– Бежать, но куда?– Потом решим куда. Главное – уехать отсюда.Через полчаса вся семья Летициа загрузилась в машину. Пьер Луиджи сел за руль «Ланчи», и автомобиль двинулся по аллее к воротам.Как раз в эту минуту распахнулась кованая решетка, и навстречу «Ланче» выехал черный «Мерседес» майора Эггера. За ним следовал грузовик с немецкими солдатами. У Розы болезненно сжалось сердце.– Конец, нам всем конец, – потерянно прошептала она. Глава 4 – Вас, синьора Летициа, подвела излишняя эмоциональность, – любезным тоном обратился к ней Фриц Эггер.Он по-прежнему был в зловещей эсэсовской форме, которая ему очень подходила, и изображал из себя всепонимающего собеседника. Роза пыталась понять, насколько он в данный момент искренен.– Вы, итальянцы, вообще слишком эмоциональный народ, – продолжал майор. – Впрочем, это еще не смертный грех…Их оставили вдвоем на веранде, залитой закатными лучами солнца. В окно Роза видела, что коршун все еще парит в небе. Теперь его полет выглядел зловеще.– Может, вы и правы, – сказала она, пытаясь выиграть время и разобраться в происходящем.– Однако теперь, синьора Роза, – с изысканной вежливостью продолжал Эггер, – если вы будете упорствовать в некоторых ваших, скажем так, заблуждениях, у вас уже не будет никакого оправдания. Вы – женщина умная, здравомыслящая. Полагаю, от вас не ускользнул истинный смысл перемирия, подписанного некоторыми представителями итальянских властей с главнокомандующим союзнических сил.– Я пока не сориентировалась, – неуверенно произнесла Роза, все еще надеясь на чудо.– Конечно, конечно, – улыбнулся немец и добавил: – Но теперь для вас наступил момент выбора. Следует принять правильное решение.Эггер вынул портсигар, взглянул на хозяйку дома и с сожалением убрал его.– Дурная привычка, – вздохнул он, имея в виду сигареты. – Я чуть не забыл: вы не переносите дым. Итак, вы все поняли, синьора Летициа?– Что вы от меня хотите? – спросила Роза.Ей казалось: она попала в царство злых сил и не в состоянии вырваться.– Разрешите?Эггер указал на серебряный гравированный поднос, на котором стояли бутылки.Роза только кивнула, и немец налил себе коньяку в большой стакан.– Так что вы от меня хотите? – повторила женщина.– Хочу, чтобы вы поступили благоразумно и подтвердили свою лояльность в отношении вашего союзника – Германии.Майор отпил глоток, наслаждаясь, как истинный ценитель, изысканным вкусом напитка.– На нейтральной полосе полыхает огонь предательства, – патетически воскликнул эсэсовец. – Вы не можете больше оставаться в стороне. Вам ясно?Роза подумала о маленьком Риккардо, оставленном на попечении служанки. Джулио, Альберто и Пьера Луиджи охраняли немецкие солдаты. Она представила, что с ними может случиться, и ее объял страх.– Мы – в ваших руках, майор Эггер, – признала она.– Весьма реалистический вывод, полностью отражающий истинное положение вещей, – торжествующе заявил немец. – Можно находиться в руках союзника, а можно – в плену у врага. Выбирайте. Можно мило беседовать (что мы с вами и делаем), а можно подвергнуться допросу с пристрастием. Вы, наверное, не знаете, синьора Летициа, но Германия теперь находится в состоянии войны с Италией. На вашей территории действуют законы военного времени. За преступления, совершенные против вермахта, будут судить по немецким военным законам.Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.– А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! – закончил он.– Что я должна сделать? – взмолилась Роза.Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.– Доверьтесь мне, – прошептал майор. – Считайте меня вашим другом.Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.– Что вы хотите сказать, майор?– Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.– Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, – попыталась выкрутиться Роза, – но не знаю, чем еще я могу быть полезна.– Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.– Вы теряете время, майор Эггер, – твердо произнесла она. – Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…– Шлюха! – взорвался Эггер.И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.– Шлюха, шлюха! – злобно твердил он.– Убей, убей меня, зверь! – закричала Роза, вскакивая с кресла.Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.– Может, и убью, – прошипел он, – вот этими руками… Но я не тороплюсь, – с отвратительной улыбкой добавил Эггер. – Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.– Можешь идти, – разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.– К маме хочу, – заплакал Риккардо.Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.– Дядя тебе ничего не сделает, – попыталась успокоить мать ребенка. – Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.– Да, я – мамин друг, – улыбнулся немец. – И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!Риккардо понял только слова «очень интересно играть» и обрадованно спросил:– Правда?– Конечно, малыш, смотри!Эггер вынул из кобуры тяжелый «люгер-парабеллум». Он щелкнул предохранителем, и патрон скользнул в ствол.– Дай! – потребовал малыш.Мать и Пьер Луиджи смотрели на происходящее, застыв от ужаса.– Конечно, малыш, – ответил немец, взглянув на часы. – Если в течение минуты твоя мать и дядя не назовут имена саботажников, мы с тобой поиграем в стрельбу по мишеням. И ты будешь мишенью.– Вы не посмеете, – глухо произнес Пьер Луиджи.– Десять секунд уже прошло, инженер Дуньяни, – бесстрастно сообщил Эггер.– А мне нравится эта игрушка, – раздался голосок Риккардо.Малыш с удовольствием гладил вороненую сталь пистолета.– Мне тоже, – сказал майор. – Двадцать секунд прошло, – добавил он, краем глаза поглядывая на свой хронометр.Каждая секунда приближала их к трагической развязке. Кто первым не выдержит? Неужели Эггер не отступит перед таким гнусным преступлением? Роза вспомнила слова Ричарда: «Они высылают даже детей. И убивают…» Ей припомнилась трагедия Анджело, растянувшаяся на года агония Ивецио. Эти страдания еще можно было пережить. Всегда находились какие-то оправдания, смягчающие обстоятельства, подходящие объяснения. Теперь же ничем не замаскированная жестокость бредовой идеологии противостояла беззащитной невинности ребенка. Для эсэсовца жизнь Риккардо не имела никакой ценности. Он будет стрелять в ребенка все с той же неизменной улыбкой. Разве не рассказывали те, кто бывал на Восточном фронте, что эсэсовцы взрывают ручные гранаты на животах женщин-партизанок? Значит, правда, что они подбрасывают вверх еврейских младенцев и упражняются в стрельбе по летящим мишеням?– Тридцать секунд прошло, – напомнил Эггер.Два солдата держали сестру и брата под дулами автоматов.– Давай поиграем! – сказал Риккардо и потянул пистолет за дуло, а палец Эггера уже лег на спусковой крючок «люгера».– А мы уже играем, – улыбнулся майор. – Вот подождем еще двадцать секунд – и всем станет очень весело. Ну, беги, – подтолкнул он мальчика. – Беги к окошку и расставь ручки.Малыш послушно прижался к стеклу, словно маленький Христос на кресте.Роза бросилась вперед, чтобы заслонить ребенка. Но ее опередил Пьер Луиджи.– Самолеты взорвал я, – признался он.В глазах эсэсовского садиста сверкнуло удовлетворение.– Ваше слабое место – отсутствие истинной веры и сентиментальность, – сказал он, убирая пистолет в кобуру.Роза подхватила сына на руки и сжала так, что малышу стало больно.– Мама, а мы больше играть не будем? – спросил Риккардо.– Нет, родной, не сейчас.Брат с сестрой смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.– Отведите ребенка к служанке, – приказал Эггер солдатам.– Иди к Терезе, милый, – сказала Роза.Риккардо, привыкший к незнакомым, послушно побежал вслед за солдатами.– А этого предателя надежно стеречь! – велел майор, указывая на Пьера Луиджи. – Пожалуйста, не намечайте ничего на сегодняшний вечер, инженер Дуньяни. Мы с вами серьезно побеседуем. А теперь все – вон отсюда!Эггер остался наедине с Розой.– Что вам еще от меня надо? – в изнеможении спросила женщина.– Раздевайся, шлюха! А то я снова начну игру с твоим сыном. Я тебе покажу, как может истинный ариец смирять твои истерические припадки, – сказал он, напомнив ей об оскорблении.Пьер Луиджи смотрел на солдата, что охранял его. Немец тупо улыбался. Пьер Луиджи поворачивался к нему то одной, доброй, то другой, разбойничьей, стороной своего лица.– Нравится? – спросил инженер.– Ja, – ответил солдат, ничего не понимая.– А сейчас я тебе врежу как следует, потом заберусь на подоконник и выпрыгну из окна…– Ja, – повторил солдат, кивая головой в каске.– Все равно вы меня убьете, – вздохнул Пьер Луиджи.Пьер Луиджи Дуньяни любил жизнь и был человеком совсем не героического склада. Он хорошо разбирался в моторах, и только. Инженер дорожил жизнью и не стал бы рисковать ею безрассудно. Но судьба поставила его перед жестоким выбором: или слабая надежда выжить, очернив себя предательством друзей, или верная смерть во имя правого дела и ради спасения товарищей.Пьер Луиджи налетел на солдата, оттолкнул его и выпрыгнул из окна на первом этаже виллы. Солдат вскинул автомат и выпустил очередь, насквозь прошив беглеца. Пьер Луиджи умер на месте. Он не услышал душераздирающего крика сестры, которую насиловал немец. Глава 5 Когда стемнело, всех обитателей виллы в Имберсаго вытолкали из дома и загнали в грузовик. У Джулио все лицо было в синяках и царапинах, у Альберто – разбита губа. Юноши бросились на помощь матери и дяде, и с ними жестоко расправились.Розе казалось, что она живет в кошмарном сне. Она двигалась, не осознавая, что делает, словно окутанная густым туманом. Такое же ощущение было у нее, когда однажды она сломала руку. В момент перелома она ничего не почувствовала, как будто сильный наркотик сделал ее нечувствительной к боли. Кажется, такое случается со скаковыми лошадьми. Говорят, скакун со сломанной ногой мчится к финишу и только потом падает на землю…Маленький Риккардо тихонько застонал во сне, лежа на руках у матери. Только тут Роза вспомнила о сыне. Когда она взяла его? Она ничего не помнила. Может, с минуты на минуту страшный сон кончится и она проснется в своей постели?В лунном свете виднелись очертания дома. Роза абсолютно равнодушно взглянула на свое жилище. Так же бесстрастно среагировала она на известие о смерти Пьера Луиджи, о котором ей с садистским наслаждением сообщил Эггер. Она подумала, что все чувства придется отложить на потом. Вот она проснется и тогда насладится и дружеским участием, и солнечным лучиком, и ветерком, и звонкими детскими голосами. А пока – пусть несет ее мощный поток сна. Противостоять она не в силах.Роза села в грузовик, накрытый пятнистым брезентом. Справа от нее очутились Джулио и Альберто. Она узнала их в темноте по запаху, так непохожему на отвратительный запах, исходивший от немецких солдат. И тогда она впервые поняла, что ей никогда не проснуться, ибо все случилось не во сне, а наяву. Холодное равнодушие начало таять, и в сердце закралась смертельная тоска. Роза тосковала по простым, ежедневным мелочам, которые навсегда потеряла. Она стояла между жизнью и смертью, и прошлое волной нахлынуло на нее.В темноте вспыхнула спичка, зажглась сигарета, поплыл дым. Риккардо закашлялся и жалобно застонал.– Мамочка! – прошептал Альберто, гладя Розу по волосам.Роза не хотела дотрагиваться до сына, чувствуя себя запачканной, словно она только что выбралась из сточной канавы, куда ее столкнули безжалостные люди. Майор Эггер что-то кричал на своем лающем языке. Его команды повторяли невидимые в темноте солдаты. Почему они так орут? К ней возвращалось сознание, а вместе с сознанием уверенность: это ее последнее путешествие. Роза вспомнила, как иногда, возвращаясь домой в одиночестве ночью, подгулявшие молодые люди орут песни во всю глотку, стараясь подбодрить себя. И тогда она улыбнулась: эти вооруженные до зубов солдаты-победители орут на безоружных из страха, только из страха.– Мама! – повторил Альберто.– Что?– Я видел Клементе, – прошептал сын Розе на ухо.– Где?– Прятался за кустами; там, где аллея сворачивает.Послышался шум мотора вдалеке, потом и шофер грузовика завел машину. Солдаты набились в кузов. В воздухе запахло потом, яростью, насилием.– Ты уверен? – спросила Роза.Сердце у нее учащенно забилось, кровь прилила к лицу.– Да, светила луна, и я ясно видел Клементе.– Тихо! Никаких имен.С появлением верного слуги в сердце Розы ожила надежда. Она сжала руку Альберто, вложив в это рукопожатие всю жажду свободы. Едва слышно Роза сообщила новость Джулио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51