произнес Спозаранник, не поднимая глаз от компьютера, когда я вошел в кабинет.
Я кивнул снова. Все оказалось совсем не так страшно.
И уже через пару дней я имел полное досье на члена областной коллегии адвокатов Незовибатько. Я узнал, что у него три квартиры, «тойота-лексус», «форд» и 99-я. Я узнал, что он специализируется на защите молодых людей, обвиняемых в разбоях и других тяжких преступлениях. Любит рассказывать родственникам подзащитных о своих огромных связях в правоохранительной системе. Берет с них бешеные бабки, превышающие во много раз обычный адвокатский гонорар. Обещает оправдательный приговор. И каждый раз родственники остаются в дураках — и без оправдательного приговора, и без денег. Случаев, подобных тем, что мне рассказал прокурорский следак Николай, я имел в кармане целых три. Статью можно было написать за вечер.


* * *

Месяца три назад, когда Юлька узнала, что я стал журналистом и, стало быть, златые горы мне не светят, она где-то раздобыла мой рабочий телефон и начала меня доставать.
— Займись нормальным делом — я помогу тебе получить кредит! — убеждала меня жена.
Я отбивался, говорил, что все это уже у нас было — и кредиты, и долги, и наезды. Но Юлька не унималась:
— Завтра тебе позвонит Потапыч, у него сестра в банке работает, все расскажет — сколько, на каких условиях…
Я швырял трубку, она перезванивала снова. Я ее успокаивал, но через несколько минут опять вскипал. Спозаранник, слушая наши беседы, сдержанно хмыкал. Жора Зудинцев с Зурабом усмехались. Нонна высокомерно поджимала губы, и только в глазах ее новоиспеченного мужа — Мишки Модестова — я находил долю сочувствия.
Как-то я сорвался и послал Юльку по телефону куда подальше. Звонить она перестала. Тогда, выждав паузу, начал звонить я.
Но в парикмахерской, едва услышав мой голос, говорили, что Юльки нет. Я стал наносить ей визиты, последний из которых и закончился разбитым столиком. Сейчас я шел в парикмахерскую, чтобы заплатить за него сто пятьдесят баксов. На жизнь оставалось с гулькин нос…
Знакомый мне джигит стоял перед телевизором и пил из банки кока-колу. Кисть руки у него была перевязана.
Я тихонько присвистнул — Сайд дернулся.
— Сайд! Ты зачем убил моих людей?
Горец печально глянул мне в глаза. Классику советского кино он не знал.
— Зачэм так говоришь? — Сайд неторопливо двинулся мне навстречу. Но тут же из зала вылетела, как вихрь, Юлька, шандарахнула его по голове феном, оттолкнула и подскочила ко мне:
— Принес?
Я разжал кулак — баксы исчезли в кармане ее халата.
— Все! Теперь — уходи.
— Юль, он тебя трахает? — кивнул я на Сайда. — Где же твой патриотизм?
Теперь феном по башке получил уже я.
Но спорить не стал — это могло опять чем-нибудь кончиться.
Мне оставалось лишь утешиться «соткой» водки с парой бокалов пива в «Любаве» да светским трепом с буфетчицей Ларисой.
А у дома меня окликнули.


* * *

— Кононов!
Незнакомец из черной «тойоты» дружелюбно помахивал мне рукой.
Их оказалось даже трое. Два здоровых «шкафа» и юркий чернявый человечек.
— Господа, а что будет, если я не сяду в вашу машину? — полюбопытствовал я.
— Ничего! — усмехнулся «шкаф».
Я плюхнулся на заднее сиденье и достал сигарету. Чернявый тут же щелкнул зажигалкой.
— Алексей Юрьевич Незовибатько, — представился он.
— Такая солидная фамилия, а вы такой миниатюрный, — выразил я недоумение. «Шкаф» хохотнул.
— Не валяйте дурака, Кононов! — обиженно дернулся чернявый. — Вы, наверное, знаете, что нам сейчас нужно…
— Освежить дыхание? — ухмыльнулся я. Теперь захохотали оба «шкафа». Чернявый натянуто улыбнулся.
— М-да, комик… Не случайно вас называют Безумный Макс.
— Так в чем проблема, Алексей Юрьевич?
— Вам очень важно, чтобы ваш материал обо мне появился?
Я промолчал.
— Триста баксов, — сказал Незовибатько.
— Сколько? — возмущенно воскликнул я.
— Хорошо, четыреста, — поспешно исправился адвокат. — Но ни копейки больше!
— Я, можно сказать, душу вложил в этот материал — а вы мне предлагаете такие гроши… — вздохнул я и приоткрыл дверцу «тойоты».
— Алексея Юрьевича просто оклеветали, — сказал «шкаф». — На самом деле он очень квалифицированный и порядочный адвокат. И поэтому у него много завистников.
— А вы, простите, его клиент?
— Я его коллега, — «шкаф» протянул мне визитку, на которой значилось: «Абрам Фляшман, юридические услуги».
— Вы тоже адвокат? — обратился я ко второму «шкафу».
Тот широко улыбнулся:
— Не, я водила, в натуре…
— Ну что ж, господа, вы приятные люди, спешу откланяться…
— Кононов! — остановил меня Алексей Юрьевич. И протянул толстый конверт. — Возьмите — почитайте.
— Зачем?
— Здесь кое-что гораздо интереснее, чем адвокат, на которого имеют зуб клиенты. Офицер РУБОП занимается открытым вымогательством! И продолжает служить. Это полное досье на него…
Я открыл конверт. К стопке бумаг были приколоты четыре стодолларовые банкноты, которые я тут же аккуратно, держась за скрепку, передал Алексею Юрьевичу.
— Боитесь даже пальчики оставить? — усмехнулся он. — Экий вы осторожный…
— Перед сном обязательно почитаю, — пообещал я. — А писать о вас все равно придется — статья в плане стоит! Могу лишь рядом со статьей ваше интервью поместить с фотографией…
— Почему вы не можете сказать своему шефу, что факты не подтвердились и поэтому писать не о чем?
— Факты — упрямая вещь, — сокрушенно ответил я. — Они подтвердились — вот ведь загогулина какая!
— Спорим, статьи не будет? — сказал Незовибатько. — Так что лучше возьмите деньги — они вам пригодятся.
— Вам тоже! — улыбнулся я, пожимая руки всем троим.
И уже поднимаясь по лестнице, подумал, что четыреста баксов мне были бы очень кстати.


* * *

В конверте я нашел заявление в прокуратуру от гражданки Кравчук Зинаиды Николаевны. Она держала кафе на паях с подружкой. Затем подружка решила выйти из дела, Кравчук заплатила ей долю. Подружке показалось мало, она начала вымогать с бывшей компаньонши ежемесячно круглую сумму. Но не сама, а с помощью сожителя — офицера РУБОП Сивоголовко.
Я нашел также фотографии Сивоголовко (похож на обкуренного Шварценеггера), ксерокопию его паспорта, данные его сожительницы и гражданки Кравчук. Еще там была аудиокассета, которую я тут же решил прослушать. Ничего особенного: обычный телефонный разговор, мужик требует бабки, женщина испуганно оправдывается, но при этом несколько раз явно умышленно называет мужика по имени — Ми-шаня. Что ж, если этот Мишаня — ив самом деле майор Сивоголовко, то материал может получиться интересный. Но сперва хорошо бы разобраться с этой чернявой «крошкой Цахес» — Незовибатько…
— Вынужден вас огорчить, Максим Викторович, — заявил мне с утра Спозаранник. — Про вашего адвоката… как его — Небейкопытко?.. мы писать не будем. Так решил Обнорский — его полчаса обрабатывала по телефону Пафнутьева.
Вот те раз! Железная леди Пафнутьева работала в прокуратуре, контролировала всех криминальных журналистов города и обязана была не допускать до печати ни одной публикации, которая хоть, как-то могла повредить ее родному ведомству. Когда я однажды, сидя в кабинете Пафнутьевой, отпустил ей комплимент по поводу ее ножек, она испепелила меня взглядом, и с тех пор я стал ее злейшим врагом. Из всех сотрудников нашего агентства с Пафнутьевой мог найти общий язык один лишь Соболин — у него вообще с прокуроршами все хорошо получалось… А по-моему, женщина-прокурор — это извращение какое-то. Все равно что мужчина-зоофил.
— Что ей за дело до нашего адвоката? — удивился я.
— Говорит, что прокуратура его проверяет, а публикация может помешать. В общем, это не наше дело — шеф не захотел с прокуратурой в очередной раз ссориться, тема закрыта. Похоже, ваш адвокат оказался крепким орешком.
— Раз такая пьянка, Глеб Егорович, давайте займемся одним уродом из РУБОП…
Я вкратце пересказал Спозараннику ночную встречу с адвокатом.
— Все очень интересно, — задумчиво сказал Глеб, — только что-то мне в этой истории не нравится… Хорошо, я вычеркиваю у вас тему «адвокат-взяточник» и пишу: «рубоповец-вымогатель». Хоть мы с РУБОП и дружим, но если все окажется правдой — то почему мы должны молчать?


* * *

Кафе «Тихий хутор» оказалось обычной разливухой, пропитанной дешевым пойлом, табачным смрадом и грилем. Пока я ждал директрису — дернул в баре сто грамм водки с бутербродом и обнаружил, что водяра паленая.
Зинаида Кравчук оказалась крупной миловидной хохлушкой, с начесом, яркой косметикой и огромным количеством бижутерии. Тараторила она безостановочно, понять что-то в ее певучей жалобной речи было трудно…
— Ой, да ж Мишаня, говорю, да разве ж по-людски это, в налоговую дай, ремонтникам дай, а тут еще СЭС пришла, садитесь, говорю, я ж вам стол накрыла, кто ж слова худого скажет, говорю, да ни в жисть, Мишаня, я ж с Нинкой рассчиталась, где ж я тебе найду…
— Стоп, Зинаида Николаевна! — хлопнул я ладонью по столу. — Давай-ка по порядку…
Через полтора часа я уже был сыт по горло — к счастью, не только рассказами Зинаиды, но и свиным шашлыком, который принес с графинчиком водки в ее кабинет нагловатый бармен. Как рассказала мне хозяйка кафе, раньше их с Нинкой «крышевал» рубоповец Мишаня Сивоголовко, которого Зинаида знала еще с детства. Затем Нинка сошлась с Мишаней, и они вдвоем решили кафе у Зинаиды отобрать. Для этого Нинка сперва вышла из учредителей, Зинаида залезла в долги, чтобы рассчитаться с ней, а теперь Мишаня наезжает на нее чуть ли не ежедневно.
— Дело знакомое, — махнул я рукой. — Ну а кто тебе посоветовал разговор ваш записать и заяву накатать в прокуратуру?
— Так друзья ж и посоветовали, но результата ж никакого, шо же делать — мне ж деньги отдавать надо, а народ не ходит, да тут еще Мишаня… Ну посоветуй, шо мне делать? — она доверчиво глянула мне в глаза.
— А знаешь, Зинаида, почему народ не ходит? — закурил я сигарету из ее пачки. — Глянь в окно — улица перерыта, парковки нет, пока от перекрестка до твоего кафе дойдешь — ноги сломаешь. Эти трубы еще полгода перекладывать будут. А ведь план реконструкции давно был сверстан — вы бы с Нинкой поинтересовались, когда кафе открывали. А вы дешевой арендой соблазнились. Так?
Она виновато кивнула.
— Дальше. В кабинет тебе водку хорошую приносят, а за стойкой продают не «ливиз», а хрен знает что. У твоего бармена на роже написано, что он ворует! Один раз такое выпьешь — больше уже сюда не потянет. Дальше. Столы в зале когда последний раз протирали? Дальше. Телевизор орет так, что себя не слышно… Кто о клиентах будет думать?
— Ой, ну ты прям такой умный, такой умный, — затараторила Зинаида, — а у меня уборщица уволилась, чем я ей платить буду, если ж ты умный, так помоги…
Зинаида встала открыть форточку и как бы невзначай задела меня бедром, так что я не удержался и шлепнул ее по широкой заднице.
— Ой, да ты ж всех женихов поотбиваешь — ну-ка одерни сейчас же, кому говорю!
Я протянул руку одернуть юбку и обхватил Зинаиду за талию. Она не сопротивлялась. Когда наши губы соприкоснулись, я с удивлением почувствовал, что Зинаида мне уже совсем не кажется такой вульгарной, как при первом знакомстве. Я быстро расстегнул ее блузку и повернул ключ в двери. Через пять минут маленькая кушетка бешено раскачивалась под нашими телами, пол в кабинете ходил ходуном.


* * *

— Все вопросы — в пресс-службу РУБОП, — заявил мне майор Сивоголовко. Мы стояли у здания Управления на Чайковского, майор поглядывал на часы и периодически переговаривался с кем-то по мобильнику.
Я неторопливо закурил.
— Думаю, пресс-служба вряд ли что-то знает о кафе «Тихий хутор»…
Сивоголовко напрягся.
— …и о его хозяйке, которая подвергается вымогательству со стороны одного из сотрудников РУБОП.
Майор оглянулся, сделал пару шагов в сторону, подозвал меня жестами и угрожающе произнес:
— Все, что связано с хозяйкой кафе — наша оперативная разработка! Никаких комментариев я давать не буду! И в ваших же интересах не допускать никакой утечки об этом деле — я предупреждаю официально…
— Слушай, майор, не надо гнать пургу! — ухмыльнулся я.
Сивоголовко схватил меня за грудки, я тут же надавил ему на костяшки рук, но ослабить стальную хватку рубоповца оказалось нелегко.
— Миша, проблемы? — полюбопытствовал крепыш в камуфляже.
— Все в порядке, — процедил сквозь зубы Сивоголовко и отпустил меня.
— Так вот, уважаемый, — продолжил я. — Комментариев ты можешь не давать, но объясняться с начальством после нашей публикации тебе придется! Расскажешь, как с хозяйки кафе бабки тряс…
— Ты что, Зинкин «пахарь», что ли? — криво усмехнулся майор.
— Ну, «пахарь», и что дальше?
— Зинка осталась нам должна…
— Если должна — так сядем, бумаги посмотрим и разберемся, кто кому должен! Думаю, что ты ей…
— Миша, давай быстро! — раздался крик из автобуса, куда запрыгивали бойцы с автоматами.
— В общем, так, — бросил мне Сивоголовко. — В среду в «Тихом хуторе» — в три часа. Если найдем общий язык — кое-что интересное подкину.
— Только без «маски-шоу»! — предупредил я. Сивоголовко еще раз усмехнулся и исчез в автобусе, который тут же сорвался с места.


* * *

Зинаида жила совсем рядом с агентством; только Фонтанку перейдешь — и ты уже на работе.
— Спозаранник встал спозаранку!
1 2 3 4