Именно сюда в режиме «самый-малый-стоп» Паша и зарулил, углубившись в рощицу метров на пятьдесят. Здесь он прижался к тому, что на серьезных трассах называют обочиной, и заглушил мотор.
– Ша, народ, приехали. Просьба провожающим освободить вагоны, а пассажирам занять свои места.
– Значит, так, орлы! – скомандовал Каргин. – Установка такова: по оперативной информации (особо подчеркиваю – по оперативной) в данный момент в доме № 57 может удерживаться Елена Капралова, семнадцати лет от роду, которую накануне похитили неизвестные. Наша задача – организовать наблюдение за домом и в случае обнаружения фактов, указывающих на присутствие девушки в доме, сигнализировать руководству и продолжать наблюдение вплоть до прибытия оперативной группы либо сменного экипажа. Вопросы?
– А как она выглядит? Фотка или хотя бы словесный портрет есть? – деловито осведомился Хыжняк.
– Юра, твою мать! Мы работаем срочную, какая, на фиг, фотка, где я тебе ее раздобуду, а? Русским языком объяснил: семнадцать лет! Ты что, не можешь отличить тетку или старуху от девицы? Короче, еще раз: наблюдаем, фиксируем что-то похожее, запоминаем приметы, передаем. Там согласовывают, сличают. В случае портретной схожести – продолжаем наблюдение за домом. Ясно?
– Ясно, – покорно кивнул Юра. – Только как наблюдать-то? Забор под два метра, со стороны разве что один чердак и видно.
– Знаю, на зрение пока не жалуюсь. Посему ты устраиваешь наблюдательный пункт во-он там, на дереве.
– Где?!
– На дереве, Юрий, на сосне. Но если лично тебе больше нравятся, к примеру, березы, то принципиальных возражений с моей стороны не будет. Ну а мы с Балтикой пройдемся по задворкам. Чем черт не шутит, может, с тыльной стороны у этой крепости найдутся какие-то бреши. Все, двинули… Паша, развернись, передай настроечку и будь постоянно на связи. Если с Центра поступят какие-то уточнения, передавай немедленно.
Синхронно испустив многозначительный тяжелый вздох, молодежь вылезла из салона.
– Юрка, ты, на ветвях сидючи, замаскируйся как-то, что ли, – напутствовал Хыжняка Козырев. – Вдруг у них там контрнаблюдение со снайпером выставлено? Получится как в «Бумбараше»: «Не в тебя я стреляю, а во вредное донесение, которое в тебе».
– Ты мне личный состав не пугай, – одернул его Эдик. – А то, не ровен час, грохнется с перепугу. Юрец, надеюсь, высоты не боишься?
– Я ничего не боюсь, – насупленно отозвался Хыжняк.
– Вот я и говорю, орел. Вернее, кукушечка ты наша…
Каргин вернулся к машине минут через пятнадцать. Он достал из-под сиденья бутылку минералки и в один присест отпил больше половины.
– Ну как там? – поинтересовался Паша.
– Дохляк полный! Вот ведь научились, собаки, заборы ставить. Штакетник так плотно сбит, что ни малейшего просвета – между досок даже спичку не просунуть.
– Значит, есть что прятать от посторонних глаз.
– Или просто денег у людей до хрена. Знаешь, сколько такая доска стоит? Семь тысяч рублей куб. А они ее на забор пустили, да еще и сплошняком. Видел бы мой тесть – точно инфарктий хватил… Но, между прочим, в доме кто-то есть.
– С чего ты взял?
– Там, рядом с домом, в низинке, земля до сих пор сырая. Так следы протектора, ведущие во двор, есть, а обратно – нет.
– Ну, ты прям Зоркий Сокол!.. Шерлок Холмс!..
– Ага, Херлок… Кстати, о тачках. Хыжняк-то на ветвях сидит?
– Сидит. Вон он торчит, видишь, где береза с кривым стволом?
– Вижу. Именно что торчит.
Эдик нажал тангенту радиостанции:
– «Семь-девятый», «семь-девятый», кукушечка, что там у тебя на линии огня деется? Доложи обстановочку.
– Говорит «семь-девятый». Все тихо, Эдуард Васильевич, во дворе все это время никто не появлялся. Дверь в дом закрыта, на окнах первого этажа ставни, тоже закрыты. Правда, распахнута форточка в окне чердака. Короче, никакой движухи. Пока все.
– А все ли? Ты хорошо посмотрел?
– Ах да, еще машина во дворе стоит, синий «Пежо».
– Ну наконец-то. Соизволил увидеть и родить. Давай-ка выпиши квитанцию этой самой «Пежо», да чтобы контейнера потом можно было нормально опознать, а не как в прошлый раз, с микроскопом.
– Ой, а я не могу сфотогра… вернее, квитанцию выписать – мне нечем. Я сейчас спущусь и возьму.
– Ты что там, без длиннофокусной?
– Но вы же не говорили, что надо будет с дерева снимать.
– А ты сам, своими бараньими мозгами дотумкать не мог? – завопил Каргин – На хрен ты тогда вообще туда полез?
– Так это… наблюдать, – после некоторых раздумий выдал «семь-девятый».
– Блин, Козырев, нет, ну ты видишь, с кем приходится работать?! Слушай, дай сигарету, пока я не взорвался, как триста тонн тротила.
Паша протянул пачку, и бригадир нервно закурил, предварительно сломав о коробок пару спичек.
– Так мне слезать? – «Сидящий на ветвях» Хыжняк явно не понимал, чего от него хотят.
– Ты у меня там теперь до заката просидишь. «Семь-девятый», как понял?
– Понял, сидеть до заката.
– Паша, будь другом, запроси настроечку Балтики, а то у меня в этих лесах что-то прием хреновый. Ни черта не слышу – одни всхлипы.
– А может, это Хыжняк на дереве плачет? – усмехнулся Козырев и принялся сканировать эфир. – «Семь-восьмой», «семь-восьмой», ответь «семь-три-седьмому». Твоя настроечка?…
– Я в районе полста первого дома, рядом с водоколонкой, на качелях. Со склада никто не выходил.
– Та-ак, замечательно, – прокомментировал услышанное Эдик. – Один на дереве, другой на качелях. А что, нормально устроились ребята, а?
Он отшвырнул скуренный до фильтра бычок и тщательно втоптал его в песок.
– Всё, эта тема меня уже задрала. Как говорится, не вынесла душа поэта сначала то, потом вот это. Придется перейти к активным действиям, а для этого в очередной раз оставить законную супругу без законного подарка.
– В смысле?
– В том смысле, что у нас сегодня семейное торжество. Типа девять лет совместной жизни строгого режима. Да и ладно, не жизнь и была…
Произнеся эту загадочную фразу, Каргин наклонился в салон, достал с заднего сиденья свою сумку и вытащил из нее маленькую коробочку. Судя по окраске, ее содержимое было явно парфюмерно-гигиенического назначения. Он сунул коробочку в карман, зачем-то взлохматил волосы, повесил на плечо рабочую сумку с фотомоделью и, ничего не объясняя, снова отправился в поселок.
На подходе к неприступному дому бригадир срисовал взглядом Балтику-три, который и вправду старательно качался на качелях неподалеку от склада. По-видимому, играл легенду «беззаботный дачник». «Н-да, детский сад на выезде, – недобро констатировал Эдик. – Хоть бы кто из местных высунулся да накостылял тебе по шее за эксплуатацию дитячьего имущества. Всяко впредь наука».
Каргин вразвалочку подошел к железной, наглухо закрытой калитке и, чутка потоптавшись перед ней, нажал кнопку звонка. Прислушался и, убедившись, что трель сигнала добралась и услышана в доме, позвонил снова. На сей раз более решительно, типа по-свойски.
«Ну же, черти, подайте голос! Пообщайтесь с папочкой, что вам стоит?» – раздраженно бормотал Эдик, давя на кнопку звонка в третий, в четвертый, в пятый раз…
Наконец, покровителю оперативно-поисковых служб Двуликому Янусу угодно было услышать стенания бригадира. Дверь в доме открылась, о чем Каргину немедленно сигнализировал возбужденный, хрипловато-далекий голос «семь-девятого»:
– Эдуард Васильевич! Выходит, мужик из дома выходит! К вам идет!!!
– Понял тебя. Теперь – заткнись, пожалуйста. Ша, народ, всем в эфире – молчать! – прошипел Эдик и для подстраховки перевел носимую станцию в режим вибровызова.
Шаги во дворе зазвучали отчетливее. Похоже, мужик сдался и все-таки решил поинтересоваться, кого там черти принесли. Опять же – слишком настырно трезвонят. А нервы, они, чай, не казенные.
– Кто там? – Вопрос с той стороны калитки был задан, мягко говоря, недружелюбно.
– Слышь, сосед, открой, дело есть.
– Чего надо?
– Дело, говорю, есть. На сто рублей. Шучу – всего на полтинник. Выручай, по-соседски, а?
Щелкнул замок, калитка с легким скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель осторожно выглянул молодой брюнетистый парень. Из всей одежды на нем были лишь цветастые бермуды, резиновые шлепанцы и цепочка желтого металла с подвеской в виде черепушки с костями.
– Ну?!
– Слушай, братан, выручай. Трубы горят, мочи нет. Короче, сам понимаешь… Вот, купи своей бабе, а? Вещь классная! – Эдик сунул руку в карман и едва не вытащил на свет божий вместе с цветной коробочкой тангенту радиостанции.
– Это чё за фигня?
– Эта «фигня», между прочим, в магазине четыреста рублей стоит. Парфюм, французский.
– Как же, французский. Небось в местном сельпо разливают.
– Сосед, да ты чё? Читать умеешь? Видишь, написано: «Ланкоме». Товар запечатан, даже чек есть.
Возмущение мнимого соседа было настолько искренним, что парень невольно заколебался. Увидев, что тот дал слабину, Каргин пошел на окончательный штурм:
– Меня Семеном зовут, меня все Кавголово знает. Хочешь, пойдем в любой дом, на твой выбор, и сам спросишь, было ли такое, чтоб Семен кому-нибудь фуфло втюхал. А ну пошли!..
С этими словами бригадир схватил парня за рукав, но тот брезгливо высвободился:
– Отвали. Никуда я не пойду.
– Братан, всего полтинник прошу. Если денег нет, могу бутылкой взять. Выручай, по-соседски. Если когда понадобится баньку срубить, колодец выкопать, я ж завсегда… Ты ко мне по-человечески, и я к тебе по-человечески. Выручай!
– Ладно, давай сюда свой парфюм. Пойду узнаю.
– Не-а, сосед, ты уж извини. Семен никогда никого не обманывал, но вот его в жизни сплошь и рядом кидали. Давай бутылку в залог и нюхай сколько влезет.
Окончательно сообразив, что назойливый сосед все равно по добру не отстанет, парень сплюнул, дал команду ждать и захлопнул перед носом Каргина железную калитку. Прикинув, когда тот отойдет на достаточное расстояние, бригадир снова включил станцию:
– «Семь-девятый», Юра, кукушечка, что там у нас происходит?
– Возвращается в дом, Эдуард Васильевич… Поднимается на крыльцо, заходит в дом…
– Дверь за собой закрыл?
– Что? Дверь? Нет, не закрыл… Выходят, Эдуард Васильевич, двое выходят. Он и девка молодая. В вашу сторону идут.
– Понял. Всё, молчим дальше. Отбой связи…
Снова скрипнула калитка, и пред очами местного жителя Семена предстали двое – давешний парень в прикрывающих муды бермудах и девица в измятой мужской рубашке до колен. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – девица очень даже в масть. В смысле – возраст, рост, цвет волос. Вот только на удерживаемую в застенках заложницу никак не тянула. Девица держалась уверенно, по-свойски развязно и производила впечатление человека, только-только сдернутого с постели. По крайней мере, просвечивающие сквозь полупрозрачную ткань рубашки первичные половые признаки свидетельствовали об отсутствии на юном девичьем теле нижнего белья.
Однако особо анализировать было некогда. Каргин придал своему лицу умилительно-добродушное выражение, закосив под пейзанина-идиота, и вымученно закашлялся, оттеняя тем самым характерный звук щелчка затвора микрофотоаппарата.
– Чем торгуешь, дядя? «Красной Москвой»? Или «Пахучим горшочком»? – насмешливо прокурлыкала девица и явно дразняще томно повела плечиком. Мол, цени момент, мужик, когда еще такое увидишь?
«Издевается, сучка», – зло подумал Эдик. Но вида не подал и интонацию подхватил:
– Не, племяшка, ни «Москвы», ни «Горшочка» сегодня нет. Очень быстро разбирают. Но если сильно надо, персонально для тебя могу достать.
– Слышь, мужик, ты не борзей, в натуре! – Оскорбленный кавалер грозно сдвинул на переносице бровки, добившись тем самым прямо противоположного результата.
– Да ладно тебе, братан. Вы пошутили – я пошутил. Что ты, в самом деле? – виновато затараторил Каргин, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Вот, «Ланкоме», новье, все запечатано. Всего полтинник прошу.
Девица брезгливо взяла протянутую ей коробочку, повертела в руках и ковырнула наманикюренным ноготком целлофановую упаковку.
– Э-э, аккуратнее, слышь! – шагнул в ее сторону бригадир. Парень, уловив движение, мгновенно перегородил ему дорогу:
– Не суетись, мужик.
– Так ведь товарный вид портит!
– Главное, чтоб тебе товарный вид не испортили. Лапы не тяни и стой где стоишь.
Каргин покорно отступил и в эту самую секунду боковым зрением углядел, как метрах в десяти, беспечно болтая по мобильнику, профланировал Балтика-три. «Бля, куда его черти понесли? Засветился, зараза! Убью! Честное слово, убью!»
Девица извлекла из футляра прозрачный флакончик, пшикнула на запястье, повела вздернутым носиком и рассмеялась:
– Накололи тебя, дядя.
– Как это?!
– Да так это. Никакой это не Lancome – чистой воды Польша. Причем наполовину вода, а наполовину Польша.
– Не может быть, я же в магазине… – заблажил бригадир. – У меня и чек есть, четыреста рублей…
– Не в те магазины ходишь, мужик, – покровительственно-сочувственно хлопнул его по плечу молодой телок. – Ты сам говорил, что Семена по жизни сплошь и рядом кидают. Вот тебя снова и кинули.
Распираемый от собственного остроумия, парень заржал, а бригадир машинально стиснул кулаки, борясь с соблазном заехать ему по физиономии. «Вот ведь стерва», – пронеслось в голове. При этом Каргин сам до конца не осознал, к кому в большей степени был обращен сей пассаж: то ли к стоящей перед ним лолите, то ли к продавщице из парфюмерного на Загородном, которая накануне втюхала ему этот флакончик за четыреста полновесных тугриков, клятвенно уверяя в благородном парижском происхождении «аромата сезона».
Тем не менее, начатую игру следовало довести до логического завершения.
– Так чего, может, хоть за тридцатку возьмете?
– Не, дядя, спасибо. Мы еще не в том возрасте. Ты их маме своей подари. Всяко оценит, – заржала девка.
– А лучше – сам выпей. Вот и будет тебе опохмел, – посоветовал парень и, приобняв за плечи лолиту, дал понять, что аудиенция закончена.
– Ну смотрите, соседи. Я с вами по-хорошему, но ведь могу и как-то иначе, – вполголоса произнес Эдик и нехорошо так посмотрел на приобнявшуюся парочку.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13