По ссылке магазин Водолей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Дуэль идет до первой крови. Если один из нас будет разоружен, поединок также закончится.
– Но… я не понимаю… Почему вы предпочли шпагу пистолету?
– Потому что ваш нареченный совершенно не в ладах с огнестрельным оружием, миледи; – Из его горла вырвался хриплый смех. – Я, конечно же, убил бы его.
– Он почти то же самое говорит о вас, милорд, – надменно ответила Дженна.
– Давайте не будем сейчас разбираться, кому вам следует верить, хорошо? – Его глаза потемнели, и он улыбнулся, но в его улыбке не было ни тепла, ни веселья. – Меня забавляет, что вы напрасно поставили под угрозу свою честь. Но ваша добродетель не пострадала, а я вопреки вашим уверениям джентльмен, так что ваша тайна в полной безопасности. Доброй ночи, миледи. – Граф легко поклонился и быстро вышел.
Запах его экзотического табака дразнил ее ноздри, перекрывая аромат сирени. Где она встречала этот запах прежде? В библиотеке, когда он пришел извиниться? Ее мозг слишком устал, чтобы вспомнить. Губы онемели от его поцелуя, кожа помнила прикосновение его рук. Грудь все еще покалывало от ласки его огрубевших пальцев. Как он мог подумать, что она пожертвует своим целомудрием? Но он подумал, и, хуже того, она почти уступила ему. Дженна поежилась. Вместе с графом из сада ушло тепло. Поднявшийся холодный ветер ерошил кусты сирени, и пробирал до костей. Покрывшись гусиной кожей, Дженна плотнее запахнула пелерину и незамеченной проскользнула в свою комнату.
Кевернвуд, потирая левую щеку, на которой виднелся отпечаток руки Дженны, вошел в гардеробную, где его терпеливо ждал камердинер Фелпс. Правая бровь камердинера поднялась. Этого было достаточно, чтобы заработать уничтожающий взгляд.
– Не начинай, – предупредил граф.
Бровь камердинера, прежде чем опуститься, поднялась еще выше.
– Я ни слова не сказал, милорд, – заметил он.
– Но собирался, – сказал Саймон. Выдернув рубашку из брюк, он плюхнулся в кресло около погасшего камина и поднял ноги. – Сначала помоги мне, если не возражаешь. Из-за этой сырости я насквозь промок.
Камердинер ухватился за сапоги графа и, щелкая языком, сдернул их один за другим. Лужайки недавно косили, и сапоги были покрыты обрезками травы.
– Придется мне использовать новую ваксу на основе шампанского, – заметил Фелпс. – Вы обувь в такое состояние привели, что старая вакса не справится.
Заворчав, граф расправился с остальной одеждой и встал, когда камердинер помог ему облачиться в бордовый парчовый халат. Безжалостно затянув пояс, он снова уселся в кресло.
– Как я понимаю, виконт не отказался от своего намерения? – Отложив одежду, Фелпс налил графу бренди.
– Гм, – проворчал граф, взяв бокал.
Он сейчас меньше всего думал о поединке. Его губы все еще покалывало от поцелуя Дженны, жаркие волны пульсировали в паху. Как он мог так ошибиться в этой девушке?
Как превратно понял ее брошенные украдкой взгляды? Он неловко шевельнулся в кресле. Он все еще ощущал ее прижавшееся к нему стройное тело, их разделяла лишь пелерина да тонкая ночная рубашка. Он готов был биться об заклад, что она не любит Руперта Марнера, этого фата и самодовольного хлыща, которого нельзя даже назвать прожигателем жизни и богатым любителем спорта. Что произошло? Холлингсуорты оказались в лапах кредиторов и вынуждены заключить этот союз? Он об этом не слышал. А это его дело: знать, у кого из аристократов карманы распухли от денег, а кто по уши в долгах. Значит, Дженна любит Марнера. Как можно в этом сомневаться? Разве она только что не доказала это? Разве она едва не пожертвовала своей честью, чтобы гарантировать безопасность жениха? Кевернвуд задумался. Да, его гордость уязвлена, но есть нечто большее. В тот миг, когда он увидел ее на лестнице, он получил прямой удар в сердце. Такого удивительного создания он в жизни не видел. Камердинер, кашлянув, вернул его к реальности.
– Виконт, милорд, – напомнил он. – Возможно, у него хватит здравого смысла отозвать вызов?
– Разумеется, нет.
– Я не думаю, что вы…
– Что? Чтобы при дворе пошли слухи, что граф Кевернвуд трус? Как ты мог такое сказать?
– Я предупреждал вас, что не нужно принимать приглашение Марнеров, милорд. Зачем вы это сделали, если знали, что вас выставят на посмешище?
Фелпс был с ним с детства, и Саймон относился к нему скорее как к отцу, а не как к верному слуге и часто закрывал глаза на вольности, которые тот себе позволял. Их отношения были такими, что язык тела графа часто заменял слова. И сейчас его красноречиво сжатые кулаки означали предупреждение, которое, к его большому огорчению, редко ставило камердинера на место.
– По двум причинам, – ответил Кевернвуд. – Во-первых, я думал, что не помешает вывести Эви и Криспина в общество. Ты прекрасно знаешь, что Эви скоро дебютирует в свете, а Криспин начнет военно-морскую карьеру. Такие празднества важны для них. Их не должны избегать в свете из-за того, что я подвергнут остракизму ревнивыми хлыщами вроде Марнера. Я приложил слишком много усилий, чтобы добиться обратного.
Камердинер выдержал дипломатическую паузу и, когда продолжения не последовало, сказал:
– А вторая причина?
– Ты прекрасно знаешь вторую причину, – нахмурился граф. – Оглянись вокруг, Фелпс. Ты не глупец. Этих жирных цыплят грех не ощипать, как я мог сопротивляться искушению?
– Но костюм, милорд! О чем вы думали? Я вам говорил…
– Позволь мне немного позабавиться, – перебил Саймон.
– Леди не оценила ваше остроумие, милорд, – неодобрительно покачал головой камердинер.
– Шутка оказалась неудачной, – согласился граф. Помрачнев, он хрипло вздохнул.
– Как я понимаю, это ее… э-э… подпись у вас на лице, милорд?
– Эта чертова кукла представила себя в ложном свете, – проворчал Кевернвуд, протирая щеку.
– Странно. Мне она показалась весьма милой.
– Ну, тебя вряд ли назовешь экспертом по женским уловкам, старина.
Камердинер никогда не улыбался, но Саймон всегда знал, когда его юмор оценен.
– Она обручена, милорд, – подчеркнул Фелпс. – Что заставило вас думать, что ваши авансы будут приняты?
– Я не думал, я надеялся.
– Значит, это не рядовая интрижка. Вы питаете к леди нежные чувства.
– Ничего подобного, – огрызнулся Саймон.
Черт побери! Как этот человек ухитряется читать в его сердце и душе? Неужели его видно насквозь? Это злило больше всего.
– Я за эти годы повидал ваши похождения, милорд, – сказал Фелпс, – но ни разу не видел, чтобы вы потеряли сердце. А это лишает здравомыслия… и, позволю себе заметить, весьма опасно, учитывая… м-м… ваше занятие, ну, вы меня понимаете.
– Я потерял не сердце, а голову, и то временно. Если помнишь, это мой брат совершил фатальную ошибку, в которой ты обвиняешь меня. Я не из того теста.
Фелпс опустил взгляд, было ясно, что он не поверил ни единому слову.
– Вижу, мне покоя не будет, пока я тебе все не расскажу. Она готова была рискнуть своей репутацией, чтобы гарантировать безопасность этого хлыща на дуэли.
– Это другое дело, – сказал Фелпс. – Вы не в том состоянии, чтобы драться на дуэли. Да к тому же на шпагах! Что с вами? Подумайте о физической нагрузке. Вы едва оправились от раны в плечо. Пистолеты были бы лучшим выбором.
– Это было бы несправедливым преимуществом. Кроме того, Марнер едва ли стоит того, чтобы из-за него болтаться на виселице.
– Так вы уступите ему поле битвы?
– Как бы не так! Я себя знаю.
– Я надеюсь, милорд. Очень надеюсь.
Граф снова шевельнулся в кресле. Дженна словно была все еще с ним, он чувствовал ее, погрузился в ее аромат: опьяняющий запах лаванды, смешанный с розмарином.
– Я хочу принять ванну, – объявил он, поднимаясь на ноги.
– Ванну, милорд? – изумился Фелпс. – Где я найду горячую воду в этот час?
– Сойдет и холодная.
– Холодная? Хорошо ли это для вашей ноги, милорд?
– Нога это не та часть тела, которая меня сейчас заботит, Фелпс. Черт побери, наполняй ванну.
Глава 5
Дуэль должна была состояться на укромном участке Бодмин-Мур, недалеко от легендарного Стоуз-Хилл, излюбленного места для поединков знати на побережье. Это была ровная площадка среди лоскутного одеяла холмов, покрытых папоротником, колючим утесником и ароматным диким вереском. С севера ее окружали низкорослые сосны, искривленные постоянно дующим корнуолльским ветром. Поскольку охота была запланирована на воскресенье, поединок назначили на рассветный час следующего утра. Криспин Сент-Джон вызвался быть секундантом графа, а сэр Джеральд Маркем – секундантом Руперта. Лорд Эклстон был судьей.
Кевернвуд не изменил свои планы, и это тревожило Дженну. Он имел право выбрать оружие и площадку. Это действительно были шпаги, а участок выбран из-за его близости к Мурхейвен-Мэнору и удаленности от Кевернвуд-Холла, который стоял на величественном утесе над морем в предместьях Ньюкуэя. Именно туда граф отправил Эвелин вместе с личной горничной, подальше от событий. Дженна расценила это как желание избавить юную леди от переживаний, если он будет ранен. Хотя фехтовальные шпаги были самым безопасным выбором, ими вполне можно нанести серьезную рану.
Граф не задержался во владениях Марнеров. Как только условия поединка были оговорены, он уехал вместе с Фелпсом и Криспином Сент-Джоном в «Герб Хизервуда», трактир с претенциозным названием и довольно сомнительной репутацией неподалеку от места дуэли.
С отъездом графа Дженна вздохнула с облегчением. После случившегося в беседке ее обуревали гнев и смущение. Но еще больше тревожили волны мучительного экстаза, в который ее привели объятия графа. Эти ощущения возвращались всякий раз, когда его образ появлялся перед ее внутренним взором.
Ее также обрадовало отсутствие леди Эвелин. Дженна не смогла бы посмотреть ей в глаза после того, что произошло в саду. Хуже того, она страдала от мысли, как его сильные руки ласкают девушку, вызывая у леди Эвелин те же чувства, что испытала она. Об этом было невыносимо думать. Увы, отсутствие леди Сент-Джон не слишком помогло изгладить из воображения эти образы.
К десяти утра подъездная аллея заполнилась всадниками. Собаки суматошно носились по внутреннему двору и лаяли на разные голоса. Ливрейные лакеи сновали между собравшимися с серебряными подносами, уставленными серебряными кубками с вином. В царившем веселье не было и намека на грядущий поединок.
Когда дело касалось верховой езды, Дженна была среди лучших, но сейчас ее сердце к этому занятию не лежало. Ей хотелось дать лошади шпоры и словно ветер умчаться прочь, как можно дальше от происходящего. Но Руперт пристально наблюдал за ней, и ее желания остались лишь фантазией.
– Ты сегодня довольно бледная, дорогая, – сказал он, направив своего горячего жеребца к ее кроткому гнедому. – Ты нездорова, Дженна? Если так, тебе лучше остаться. За эти дни было достаточно неприятностей, не хватало еще, чтобы ты во время охоты упала в обморок.
– Я прекрасно себя чувствую, Руперт. Не нужно волноваться, что я испорчу охоту.
– М-м… Что ты сделала с губой?
Дженна постаралась замаскировать припухлость, оставшуюся после страстного поцелуя Кевернвуда. Очевидно, ее попытка потерпела неудачу.
– Ты прекрасно знаешь, что я, расстроившись, всегда кусаю губы, – солгала она.
– Какое ребячество.
– Как насчет дуэли, Руперт?
– Тебе не о чем волноваться, любимая, – промурлыкал он. – Я прекрасно владею шпагой, хотя в наши дни это старомодное оружие. Не понимаю, почему этот болван его выбрал. Я фехтую гораздо лучше, чем стреляю. Не подумай, что я робкий стрелок, – поспешно добавил Руперт. – Я говорил тебе, что победил его в стрельбе.
– Говорил. – Дженна прерывисто вздохнула.
– Ты предпочла бы, чтобы этот мерзавец прострелил мне голову? – недоверчиво проворчал он.
Дженна метнула на него злой взгляд:
– Не говори чепухи, Руперт.
– Знаешь, Дженна, тебе нужно критически относиться к себе. Ты с каждым днем все больше походишь на свою мать. Я не хотел бы жениться на гарпии.
Самое прискорбное, что в этих словах была правда. Впрочем, это проявлялось только там, где дело касалось Руперта. Дженна не была готова признаться в этом себе, и меньше всего – ему.
– Прекрасно, а я не хотела бы выйти замуж за бесчувственного грубияна, который при всех оскорбляет будущую невесту, – отплатила ему той же монетой Дженна. – И коли мы уж заговорили о родителях, поскольку ты набирался благородства и отваги под опекой своей матери, тебе лучше спасаться бегством, если на охоте дикие животные на тебя набросятся!
Ответом ей было очередное недоверчивое молчание.
– Что? Ты и меня собираешься вызвать на дуэль, Руперт?
Конюхи вынесли лису, сейчас начнется хаос, но Дженна кипела от гнева и не желала менять тему.
– Насколько я понимаю, ты об извинении и не думал?
Руперт, разинув рот, уставился на нее.
– Ты их получишь до полуночи.
Не успел он договорить, как лису выпустили и крик виконта Арчибальда Марнера «Ату!» возвестил начало охоты.
Дженна, демонстрируя мастерство верховой езды, не отставала от Руперта, который, когда того хотел, был исключительным всадником. Она сосредоточилась на этом, чтобы отвлечься от мыслей о Саймоне Радерфорде. И задавалась вопросом, хорошая ли наездница леди Эвелин. Дженне хотелось щегольнуть своими талантами перед этой девушкой и, если уж на то пошло, перед Кевернвудом.
Охота продолжалась, лиса нашла глубокую нору и забилась в нее. Дженна и Руперт были на переднем крае событий. Маленькие гладкие гончие начали яростно разрывать нору, и самая проворная из них проскользнула в логово лисы.
Воздух наполнился пронзительным ржанием, фырканьем, лаем. Резкий запах взмыленных лошадей смешивался с ароматом влажного чернозема. Охота дошла до той стадии, которую Дженна всегда считана отвратительной. У лисы были детеныши, и собаки начали вытаскивать их искалеченные тела и гордо складывали к ногам хозяев. Затем бросились в нору за лисой, а охотники подбадривали и науськивали их. Дженна слышала рычание собак, рвущихся к загнанной в угол добыче, видела, как они, борясь за первенство, тянут из норы окровавленную, судорожно дергавшуюся едва живую лису.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36


А-П

П-Я