Лучше больше, чем меньше, - продолжал я мыслить столь оригинально - после удара биты.
Главный телохранитель "Дельта-банка" рассмеялся - приятно, черт подери, иметь дело с человеком, обладающим таким тонким чувством юмора, и дал согласие на сорок восемь часов. Связь (телефонная, разумеется) через космос: звезда со звездою говорит.
Наше прощание было без печали. Выражая надежду, что мы находимся в родной Московской области, я спрятал под рубаху "Стечкин" (без обоймы) и повесил на шею "Nikon". Намек поняли - моя персона будет доставлена в столицу туда, куда она пожелает. К родному "Вольво"? Пожалуйста. Спасибо, на это сказал я, вы, господа, удивительно любезны, я ваш должник, и указал на одного из любителей размахивать бейсбольной битой, особенно это касается тебя, малыш. Тот осклабился, будто ему пообещали леденец. Болван, он не знал, что единственным моим достоинством было то, что я человек слова. При всем своем ёхановском, выражаясь сдержанно, раздолбайстве.
Поездка в теплой ночи была ничем не примечательная. Половина пути я провел с завязанными глазами, точно меня снимали в дешевеньком кинобоевике. Мои новые друзья, должно быть, решили, что тем самым они обеспечат безопасность как свою, так и спортивной базы "Трудовые резервы". Я же был научен ориентироваться на местности не только зрительно, и поэтому при желании мог без труда обнаружить нужный объект на планете. Чтобы не огорчать попутчиков своими фантастическими способностями, я скромно умолчал о них. Когда же впереди появился тяжелый гул невидимого мегаполиса, повязку с глаз содрали. Наверно, мои новые товарищи хотели, чтобы я полюбовался приближающимися искусственными огнями любимой столицы. Что я и сделал, размышляя о создавшейся ситуации. Создавалось впечатление, что узелки, которые мы вязали, неожиданно затянулись. На нашей же вые. Мы самонадеянно рассчитывали на фарт, а получили то, что получили. Положение трудное, но не безнадежное. Пока прийдется играть и жить по чужим правилам и законам. Утешает лишь то, что неприятель сам обмишурился. Это дает нам великолепный шанс передернуть, как карты, положение вещей. И обернуть ситуацию в свой толк. Единственное, что царапает душу: ставка слишком велика - жизнь Александры. Что доказывает определенную состоятельность и силу наших врагов. Они просчитали партию наперед и уверены в своей победе. Не будем их в этом переубеждать. Как говорится, пусть заблудшие сами ищут пути спасения в лабиринтах собственных козней.
С ветерком промчавшись по ночным и распутным от веселого и напряженного летнего гульбища улицам, наш лимузин застопорился у темной глыбы Бизнес-центра и, выплюнув из своего фордовского чрева меня с ушибленной потылицей, удалился прочь.
Пощупав шишкарь, я поплелся к "Вольво". Весь день милое авто было бесхозным и, если бы его угнали... Нет, никто не польстился на скандинавскую ржавую развалюху. Открыв дверцу, плюхнулся за руль. Что делать-то дальше, гражданин порнограф? Первый сет, как любят выражаться любители игры в большой теннис, проигран в чистую. Плохо. Надо перевести дух и, учитывая ошибки, выйти на травяную лужайку с новыми тактическими и стратегическими предложениями, поставив противника в глубокое недоумение. (Про известную позу Трендэленбурга лучше умолчать.)
По сотовому телефончику я связался с князем Сосо Мамиашвили. Нельзя сказать, что он обрадовался моему появлению в эфире, потому что орал, как полоумный, успев высказать все мыслимые претензии вплоть до проблемы расширения НАТО на восток.
- Вы чего там, - обиделся я, - белены объелись?
- Вах, какая белена?! - заорал мой друг. - Вы куда-то провалились, а нас тут с Софочкой...
- Что такое?! - обомлел я. - Прихватили?
- Какое там прихватили?! Обстреляли!
- Как это?!
- А вот так вот!
- Стоп! - завопил я, понимая, что наш разговор приобретает абсурдный характер. - Все живы-здоровы?
- Все живы и все здоровы, - последовал ответ. - Но "Победа", как решето...
Вспомнив родную матушку, я заявил, что скоро буду и тогда подробно обсудим создавшуюся ситуацию; единственный вопрос, который меня интересует: кто стрелял?
Князь ответил в экспрессивной форме, мол, конь в пальто, но скорее всего люди Лиськина, узревшие за своим боссом преследование старомодного драндулета.
Ситуация становилась увлекательной: нас поджимали со всех сторон. Или плохо работали мы, или хорошо - все остальные. Вот что значит покуситься на чужой горшок с кашей. Или на сладкий пирог. Не успеешь протянуть к ним руки, как протянешь ноги...
Ночная столица лежала в липком потном сне, только у освещенных подземок с брутальными малиновыми буквами "М", где теснились торговые палатки, существовал малотребовательный люд. Приятно было катить по пустынным улицам, даже не верилось, что поутру начнется вавилонское столпотворение. Эх, Ванечка, надо вести ночной образ жизни, и тогда не будет никаких проблем. Хотя бы на магистралях родного города.
Как позже выяснилось, моя мечта полностью реализовалась. Это я о ночном образе жизни. Мои же друзья бодрствовали, находясь в нервно-приподнятом настроении. Больше всех нервничал Костька Славич, ожидающий с минуты на минуту нападения противной стороны. Мой помятый видок с окровавленной шишей на затылке и отсутствие спутницы не принесли успокоения в общество. Началась банальная разборка наших полетов во сне и наяву. Я изложил суть новой проблемы, которую мы должны были решить в короткий срок, но без суеты и горячки.
- Ничего не понимаю, - сказал на это князь Мамиашвили. - Почему они пошли ва-банк?
- А я откуда знаю, - осторожно потрогал шишку. - Какая-нибудь многоходовая комбинация.
- А мы в ней пешки, - заметил господин Могилевский. - Нет, лучше торговать портовыми шлюхами в Малайзии.
Мы возмутились таким не патриотическим отношением к делу. И потом пугаться первых трудностей? Да, не все так гладко, как хотелось, но это наша национальная черта - решать проблемы через известное место. Идет глобальное накопление первичного капитала, и мы должны принять участие в дележе пирога, пусть даже в качестве нахальных едоков. Нас оправдывает лишь то, что наши запросы предельно скромны, если их сравнивать с аппетитами молодых псевдореформаторов, заглатывающих золото-газо-нефтеносные территории с патологической алчностью. На этих обвинительных словах все участники вечеринки почувствовали приступ голода. И пока София готовила поздний ужин, а Мойша и Костька Славич искали в комнате моей любимой записную книжку с номерами телефонов б/у супруга, князь поведал о происшествии, которое случилось на сорок шестом километре Можайского шоссе.
- О, Господи, - удивился я, - кто вас туда загнал?
- Кто-кто, известно кто, - отмахнулся Сосо и продолжил повествование.
Надо сказать, что история не отличалась большой оригинальностью. В отличии от наших с Сашей злоключений. В полдень господин Лиськин отправился в загородный ресторанчик "Русская дубрава". Видимо, не только вкусить бифштекс с кровью из английской бешеной телятинки, но и для строгой конфиденциальной встречи. С кем-то.
- С кем, князь?
- Вах-трах, прекрати издеваться, Вано, - последовал энергичный ответ.
По мнению моего друга, "Победа" это не тот вид транспорта, коим можно пользоваться для секретного преследования. Наверно, её настойчивые горбатые контуры скоро начал раздражать охрану шоу-бизнесмена. И на подъезде к ресторанчику телохранители ничего не придумали лучшего, как прошить старую лоханку из всех своих огневых средств поражения.
- Без предупреждения? - удивился я.
- Нас пытались остановить, - уклончиво ответил мой товарищ.
- Как это?
- А вот так вот.
- Князь, колись, или спрошу у Софочки, - потребовал я. - Как дело было на самом деле?
И что же? Оказывается, Сосо так увлекся преследованием, что едва не протаранил лимузин, где находилась известная личность, а на предупреждение охраны поначалу продемонстрировал ей неприличный жест средним пальцем, как это часто делают простые горячие американские boys в сумасбродных боевиках Голивуда, а после показал для острастки наш простодушный ствол Калашникова...
- Зачем, князь?
- Ну, не сдержался. Как черт попутал, блядь. Мы ковыляли-ковыляли, сам понимаешь, еле поспевали. А они все такие, фру-фру. Не сдержался, правда.
Я потревожил зашибленную потылицу и сказал, что с таким ведением дела, мы все скоро окажемся на кладбище. В одной братской могиле. На что мой оппонент заметил, что вполне возможно, если судить по предварительным итогам: вторично поврежденное авто и потеря боевой подруги. И если с ремонтом драндулета не будет никаких проблем, то вот как вернуть Александру в её девичью горенку...
Было над чем поломать голову - что мы и начали делать во время полуночного чаепития. С бутербродами и чувством досады, что приходиться выполнять чужую волю. Мы рассмотрели несколько вариантов действий: от акта возмездия до вежливого участия в гала-концерте, посвященному нарождающейся демократии. Когда я понял, что нет новых и безопасных идей, то открыл записную книжку Александры на фамилии "Любошиц" и обнаружил номера телефонов. Будем надеяться, что молодой реформатор бодрствует над прожектами о лучшей доле народной, и мы его не слишком потревожим. Я почти угадал - трубку подняли мгновенно и я услышал инициативный голос:
- Вас слушают?
- Господин Любошиц?
- Отнюдь, - мой вопрос почему-то рассмешил невидимого собеседника. - А кто его спрашивает?
Пришлось представиться, мол, граф Иван Лопухин проездом из г. Парижа в свое имение, что под г. Засрацком. Это произвело впечатление на, как выяснилось, секретаря господина Любошица. Он корректно поинтересовался, что заставило молодого графа в столь поздний час беспокоиться? Пришлось коротко изложить суть проблемы.
- Беда-беда, - задумался секретарь и попросил перезвонить через четверть часа.
Сдается, молодой реформатор был слишком занят, чтобы немедля приняться за актуальную проблему. То ли писал трактат: "Кому на Руси хорошо?", то ли пересчитывал взятки, полученные за неделю кропотливых трудов в кресле чиновника, отвечающего за газо-нефтянные, допустим, квоты, то ли дул шотландское виски, то ли елозил на мыльных блядях в баньке Шуйская, понимаешь, Чупа.
У каждого, как говорится, свои маленькие грешные радости, и вторгаться в частную жизнь никто не имеет права. Кроме, разумеется, папарацци. Выдержав оговоренную паузу в вечность, я перебрал номер и узнал, что меня ждут в "Президент-отеле".
В коммунистические времена этот громадный кирпичный Титаник принадлежал ЦК КПСС, я его когда-то посещал с целью сочинить репортаж о молодом комбайнере, ударнике социалистического труда и члене Ставропольского обкома. Хорошо помню, как я зашел в эту райскую обитель и очень плохо помню, как вышел. По-моему, меня вынесли. По причине недельного запоя, который я и знаменитый комбайнер пристроили себе. Эх, доброе времечко было, хлебосольное и без проблем: намолотил пшенички в закрома родины и от радости пей сколько душа принимает. А что теперь - оскал капитализма, никакого душевного удовольствия от труда, вокруг холопская маета, а водка, что вода с холерной палочкой Альфреда Коха. Хлебнул - и вперед ногами. В светлое далеко. Хор-р-рошо!
То, что встреча была назначена на два часа ночи, меня ни чуть не удивило. Ночь - лучший друг молодежи и (б) комсомольцев. Что там скрывать: вся нынешняя реформаторская рать вышла из плотных рядов ВЛКСМ - этой самой мафиозной структуры в бывшем Союзе нерушимых республик свободных.
Наши сборы были скоры, мои и Сосо. Всем остальным был дан приказ спать и видеть сны. В отдельных комнатах. Жди меня и я вернусь, сказал на прощание князь своей любимой княгине Софочки, и мы поспешили на улицу, чтобы не напугать своим боевым видом Фаину Фуиновну, любительницу подсматривать в замочную скважину.
Новая поездка по ночной столице тоже была приятна и скора. Старая ржавая развалюха фургонила над магистралями, как бомбардировщик дальнего радиуса действия. А в качестве бомб - мы? Наконец из клейкого и теплого вечера выплыла рукотворная громада с сотами освещенных окон. Далекий парадный подъезд манил своим хрустальным неземным светом.
О, пустите-пустите в этот барский сказочный особнячок дворового Ваньку Лопухина, пусть потешит малец свое крестьянское самолюбие да нюхнет духовитого запаха демократических, понимаешь, преобразований, пахнущих газом и нефтью, алкоголем и кровью, сигаретами и палтусом, блядями обоих полов и квотами, наркотиками и разрушенными судьбами, улыбками и аферами, игрой на бирже и речами о родине, выгодными войнами на окраине империи и предательством, ненавистью народа и его нищетой, смертью и деньгами...
К моему удивлению, узнав причину появление нас в столь поздний час, охрана открыла хлипкие ворота и наша раздолбаннная пыхтелка закатилась в зону повышенной, скажем так, опасности. Я снова перебрал на мобильном номерок и сообщил о благополучном нашем прибытии.
- С вами ещё кто-то, уважаемый Иван Павлович? - удивился секретарь, учтивый до тошноты.
- Со мной князь, - рявкнул я. - А что нельзя?
- Можно, - усмехнулся невидимый собеседник. - Но осторожно. - Пошутил, должно. - Вас встретят, господа...
- Нет, я один буду, - предупредил. - У князя мигрень...
Сосо продемонстрировал кулак и АКМ, мол, у него вовсе не это, а синдром усталости от моих идиотских шуточек. Я отмахнулся и предупредил, чтобы он не применял автоматическое оружие. Без особой на то нужды. И отправился к парадному подъезду, оставив боевую единицу в трудных размышлениях и автоматом на коленях.
С невидимой реки тянуло прохладной сыростью, у декоративных фонариков дымилась опаленная мошкара, в прорехах ночного неба замечались мелкие брильянтики далеких холодных звезд. В такую ночку хорошо мечтать, мацая любимую под лопухами, а не трепаться в местах подозрительных во все отношениях. Увы, мой лопушиный край, залитый лунным светом, как водой, пластался в далеком далеко, а я поднимался по презентабельным ступенькам, устланным тяжелой дорожкой, скрадывающей шаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61