиции всего общества к жуликам, как Йехуа до космической орбитальной станции, где геройские астронавты жгут специальные кислородные шашки, чтобы потом, надышавшись искусственного озона, вернуться на родную планету и получить за свое беспримерное мужество несколько царских пи( )дюлин. Вот именно, согласился мой собеседник, абсолютная власть развращает абсолютно и поэтому есть мы, санитары общества - папарацци, не дающие властолюбцам зажиреть.
- Хулио! - завопил я. - Ты что? Тоже порнограф?!
- Ка-а-ак? - подавился коктейлем.
Пришлось объясняться. Мой товарищ посмеялся и выказал мысль, что такое определение скорее относится к тем, кто занимается порнографией духа, то бишь к политиканам, считающим себя настолько хитрожопыми, что они теряют всякий стыд и срам, демонстрируя миру не только упомянутую мозолистую часть тела, но и каркас грудной клетки, где все голо, как в пустыне Гоби. Ни убеждений, ни принципов, ничего... Космический вакуум, в котором металлической болванкой мотается вся та же заезженная в дугу орбитальная станция, где геройские астронавты жгут специальные кислородные шашки, чтобы... ну и так далее.
Понятно, что был поднят тост за отважных звездных парней, готовых за цесарскую грубую ласку годами болтаться в консервной банке. А что делать? Как говорится, у каждого свой тернистый путь. Кто-то любуется звездной пылью на тропинках далеких планет, а кто-то вынужден зреть через видоискатель современный паскудный политес. На лазоревых волнах.
- Это мои разбойники сработали, - признался Хулио и поведал, что коммунистическое движение имеет несколько журналов и газет, готовых на своих страницах вывернуть проклятых капиталистов наизнанку. - Так что, Ваньо, ничего случайного нет в нашей встрече.
- Нет-то нет, - согласился. - А вот как все-таки узнал, что я тоже занимаюсь этой проблемой?
- Какой проблемой?
- Программой "S".
- А что это за программа такая?
- Ну, меня ею сюда заманили.
- Я тебя, ик, не манил.
- Хулио, - предложил тогда я. - Давай тяпнем, а то я потерял нить...
- Что потерял?
- Н-н-нить...
И мы взяли на грудь "Бешеную Мэри", каждый свою, после чего беседа, как лысая птица кондор, взмыла на новые высоты. И такие, что у меня захватило дух. Особенно, когда Хулио извлек из кармана фрака фотографию. Я глянул на неё и ущипнул за руку товарища. Думал, проверяю себя, да оказалась совсем наоборот - от боли испанский гранд заорал дурным голосом, и я понял: правда. И мне ничего не мерещится.
- Ну, вы, ребята, блядь, даете, - только и промолвил я.
- Это ваша ООТН, - похвалился Хулио. - Молодцы, товарищи.
- П-п-прости, - притомился я. - Как ты, родной, сказал?.. ООТ... чего?..
- Организация Освобождения Трудового Народа, - ответил, удивившись, неужели эта аббревиатура неизвестна широким народным массам?
- Теперь известна. Мне, - поникнул головой и было отчего: на предъявленной карточке был запечатлен исторический момент моего прощания с господином Савелло, когда тот должен был отправиться прямым авиарейсом в город-герой Париж, чтобы, оказывается, десантироваться в шаланду из красного дерева, но под парусами. С двумя махинаторами на борту. - И что все это значит?
И получил ответ: Организация, защищая интересы народа, отслеживает его высокопоставленных слуг, чтобы в скором будущем предъявить им гамбургский счет. За все свои противные деяния.
- А вы какое имеете отношение к этому ООТН? - удивился я. - Что за, блядь, аббревиатура? НАТО звучит, а это... И потом: они здесь, а вы там... на лазурном берегу.
Представитель Коминтерна обиделся и провел со мной политбеседу о всеобхватывающем бессмертном коммунистическом учении. Ну хорошо, сдался я, а меня зачем прихватили? Как пособника империализма, пошутил Хулио и объяснился: мое присутствие рядом с господином Савелло вызвало, естественно, удивление у него, испанского коммуниста, потом пришло понимание, что Ванька Лопухин преследует какие-то свои цели. Была проведена определенная разведывательная работа и выяснилось, что российский папарацци уже перешел к активным боевым действиям. За свободу всего трудового народа.
- Погоди-ка, - прозрел я. - Это не ваше ли ООТНе утречком встревожило господина Лиськина? И нас?
- Я ничего не говорил, - кивнул Хулио.
Чеша затылок, я вспомнил ближний бой в катакомбах плавательного бассейна, а после - преследование неизвестного авто, которому пришлось прострелить баллоны. Ничего себе, игры патриотов. Нет случайного в этом мирке, затхлом и тесном, как вагон подземки в час пик. Наша встреча с Хулио была неизбежной, как встреча московского жидка с евреем из Нью-Йорка, прибывших в Тель-Авив для оживления чулочного бизнеса.
- Не знаю, как насчет проблем всего трудового народа, - поднял я тост, - но меня интересует программа "S", и я не успокоюсь, пока она не будет решена.
- Главное, Ваньо, чтобы тебя не успокоили. Раньше времени, обходительно предупредил Хулио. - Давай выпьем за то, что враги трудящихся масс легли в могилку прежде, чем мы сами.
- Про могилку это хорошо, - согласился я. - Душевно. А про массы больше не надо. Просто за нас, па-па-папарацци...
- ... которые всегда на б-б-боевом посту! - рвался в схватку мой бывший сокурсник.
"Бешеная Мэри" помогла нам понять друг друга, более того, мы решили действовать в одной упряжке: испанским товарищам нужна была информация по своим расхитителям народного добра, а нам - про своих. Тут у нас был общий интерес и кооперация.
Что касается программы "S" о ней я не узнал практически ничего, но то, что ею занимается господин Савелло?!.. Этого хватит, чтобы взять эту подозрительную во всех отношениях фигуру в перекрестье, скажем так, своего внимания. Пока. А дальше, как повернет судьба. Стайперская винтовка "Ока-74" с оптическим прицелом иногда самый лучший аргумент в споре о путях дальнейшего развития России. Однако сейчас меня волнует вопрос: что знает Александра о высокопоставленном чинуше? Нет ли между ними связи? Деловой. Конечно, я доверяю любимой, да слишком странные события разворачиваются вокруг, чтобы полностью верить ещё кому-то...
- Хулио, - удивился я, когда наш ночной фуршет подходил к закономерному финалу по причине отсутствия горючих смесей в емкостях. Почему тебя двое? Это что? Твой брат-близнец?
- Близнец-п... ц? Где?
- Рядом, ик, с тобой.
- Не, у меня только сестра Люция.
- Л-л-люция, как интересно? - восхитился я. - Познакомил бы меня, холостого.
- С кем?..
- С Л-л-люцией.
- А это кто?
И так далее. То есть неожиданная встреча друзей закончилась таким концентрированным возлиянием, что у меня возникло единственное убеждение я угодил в иное измерение: мир покачивался, как будто я находился на палубе яхты "Greus" во время штормовой болтанки, потом меня мотнуло в непроницаемую воронку небытия, где во время стремительного полета там я полоумно орал страшное пророчество: "И в октябре вспыхнет великая революция, которую многие сочтут самой грозной из всех когда-либо существующих. Жизнь на земле перестанет развиваться свободно и погрузиться в великую мглу. А весною и после неё произойдут грандиозные перемены, падения королевств и великие землетрясения, и все это сопряжено с возникновением нового Вавилона, мерзкой проституцией, отвратительной духовной опустошенностью. Страны, города, поселки, провинции, свернувшие с их прежних путей, ради свободы, будут ещё более сильно порабощены и затаят злость против тех, по чьей вине они потеряли свободу и веру. И тогда слева разразится великий мятеж, который приведет к ещё большему, чем прежде сдвигу вправо!..".
Сумасшедший этот полет закончился моим шлепком в... кабинете, огромном и казенном, где не примечалось ни дверей, ни окон. Под высоким потолком плавала рожковая метростроевская люстра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61