Анатолий его так внимательно выслушал, порасспросил о работе. Предложил разбитую машину отработать по специальности.
— «Потоптать»?
— Именно! В начале декабря Анатолий позвонил Сметанину и назвал объект. Сам, наверное, знаешь кого.
— Дай-ка угадаю. Ратнера и его супругу?
— Ага. Сметанин понял, что один не справится, и предложил Понкратову подзаработать.
— Вот так запросто?
— Вообще-то их понять можно. У меня перед Новым годом дела не ах как шли. Это сейчас худо-бедно наладились… Ну в общем, «потоптали» Юра с Игорем господина Ратнера. И «дотоптались» — попали в милицию. Я велел им сидеть дома и ждать, пока вызову. Нужно было подумать. Хотел с Ратнером связаться — у нас общие знакомые были. Да не успел — убили его.
— На этом все закончилось?
— Не совсем. Похоже, у Понкратова после истории с милицией нервы сдали. Он и так наркотиками баловался. По крайней мере, разговоры такие ходили, но попасться — он ни разу не попался. А тут, видно, вкатал себе передозу. Его утром соседи нашли. Сметанин, как только о смерти Понкратова узнал, сюда примчался. Заявление на увольнение написал, деньги получил и пропал. Последнее, что я о нем слышал: он погиб на пожаре у себя дома. Задохнулся.
— Мать по часам и одежде опознала.
— Мрак! — Андрей резко встал. — Ты как хочешь, а я выпью. Чутка. Нервы, знаете ли, Зураб Иосифович. Нервы.
Андрей налил себе изрядную порцию виски. И сразу сделал большой и жадный глоток.
— Вот такие дела.
— Понятно. — Я закурил. — Андрей, а что за парень Сметанин был? Я понимаю, конечно, что плохих ты просто не держишь. Но все-таки.
— Это надо с Петей поговорить. С Семеновым. — Саломатов снял трубку одного из аппаратов на своем столе, набрал три цифры местного номера: — Петя, зайди, пожалуйста. И личное дело Сметанина захвати. Жду. — Повернулся ко мне: — Сейчас зайдет.
Семенов — на вид лет тридцать пять — производил неизгладимое впечатление: высоченная «машина» в элегантном костюме и с аккуратной прической, словно только что из салона. Я сам не самого низкого роста, но рядом с ним почувствовал себя мальчишкой.
— Знакомьтесь, Зураб Иосифович Гвичия — Петр Семенов.
— Наслышан, — широко улыбнулся Семенов.
— Точно так же.
— Петя, расскажи Зурабу Иосифовичу…
— Зурабу, — поправил я. Меня всегда коробит, когда меня называют по отчеству.
— Расскажи Зурабу про Сметанина. Расскажи все.
Семенов открыл папку, которую принес с собой, придвинул ко мне.
— Он поступил к нам на работу в 1995-м. Замечательные данные: служил в армии, потом поступил на работу в ФСБ. Правда, там недолго продержался и ушел в физзащиту налоговой полиции. Пока был в ФСБ, набрался кое-каких специальных навыков. — Семенов не спеша переворачивал страницы личного дела. — Сначала мы его на инкассацию определили. Потом перевели в телохранители.
— А в казино он как оказался?
— Сам попросился.
— С кем он в «Патриоте» работал?
Петя на мгновение задумался:
— Его напарником Саша Павлов был… Минуту… — Семенов достал из кармана пиджака сотовый телефон, быстро набрал номер: — Васильич?.. Семенов беспокоит… Павлов сегодня работает?.. Уже уходит?.. — Он посмотрел на меня: поговорить надо? Я кивнул. — Попроси его задержаться. Мы сейчас подъедем. Минут через пятнадцать. До встречи.
Петя убрал сотовый, повернулся к шефу:
— Мы в «Патриот»?
— Да, конечно, — кивнул Андрей. Он почти прикончил свое виски и, похоже, думал о том, что нужно продолжить.
— Выходите во двор. Я там вас ждать буду. — Семенов вышел из кабинета.
Я натянул куртку, протянул на прощание руку Саломатову:
— С меня коньяк.
— Лучше — «Хванчкара», — Андрей улыбнулся. — Шутка.
Он пожал мою руку, на мгновение задержал ее в своей:
— Князь, зачем ты это делаешь?
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя вид охотника, который взял след.
— Забавно, — хмыкнул я. — Дело чести.
Андрей отпустил мою руку:
— Это серьезная причина. Но этого мало.
— Может быть, — пожал я плечами.
— Да. Нужна будет помощь — обращайся.
— Спасибо.
— Пока.
— Береги себя.

* * *
Семенов уже ждал меня во дворе. Мотор джипа уютно урчал. Я сел рядом с Петей, и он сразу взял с места. Через проходные дворы выбрался на Лиговку и вдавил педаль газа в пол.
— Зураб, можно вопрос? — спросил Семенов, когда джип свернул с Лиговки на Обводный канал.
— Конечно. — Я приоткрыл окно и закурил.
— Вы с шефом в Афгане были?
— Да.
— Он говорит, что как-то вы спасли полтора десятка рядовых из сбитого вертолета.
— Легенда.
— Не понял?
— Вертолет зацепили, а не сбили. Да и рядовых было только трое.
— И все-таки.
— Петя, давно это было. И вспоминать нет желания.
— Андрей тоже не любит об Афгане говорить.
— Пусть так и будет. Для кого-то эта война не кончится никогда.
Семенов лихо притормозил перед входом в казино «Патриот». Над городом уже сгущались сумерки, поэтому яркие огни над входом в казино уже зажгли. Огоньки бежали по громадной двуязычной вывеске, отражаясь на близстоящих машинах, которые уже припарковались перед входом.
Мы вошли. Семенов что-то спросил у охранника рядом со входом. Тот указал в глубь казино. Вслед за Семеновым я прошел в служебные помещения. В одном из них, похоже в раздевалке охраны, нас ждал парень лет тридцати. Он лениво листал страницы цветастого журнала и, видимо, сильно скучал. Вскинул голову, когда открылась дверь, увидел Семенова и вскочил:
— Петр Владимирович…
— Спокойно, Саша. Садись.
Павлов опустился на стул, но не сводил с Семенова глаза. Словно чего-то боялся.
— У Зураба Иосифовича есть пара вопросов, — пропустил меня вперед Петя. — Я пока выйду. — Он повернулся ко мне: — Жду вас у стойки бара.
Семенов вышел и тщательно прикрыл за собой дверь.
Я еще колебался. Наверное, боялся показаться сумасшедшим. Несолидно это как-то в моем-то возрасте. И все-таки. Попробовать стоит…

* * *
— Александр, — медленно начал я.
— Да? — в голосе и взгляде Павлова сквозило подобострастие, изрядно сдобренное страхом.
— Александр, когда вы в последний раз… — я помедлил, прежде чем закончить вопрос, — видели Сметанина.
— Дня за три до пожара. Он тогда в казино пришел. Очень просил долг вернуть. Я у него как-то пять сотен баксов занял. А после увольнения Сметанину деньги очень понадобились…
— И все?
Павлов колебался. Он уже порывался было что-то сказать, но не сделал этого.
— Проблемы? — улыбнулся я. Похоже, моя улыбка показалась ему зловещей. Слишком зловещей.
— Не то чтобы проблемы… — Павлов дотянулся до куртки на вешалке. — Позавчера, в мою смену, сюда пришла Юркина мать. Ирина Юрьевна… Его же по деду назвали. Передала мне вот эту записку и сразу ушла.
Он протянул мне сложенный вчетверо листок бумаги:
«Саша!
Мне срочно — срочно!!! — нужны деньги. Те пятьсот, что я тебе давал после Нового года.
Отвези их на дачу моей матери. Это в Рощине. Мы с тобой там были.
Срочно!!!
Не сомневайся — это я.
Юра.

21 марта 2000 года»
— Двадцать первого марта… Три дня назад… — пробормотал я. — Он что, жив, да?
— Я не знаю! — вдруг почти выкрикнул Павлов, вскочил, опрокинув стул. Заметался на маленьком пятачке между мной и стеной. — Не знаю!
— Спокойно, мальчик. Спокойно, — я старался говорить ровно и тихо, но голос срывался. — Но это почерк его?
— Что? — Павлов замер передо мной.
— Я спрашиваю: это его почерк?
— Точно — почерк Юры. Я много раз видел.
Я лихорадочно соображал.
Нет!
Полный бред!
Кто же тогда погиб? И кто живет в квартире Пи-рогова? Костя? Или…
Не может быть! Нет! ..
— Когда ты собирался ехать в Рощино?
— Сегодня, — Саша посмотрел на часы. — Через сорок минут хорошая электричка.
— Поедем на машине. Идем.
Саша торопливо оделся, мы выскочили в зал. У стойки бара я сразу увидел Семенова. Его трудно было не заметить.
— Петя, нужно ехать в Рощино. Саша покажетдорогу.
— Нет проблем, — флегматично произнес Семенов, залпом допил минералку. — Есть новости?
— Новость. И хорошая, и плохая. По дороге расскажу.

* * *
Когда через час мы добрались до Рощина, сумерки уже сгустились до темноты.
Саша, путаясь в приметах, с третьего захода привел нас к дому в десяти минутах пешкарусом от станции. Старый финский дом. В одном из окон — кухня? — горел неяркий свет.
— Идем, — сказал я. Меня слегка потряхивало. Так уже было однажды. На охоте. Азарт. Погоня.
Но я боялся того, что узнаю.
Саша откинул проволоку, которая придерживала калитку, первым поднялся на крыльцо. Постучал в дверь. Мы с Семеновым старались держаться в тени. Где-то далеко лаяла собака.
— Иду, — отозвался женский голос в доме. Скрипнули старые половицы, и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти. Еще очень красивая. Ее портила только жесткая линия плотно сжатых губ.
— Здравствуйте, Ирина Юрьевна, — сказал Саша. Он был похож на человека, который сильно замерз.
— Юра утром уехал в город, — сказала женщина. — Ты привез… Кто это? — истерично вскрикнула женщина: она увидела Семенова, который вышел из тени.
— Когда он уехал?
Женщина нервно забилась и замотала головой.
— Когда? — снова спросил Семенов. — Мы не причиним ему вреда. Нам нужно только поговорить.
— Утром, — с трудом выговорила женщина. — Около десяти. Он собирался вернуться завтра.
— Спасибо. — Семенов повернулся к Саше: — Останешься здесь.
Мы бегом бросились к машине. Взрывая колесами остатки снега, джип вылетел на шоссе. Семенов вдавил педаль газа. Стрелка на спидометре быстро поползла вправо, к каким-то запредельным цифрам.
Так быстро я никогда в своей жизни не ездил. И, похоже, ездить уже не буду.
На въезде в город Петя спросил:
— Куда?
— Улица Есенина, — ответил я.

* * *
Мы увидели пожар, как только свернули во двор.
Языки пламени вырывались из окон пятого этажа. Я еще надеялся, посчитал окна, прикинул. Горела квартира Кости Пирогова. Бывшая квартира.
Перед подъездом стояли пять пожарных машин, в нутро дома уходили пожарные рукава. Дюжие омоновцы держали на расстоянии толпу зевак. Чуть в стороне, у автобуса, собрались жильцы из подъезда, которых пожарные вывели из дома. Среди них я заметил тетю Нину. Она не отрываясь смотрела на языки пламени.
Я не стал к ней подходить.
Мы с Семеновым не задержались в этом дворе. Петя развернул машину и медленно — очень медленно, по сравнению с тем, как мы гнали по шоссе, — выехал на улицу Есенина.
— Все кончено, — пробормотал я. — Все кончено.
7
— Пожар начался в спальне, на постели. Потом заполыхала комната. А дальше — вся квартира. Примерно в это время какой-то мужчина позвонил по «01» и сообщил о пожаре. Еще минут пять, и надо было бы спасать весь дом. Все почти так же, как было пятого февраля, — Витя Восьмеренко не отрывался от своих записей. Он никогда не любил бывать в кабинете начальства, старался придерживаться проверенного солдатского правила: подальше от командира, поближе к кухне.
Кроме Вити в кабинете Обнорского были мы со Спозаранником. Пока Восьмеренко говорил, я не отрывал взгляда от окна, за которым синело уже по-настоящему весеннее и ласковое небо.
— Это все, Витя? — спросил Обнорский.
— Да.
— А причина смерти? — оживился Спозаранник.
— Пока — отравление угарным газом.
— Спасибо, Витя. — Обнорский встал и открыл Восьмеренко дверь. — Иди работай.
— Зураб Иосифович, должен вам напомнить… — начал Глеб Егорович.
— Не надо, Глеб, — остановил его Обнорский. — Оставь нас вдвоем.
Спозаранник кинул на шефа удивленный взгляд, но промолчал. Что-то было в выражении лица Обнорского, что не давало права возразить здесь и сейчас.
Андрей сел в кресло у стола:
— Поговорим, Зураб?
— Поговорим, — хрипло выдавил я, хотя никакого желания разговоры говорить у меня не было. Прошла уже почти неделя после пожара на Есенина.
Все это время мне хотелось молчать и думать. Думать о том, что я мог бы сделать, если… Ведь я был командиром. Для Кости Пирогова, для Вити Сомова…
— Что ты об этом думаешь?
— Не знаю…
— Так не пойдет. — Обнорский закурил. — Это твое дело чести. И надо его закрыть. Здесь и сейчас.
Я тоже закурил и — заговорил. Рассказал Андрею, как искал — живого или мертвого — Сметанина. И как его нашел. Чем дальше, тем легче тли слова. Меня словно прорвало.
— …Похоже, что Сметанин по-настоящему испугался не после убийства Ратнера. Ему стало страшно, когда он узнал о смерти своего напарника — Игоря Понкратова. Я разговаривал с экспертами. Они сказали, что Понкратову вкачали сверхдозу. Сам он сидел на небольших порциях и пока не собирался повышать.
— Сметанин решил спрятаться?
— Решение, в теории, правильное. Но он оставил очень много следов. В «Сенате» проверили: записки с просьбой вернуть долги или дать в долг кроме Саши Павлова получили еще три-четыре человека. Но дело не в этом…
— В чем?
— Он заманил к себе Костю Пирогова. Сели-выпили. По душам поговорили. Наверное, в какой-то момент Костя повернулся к Сметанину спиной, и тот его оглушил. Может, бутылкой, может — утюгом… Мало ли чем.
— А мать? Она же потом тело сына опознала?
— Думается мне, что в тот момент, когда Сметанин переодевал Пирогова под себя, Ирина Юрьевна заявилась к нему — проведать. Нормальное для матери желание. Тем более была суббота. Как Юра ее убедил — может, запугал, — но она согласилась ему помочь.
— Материнский инстинкт.
— Наверное. Юра запалил квартиру, а сам — наверное, через крышу — перебрался в квартиру Пирогова. Ему нужно было продержаться месяц-полтора, чтобы собрать деньги. А потом — делать ноги.
— Его нашли раньше…
— Хочется думать, что кто-то следил за мной. Что я их навел…
— Это жестоко, Зураб. Слишком жестоко.
— Не знаю, Андрей Викторович, было бы лучше, если б до Сметанина первым добрался я. У меня с ним были свои счеты. Поэтому я его искал…
— Дело чести, — тихо проговорил Обнорский. Он пристально посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд. — Но мы ничего не знаем достоверно?
— Выходит, что так. Мы можем только предполагать. — Память услужливо подсказала сентенцию из популярного сериала: — The truth is out there…
Мой английский всегда был далек от совершенства.
1 2 3 4 5 6