Но он уже попал в ловушку. Щит отразил удар сабли, а стигиец вонзил меч в живот горца. И тут Дарис схватила врага сзади за шею одной рукой и полоснула кинжалом по горлу. Захлебнувшись, солдат упал и остался недвижим рядом с убитым тайянцем. Дарис уже искала себе нового противника.
Вражеский всадник пробивал себе дорогу средь схватки. С седла он рубил горцев направо и налево, чтоб облегчить тяжесть битвы пехотинцам. Не думая об опасности, Дарис нырнула под конский живот и с размаху резанула по сухожильям. Конь споткнулся, заржав от боли, упал и дико забил копытами. Как кошка, бросилась Дарис на поверженного всадника. Прежде чем враг пришел в себя, кровь его уже хлестала вовсю. Девушка располосовала стигийцу тыльную сторону руки от локтя до ладони.
Дарис перекатилась в сторону и вскочила на ноги. Вдоль берега царил хаос. И юная воительница осознала незавидное положение горцев, заметив ряды вооруженных всадников. Стигийцы полностью готовы к бою, все до последнего человека. Они лишь для видимости позволили тайянцам легко отбросить себя. Смятение охватило теперь людей Авзара, они были вынуждены податься назад. От лагерных костров стигийцы зажгли факелы, чтобы лучше освещать дорогу всадникам. Трубы триумфально взревели, кавалерия плотно сомкнутыми рядами рванулась вперед. За ними тащили катапульту. Колеса ее украшали острые шипы. С востока и запада сближались штандарты Стигии. Клан Яро, которому угрожал численный перевес врага, попал в ловушку.
Сквозь шум битвы Дарис слышала, как ее отец отдает приказы, и следила из прикрытия за головами тесно обступивших его воинов, как вождь отступал. Он с боем прорубал дорогу к осыпи. Но вместо того чтоб взобраться по ней, он вдруг остановился с поднятой секирой. В неверном свете факелов и слабом мерцании звезд, Авзар собирал вокруг себя горцев. Стигийские стрелы черными змеями мелькали в смертельной близости от вождя, но он не замечал их.
— Сюда, люди Тайи! Сюда, ко мне! — кричал он.
По счастью, горцы вклинились в ряды противника не так глубоко, так что у них оставалась возможность отступить. Со свирепым кличем клана бросились они на преградившего путь врага. Один помогал другому, и немногих из них сумела достать стигийская сталь. Они быстро подкатились к осыпи и вскарабкались наверх. Им не нужно было опасаться погони — противник не в состоянии был преследовать горцев.
Все это мельком видела Дарис, продолжая сражаться. Она как раз пыталась выбраться из свалки, когда неразбериха рукопашной столкнула ее с двумя стигийскими пехотинцами. Один ловко схватил Дарис за руку. Девушка зашипела от ярости. И тут же сделала резкую подсечку тому, кто держал ее. Второму достался удар пяткой в глаз. Все трое повалились на землю. По-змеиному изогнувшись, Дарис что есть силы впилась зубами в шею стигийцу, что оказался прямо под ней. Потом молниеносно перекатилась и ударила другого врага ребром ладони в висок. Удар мог стать смертельным, но воин чуть отклонился, и девушка только сломала ему нос. Тот первый пришел в себя и попытался стукнуть Дарис в подбородок, но промахнулся и попал по скуле. Однако так сильно, что оглушил на миг. Этого как раз хватило для того, чтобы схватить строптивую девчонку за горло. Черная пелена удушья распахнула перед Дарис свои объятия.
Турхан Заоблачный давно уже пребывал в руинах. Во времена завоеваний Тайи стигийцы осадили столицу и разрушили ее, а окрестности разорили и опустошили. Пять сотен лет ветер и дождь довершали злодейство человека. Террасы осыпались, стены рухнули, каналы и пруды превратились в зловонные ямы, плодородные пашни заросли бурьяном. Однажды сюда пришли кочевники-пастухи. Они использовали камни из руин города, чтоб сложить себе хижины, отдаленные друг от друга на многие мили. Но большей частью кочевники жили в палатках из шкур, во время переходов привязывая их к спинам быков. Неуютно здесь было лошадям и верблюдам. Да и на колесах далеко не уедешь. Поневоле пришлось больше работать ногами да продувать легкие холодными ветрами.
Несмотря на все, Турхан Заоблачный оставался для кочевников священным. Город основал Варуна. Он привел сюда людей и посвятил город Митре. Многие поколения правителей покрыли себя немеркнущей славой, и здесь расцвело сильное царство. Старинный храм Солнечного Бога, правда, наполовину рухнул, но в сохранившейся части и теперь обитали несколько жрецов, справлявших священные ритуалы. Они хранили древнюю мудрость и еще не утраченные святыни. В день, когда год поворачивает к лету, старейшины кланов приходят в храм со своими семьями, чтоб принести благодарственные жертвы. Они отправлялись сюда и в тех случаях, когда они искали совета, хотели уладить споры, разрешить другие мирские заботы. Простой народ совершал паломничество в древние места, желая очиститься от грехов, принести нерушимую клятву или найти утешение Митры.
Сюда привел Авзар своих воинов после поражения у Хелу. Это место, казалось, создано самой природой для тех, кто хочет восстановить силы. Вряд ли стигийцы залезут так далеко. А если и залезут, их ждут большие трудности, особенно с подвозом продовольствия. А дорогу к отступлению легко отрезать в этой глухой, полной расселин высокогорной местности. Да, здесь у Авзара есть шансы пополнить отряд.
— И все же шансы мои невелики, — признавался вождь Парасану.
— Ты совершаешь грех, отчаиваясь так рано, сын мой, — корил его верховный жрец в голубой тоге. — Ты проиграл битву, но война еще только началась.
— Я потерял свою любимую дочь, — сокрушался Авзар.
Парасан положил тонкую руку на плечи вождя:
— Она пала за правое дело, отважное сердечко. Митра — воин, он возьмет ее к себе.
— Да, если она действительно убита… О Великий Солнечный Бог, дай мне веру в то, что она мертва, а не в плену!
Несколько мгновений царило тягостное молчание. Оба сидели в жилом покое храма. Косые лучи солнца, падавшие в окно, освещали скудную обстановку.
Картина, пострадавшая от времени, изображала юношу верхом на быке. Меж рогов животного пылало солнце. Несколько полок с древними рукописными свитками, пожелтевшие книги, приборы и драгоценные статуэтки, спасенные из руин, стояли вокруг. Парасан терпеливо ждал.
Наконец Авзар взял себя в руки и проговорил хрипло:
— Может ли глупость быть справедливой? Конечно, я надеялся, что нам удастся сразу выгнать стигийцев из Тайи. Мне хотелось, чтоб мятеж отпугнул жадных до легкой поживы прислужников Сэта. Повесить парочку наместников — и стигийцы оставят нас в покое. А там можно было бы как-нибудь договориться. Но эти звери выжгли и разорили долины Хелу. Мы превратились в горстку нищих. И теперь я не верю, что враги позволят нам вернуться к родным очагам. Придется драться за каждый клочок земли. Правда, прежде стигийцы зальют кровью всю Тайю. Не отправить ли к ним послов? А в знак признания нашего поражения преподнести мой труп, положенный в соль?
Парасан покачал седовласой головой. Жрец был ниже ростом и темнее кожей, чем многие его соотечественники. Скорее всего, в жилах его текла большая толика негритянской крови. Но к его ласковым мудрым словам все прислушивались, преисполненные уважения.
— Нет, Авзар. Это все равно не поможет. Ты наш вождь, ты глава клана Варуны, происходишь из рода владык и по праву рождения высший среди нас. Всем известна чистота твоих помыслов. Если ты умрешь, народ так и останется под пятой завоевателей. Если только другой не займет твое место и не продолжит сражаться вместо тебя — за нашего бога и нашу кровь.
Авзар горько рассмеялся:
— Наша кровь? Что это? Наши предки-хайборийцы смешали свою кровь со стигийцами, кушитами и шемитами. Кешан почти полностью черен. Да и мы вряд ли сможем назвать себя белыми, а? Что касается страны, когда-то она была большой и сильной. Но теперь все наше достояние — милостивые подарки стигийских господ. — Он помолчал. — А наши боги? Пусть это не прозвучит кощунством и не оскорбит Митру, но имя Его поблекло, а ритуалы извращены за долгие столетия злобы и насилия.
— Да, — пробормотал Парасан. — Но как ни пытайся потушить Свет, Он никогда не угаснет. — Жрец выпрямился на стуле. — Как твои люди? Их тоже покинуло мужество?
— Нет. Воины-горцы стойко принимают все, что посылает им судьба. Единственное, что они ценят, — это свою честь. И желают, чтоб имя их вошло в историю клана. Я же — напротив. Помните, как меня еще мальчишкой присылали сюда изучать тайянские предания. После этого я много лет странствовал по Стигии, Шему. Смотрел, как живут другие племена. Поэтому многие представляются теперь в другом свете. Мне многое открылось.
— Но недостаточно глубоко, сын мой. Идем. — Парасан поднялся и захромал к двери. — То, что я хочу рассказать тебе — не ново. Люди часто слышали об этом. И все же я хочу еще раз возвестить пророчество о Секире.
Авзар повиновался, отчасти против своей воли, отчасти все же с охотой — вдруг жрецу удастся разбудить в нем новые силы? Они выбрались наружу на портик храма. Мрамор давным-давно потемнел и стал глубокого золотистого тона. Фриз почти стерся от древности и был едва различим, как и каннелюры колонн. Только обломки развалин говорили о том, что за этой единственной сохранившейся частью храма находились еще один или даже два флигеля. Запах высушенной солнцем травы висел над печальными руинами.
Воины — мужчины и несколько незамужних девушек — расположились на склоне, между развалинами стены и рухнувшими колоннами. Теплый ветер уносил дым лагерных костров к небу. Высоко в синеве солнечный свет играл на блестящем оперенье соколов, высматривающих добычу. Когда воины увидели вождя, выходящего вместе с жрецом, они быстро поднялись и построились рядами.
Парасан поднял руку. Каким бы слабым ни был его голос, каждый слышал слова ясно и отчетливо:
— Слушайте! Вы, сражающиеся за нашу возлюбленную Тайю! Слушайте историю вашего отечества, если даже она вам хорошо известна.
Могущественны были ваши предки. Они пришли издалека, с ледяного севера, из легендарной Хайбории. Сперва странниками, потом завоевателями и наконец поселенцами. Хайборийцы явились ордой варваров, но велико было их предназначение, ибо они почитали Митру. Солнечный Бог благословил кланы и велел принести в нашу страну его чистую, незапятнанную веру — сюда, где молились зверобогам, приносили человеческие жертвы, где преклонялись перед Черной Магией и творили мерзости, не сознавая их.
Некоторые из ваших предков пересекли высокогорье и осели в Кешане. Там они возвели цветущие города, но со временем жаркий климат подорвал их силы, они потеряли веру в себя. Джунгли наступали на города и большинство поглотили. Ничего не осталось от былого величия, кроме примитивных черных королевств. Они до сих пор остаются бастионом от жестоких захватчиков.
Лучше шли дела у хайборийцев в холодных сумрачных горах. Варуна привел людей к победе и выступил против колдовства — страшного наследия древней, нечеловеческой расы. Это удалось ему, потому что в бой он бросался, сжимая Секиру, полученную им от самого Митры. Пока обладатель Секиры достоин ее, оружие делает его непобедимым.
Секира стала величайшим сокровищем и символом рода повелителей, первым из которых стал Варуна. Долго расцветало королевство Тайя, обретая богатство и силу, во благо Митры. Но свет Солнечного Бога был непереносим для темной Стигии. Раз за разом, столетиями пытались поклонники Сэта уничтожить Тайю, но их набеги всегда отбивали.
Но вот однажды на тайянский трон сел мерзкий изменник. Он соблазнился стигийской магией и пал в бою. Он погиб бездетным. Ваш вождь, Авзар, стоящий рядом со мной, потомок стойкого брата недостойного властителя. Стигийцы нагрянули в Тайю. Уже столетия страну терзает их владычество.
Секира Варуны лежит не на поле битвы, где пал последний вождь. Ни одна человеческая душа не видела ее с тех пор. Но один святой человек своим пророчеством дал новую надежду стране. Он возвестил, что Секира находится в надежном укрытии и будет найдена одним изгнанником, который окажется достоин носить ее. В изгнаннике будет течь древняя кровь Севера. Стигийцы схватили пророка и распяли его. Но пророчество умертвить не удалось. И в наши дни оно всем известно.
Часто молились жрецы Митре в этом священном месте и просили его дать им знак. Бог посылал им сны и видения, говорившие о том, что мы никогда не должны терять надежды. О приходе изгнанника откровений не было. Но никто и не опроверг ту строку предсказания, где указано, что он отдален от нас на длину руки столетий.
Рука столетий — пять пальцев, пятьсот лет? Я не знаю. Но столько лет страдает под гнетом рабства Тайя. И, может быть, ваше поколение обретет свободу.
Воины вскинули вверх оружие, и воздух огласился боевым кличем.
Стигийцы связали несколько захваченных пленников, но особого вреда им не причиняли. На рассвете, когда холодный туман поднялся над рекой, явился Шуат. Он коротко оглядел тайянцев, в то время как они испытующе уставились на него. Были слышны шум реки и гул собирающегося войска.
— И это все? — спросил мрачно командующий. — Их потери не многим больше, чем наши. — Адъютанту он бросил: — Я не стану придерживаться плана, обреченного на провал. Мы немедленно возвращаемся. — Его взгляд снова скользнул по пленным и задержался на Дарис: — Кто эта женщина?
— Я помогал схватить ее, Повелитель, — вышел вперед один солдат. — Чертова кошка! — Он бросил на нее похотливый взгляд. — Но мы сможем быстро укротить ее, ради этого даже завтрак пропустить не жаль.
Дарис яростно зашипела, вспыхнув одновременно от стыда.
— Нет, идиот! — фыркнул командующий. — Разве ты не видишь золотой диск у ней на лбу? Только высокородные семьи этих дикарей имеют право носить диск. Я не собираюсь терять хороший товар, — она заложница, и я могу ее обменять. — Он повернулся к девушке: — Кто ты?
Стигийский был для Дарис чужим языком, но, как и большинство тайянцев, она его изучала и владела им вполне. Она гордо выпрямилась, твердо взглянула в глаза врагу и назвала свое имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30