А она все как неприкаянная, с солдатами только путается, дурная головушка. Ты меня прости, что я так, как на духу, тебе говорю. Тяжко мне, Ванюша. А хочется на нее поглядеть, как под венцом будет. Да и внуков понянчить охота. Да только чую, – царь тяжело вздохнул, – не доживу я.
Вздохнул и Ваня. Царь бросил на него пытливый взгляд, подумал немного и продолжил:
– Но слыхал я, Ванюша, что в Золотом царстве, в тридесятом государстве, общим счетом в тридцатой державе, у могучего царя Кусмана есть яблоня с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если старику съесть золотое яблочко с той яблони – помолодеет, а водой умыть глаза слепцу – будет видеть. Вот если бы какой добрый молодец вроде тебя не в службу, а в дружбу съездил бы в Золотое царство да привез бы мне золотых яблочек и живой воды кувшинец о двенадцати рылец, я бы этому добытчику не то что птицу-огнецветку подарил, а и полцарства бы отписал, да еще и дочку свою дал в придачу.
– Ваше величество! – Ваня вскочил на ноги. – Не надо прочих добрых молодцев и полцарства тоже не надо! Ничего не надо, царь-батюшка, добуду я вам и яблоки молодильные, и воду живую – только отдайте мне птицу огнецветную!
– Добудешь, значит? – обрадовался царь Далмат. – Вот это хорошо! Вот это по-нашему! Дай-ка я на тебя погляжу!
И царь, по-доброму улыбаясь, оглядел Ваню с головы до ног. Видимо, остался доволен и крякнул:
– Эх, Ванюша! Всем ты хорош! Так что ж тебе Калина-то моя не глянется?
– Всем глянется, батюшка царь! Царевна Калина чудо как хороша. Верю, что судьбу свою найдет в скором времени, да только не пара мы! – Ваня вздохнул и почти шепотом произнес: – У меня ведь уже невеста есть.
– Невеста – это да. – Царь зевнул и почесал живот. – Невеста – это дело хорошее. Значит, говоришь, достанешь золотых яблочек, порадуешь старика? Это ты хорошо решил, это ты молодец, а то я чуть было тебя не повесил. Но ты все-таки, – Далмат погрозил Ивану пальцем, – ты все-таки подумай насчет Калины. Девка она хорошая.
– Я обязательно подумаю, – заверил его Ваня, и царь, еще раз зевнув, договорил:
– Ну а раз подумаешь – оно и хорошо. Ты давай думай, а я пока пойду почивать дальше.
– Спокойной вам ночи, батюшка царь, – от всей души пожелал Ваня, – теперь уж, чай, не свидимся долго!
Царь, который было уже дошел до конца залы, остановился и с удивлением посмотрел на него:
– Это как это не свидимся? Почему?
– Так я это… В Золотое царство поеду!
– Как поедешь? – опешил царь. – Ночью?
– А чего ждать, чем скорее в путь отправлюсь, тем скорее обратно вернусь.
– Э, нет, – строго сказал Далмат, – негоже так. Ты иди пока отоспись, а там с утреца и в путь-дорожку. Ты не думай, бояться тебе у меня нечего. Сейчас слуги тебя в опочивальню отведут, там выспись как следует. Утром мы с тобой чайку попьем, посидим рядком да поговорим ладком, а потом, глядишь, и ехать скоро раздумаешь. Я, признаться, не сильно верю, что ты у царя Кусмана что добыть сможешь. Да… А тут, может, и Калина моя тебе по сердцу придется…
– Ваше величество! – взмолился Ваня. – Невеста у меня есть! Светлояра!
– Знаю, знаю, – замахал руками царь, – поди, думаешь, совсем старик из ума выжил, забываться начал? Да я ж ничего дурного и помыслить не могу, мне бы дочурку свою пристроить как-нибудь, да чтобы за хорошего человека. А ты мне, Ванюша, понравился. Оставайся, а? Она девка ничего…
Ваня сделал такое скорбное лицо, что царь снова махнул рукой:
– Молчу, молчу. Утро вечера мудренее, доброй тебе ноченьки.
– Доброй, – облегченно вздохнул Иван, – доброй ночи.
Царь, шаркая босыми ногами, скрылся за дверью. Ваня оставшись один, подумывал уже было о том, чтобы сбежать, найти Весту и упросить ее мчаться в Золотое царство, но тут двери растворились, и в залу вошли два человека в богатых парчовых одеждах. Иван даже было решил, что это какие-то вельможи, пришедшие по зову царя, но быстро сообразил, что это и были царские слуги, оба низко ему кланялись и порывались взять под руки.
– Сюда, пожалуйста, – подобострастно сказал один из слуг, – не ушиби ножку, сударик, здесь крутая лестница.
Ваню отвели куда-то наверх, сначала по лестнице с высокими ступенями, потом какими-то коридорами, устланными белым ковром. Наконец один из слуг торжественно открыл перед Иваном дверь, за которой оказалась просторная горница. Слуга зажег подсвечник о трех свечах, поставил его на край изразцовой печи. Другой расстелил широкую кровать, крытую толстым шерстяным одеялом, взбил перину и подушки.
– Покойно тебе почивать, сударь, если будет какая надобность, – зови, мы неподалеку.
Ваня поблагодарил, подумав, что где-то он уже это слышал. Но рассуждать было лень, и он, скинув с себя плащ, кафтан и рубаху, завалился на роскошную перину прямо в сапогах. Уснул мгновенно, даже не успев подумать, где же сейчас Веста.
Ночь прошла как одно мгновение, казалось, только что он закрыл глаза – и вот уже рассвет, промчался под окнами красный всадник Ярополк, и засияло ясное солнышко. Яркий свет бил в окно, распадался на сотни лучиков, танцевал на полу. Оконные рамы были красные, колыхались от легкого ветерка красные же занавески. Ваня чихнул и проснулся. Тут же за дверью раздались торопливые шаги, просунулась в горницу чья-то голова и быстро задвинулась обратно. Ваня сонно улыбнулся и начал одеваться. Когда застегивал кафтан, в горницу зашел вчерашний слуга с кувшином и полотенцем в руках.
– Хорошего тебе утра, сударь. Вода для умывания, пожалуй, к корыту.
Иван подошел к корыту, стоящему на небольшом столике рядом с кроватью. С наслаждением умылся ледяной водой, долго фыркал, вытерся насухо домотканым полотенцем.
– Царь тебя ожидает, – сообщил ему слуга, – изволь, я отведу.
Ваня кивнул и пошел следом. Прислужник все тем же запутанным путем отвел его в залу, где все было накрыто для завтрака. Судя по всему, это был тронный зал, но царь, видимо, проводил здесь большую часть времени – ел, читал, принимал подданных. Огромный дубовый стол, служивший одновременно и столом для заседаний, был покрыт белой скатертью. И чего только на нем не было! Жареная дичь, соленья, варенья, пироги открытые и закрытые, кулебяки, супы в огромных мисках, свежие и сушеные фрукты, вина – словом, царь предпочитал завтракать так, чтобы потом весь день не ломать голову над тем, чем бы еще закусить. Признаться, царь очень любил покушать, но, несмотря на это, считал, что ему не к лицу трапезничать несколько раз на дню. Он завел обычай накрывать на стол с раннего утра и не убирать с него кушаний и закусок до самой ночи. Перемены блюд не было, к вечеру со стола убирали пустые блюда для того, чтобы утром вновь на столе было все то изобилие, которое готовилось на огромной царской кухне.
– Присаживайся, – радушно пригласил царь Далмат, – как спалось?
– Хорошо, – неопределенно проговорил Ваня и тут же опомнился, – Доброе утро, батюшка царь!
– Доброе, доброе, – пробурчал Далмат уже невнятно и впился зубами во внушительный кусок свинины, – ты не стесняйся, садись, кушай. Поди, – он тоскливо глянул на Ивана, – не скоро так поесть придется, сердешный! Али ты передумал?
Ваня решительно мотнул головой, сел и отломил добрую половину от могучей рыбины, лежащей на большом блюде. Съел целиком, вместе с костями. Царь Далмат одобрительно на него взглянул:
– Однако ты, Ванюша, силен насчет покушать. Это хорошо. Моя Калина тоже покушать любит. Точно не передумал, а?
Иван твердо решил не вступать в разговор на эту тему и смолчал. Царь понял, охнул с досадой и залпом выпил чарку вина.
– Ладно, Ваня, не буду неволить. Я тебе другое скажу: путь тебе предстоит неблизкий, ты давай проси, если что надо. Ну там оружия булатного, коня боевого… ты только скажи, все, что имею, отдам.
– Спасибо, батюшка царь, – поклонился Ваня, давясь рыбой, – если дадите мне хорошего иноходца, больше ничего и не надо. Мне бы и конь не понадобился, да вот беда какая – разминулись мы с волчицей, которая мне помогать взялась.
– Вот еще глупости, – фыркнул из-под стола знакомый голос.
Царь подпрыгнул на месте, Ваня схватился за сердце. Веста, путаясь в скатерти, выбралась на свет и сладко потянулась.
– Громовеста! – воскликнул обрадованный Иван и бросился ее обнимать. – Я думал, что никогда не встречу тебя больше!
– И не надейся, – волчица облизнулась, – я же говорила, что с тобой до конца буду. Вот и терпи меня теперь. Здравствуй, царь-батюшка! – Она обернулась к Далмату. – Сколько лет, сколько зим!
– Поди ж ты, – охнул царь, – неужто Веста?
– Она самая, Далмат, она самая. До чего же я рада тебя видеть!
Царь, подозрительно всхлипывая, порывисто обнял ее за шею, на мгновение зарывшись лицом в густую белую шерсть. Веста, скалясь по-доброму, мягко сказала:
– Ну будет, будет. Я тоже очень рада тебя видеть. Тебя, я вижу, с Иванушкой уже не надо знакомить?
– Знакомы уже, – покивал царь, – ты сказывай: как, откуда?
– Потом, все потом, – отмахнулась волчица, – сейчас зря время терять нельзя. Пора нам с Иванушкой в Золотое царство отправляться, тебе гостинец добывать. А ты жди-дожидайся да пуще глаза огнецветку береги: не ровен час прочь улетит, а там поминай как звали.
– Да куда уж, поберегу, конечно, – уверил ее Далмат, – но как же это так? Неужто хоть денек не погостишь?
– Некогда, старик, и рада бы, да некогда. Сбираться пора. Ты готов? – Веста посмотрела на Ваню. – Со мной поедешь? Али вправду на иноходце решил отправиться?
– С тобой, только с тобой, – выдохнул счастливый Ваня, – куда я без тебя!
– Тогда садись-ка. ты ко мне на спину да держись крепче.
Иван лихо вскочил на волчью спину, ухватил рукой за шею, памятуя, что не надо сильно ее сдавливать. Веста уже сорвалась было с места, как вдруг царь Далмат закричал:
– Стойте! Стойте!
Волчица остановилась и посмотрела на него. Далмат, ругаясь на себя, начал копаться за пазухой, явно ища что-то.
– Совсем плохой стал. Забыл! Такое забыл!
И он протянул волчице ярко-голубой камень на тонком шелковом шнурке.
– Это тебе, милая. Давно передать надо было, с собой сколько лет ношу, а тебя все нет и нет. Сама разберешься али как?
– Разберусь, батюшка, разберусь. Спасибо, что не позабыл! И я тебя ввек не позабуду. Ежели доберемся с Иванушкой до Золотого царства удачно да привезем оттуда молодильных яблок – там, глядишь, и повоюем еще вместе. Так, что ли?
– Так, – улыбнулся царь одними глазами, – все так, милая. Храни тебя небо, пусть дорога скатертью стелется. Прощай, милая! А может, еще и увидимся.
– Прощай, Далмат, – крикнула волчица уже на бегу, – еще как свидимся!
По бесконечным дворцовым коридорам, мимо бесчисленных слуг, вперед, вперед, прочь из Серебряного царства! Стрелой полетели Ваня и Веста! Белоснежные улицы сплелись в одну, замаячили впереди городские ворота. В один миг пролетела волчица Серебряный чертог, будто подгонял ее кто-то, и сбавила бег уже далеко за стенами владений царя Далмата.
– Далеко до Золотого царства? – спросил Ваня.
Волчица ворчливо ответила:
– Ежели на твоем несравненном иноходце, то полгода без отдыху да продыху. Я же к вечеру буду уже там.
– Дался тебе этот иноходец, – обиделся Иван. – Что мне было делать, если я думал, что тебя уже в жизни не увижу?
– Верить мне, Иванушка, – уже ласковее проговорила волчица, – слово мое крепкое. Раз сказала, что с тобой до самого конца пройду – значит, так и будет.
– Спасибо, – Ваня осторожно погладил ее голову, – и откуда ты такая? Почему мне помогаешь?
– Всему свое время, – неопределенно ответила волчица.
Ваня не мог видеть ее морду, но был готов поклясться, что она улыбается. Впрочем, недолго он пребывал в благодушном настроении, потому как Веста решила, что сейчас лучший момент для того, чтобы начать ругаться.
– Эх, Иванушка, говорила я тебе: не трогай клетку.
– Я не трогал, – виновато произнес Ваня, – это все царевна!
– Давай на царевну всю вину перекладывай, – усмехнулась Веста, – а сам как?
– Да что «как»? – взвился Ваня. – Я тут при чем? Все, как ты сказала, сделал: стражников опоил, птицу добыл!
– И где она, та птица? – съехидничала волчица. – Или мы в Золотое царство скачем из одного только человеколюбия?
– Да царевна это! Царевна Калина ненароком столкнула клетку на пол, – попытался объяснить Ваня, но скоро понял, что это бесполезно, Весте просто хотелось его немного пожурить. Ваня смирился. – Ну давай ругай, бей… Только помни: повинную голову меч не сечет, я давно тебе сказал, что ни на что не гожусь!
– Эх, – вздохнула Веста, – ничего-то ты не понял.
Она надолго замолчала. Притих и Иван, обнял ее чуть покрепче и стал смотреть по сторонам. Мчались они по широкому полю, засеянному пшеницей. Было оно золотисто-желтым, кое-где виднелись синие глазки васильков. Ветер играл золотыми колосьями, поле шумело, вздымалось, и порой казалось, что волчица плывет по пояс в теплых морских волнах. Небо было голубым, солнце светило ярко, издалека доносилась негромкая песня. Но вот и поле кончилось, Веста перешла на шаг и осторожно вошла под своды густого леса, необычайно темного даже ясным летним днем.
Тихо было в лесу, слышно было только, как стучит где-то далеко неугомонный дятел да сыплется с дерева кора. Веста быстро нашла одной только ей ведомую тропинку и затрусила по ней, низко опустив голову и к чему-то принюхиваясь. Деревья зловеще шумели над головой путников, сплетались вершинами, не давая проникнуть сквозь зеленые своды ни единому лучику света.
Веста засунула нос в мышиную нору и долго отплевывалась от налипших на морду сухих травинок и хвои. Хозяйка норки юркнула куда-то между корнями сосны и теперь сидела там, что-то лопоча на своем языке. Волчица облизнулась, но ловить ее не стала. Ваня на ходу сорвал с куста несколько ягод голубики, съел и захотел еще. Но больше голубика ему не попадалась, а дотянуться до низких кустиков черники он не мог. Снова заворчал гром, волчица вздрогнула и перешла на быстрый шаг, то и дело припадая к земле и прислушиваясь чутким ухом. Ваня устал и замерз, кутался в плащ, но никак не мог согреться. Ему отчаянно хотелось увидеть солнце, мрачные деревья навевали тоску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45