Судья взял со стола папку с исписанными неразборчивым почерком листами – свои выписки из трудов Монтегю Саммерса.Саммерс утверждал, что вампиры обычно происходят из одного источника: эта зараза распространяется от короля или королевы, чьи кровавые пиры доводят жертв до могилы, после чего те в свою очередь восстают из гроба. Если найти и уничтожить первопричину, остальные упокоятся с миром, превратятся в обычные мертвые тела. Брэм Стокер придерживался этой же теории, когда писал «Дракулу», а Брэм Стокер, без сомнения, знал, что делал. Персивант обратился к следующей странице, содержащей стихотворение из «Загадок и тайн разных народов» Джеймса Гранта. Это была баллада, написанная архаичным языком, повествующая о мрачных событиях, произошедших в «городе Пешта» – возможно, имелся в виду Будапешт? И мертвые тела, заполонившие кладбища,Зловещий пир устраивали, пили кровь,В полночный час вторгались к нам в жилища,Страх иссушал живые души вновь и вновь… И несколькими строками ниже: И вот погост огорожен решеткою железной,Засовы заперты, чтоб мертвых удержать,Но против нечисти когтей усилья бесполезны,Разбиты все замки, и беззащитны мы опять. Персивант много раз пытался узнать, кто автор стихов и когда же было написано это замысловатое произведение. Возможно, баллада вовсе не была старинной, может быть, она появилась только в 1880 году, незадолго до того, как Грант опубликовал свою книгу. В любом случае, судья чувствовал: он знает, что скрывается за этими строками, что за переживания отражены в них.Он отложил листы в сторону и взял свою испещренную пятнами прогулочную трость. Сжав ее левой рукой, правой он ухватился за набалдашник, повернул его и потянул. Из полого стержня выскользнуло тусклое лезвие, тонкое, наточенное, обоюдоострое.Персивант позволил себе улыбнуться. Одно из его самых ценных сокровищ – серебряное оружие, которое, согласно легенде, выковал тысячу лет назад святой Дунстан. Судья наклонился и прочитал по слогам выгравированную на клинке латинскую надпись: «Sic pereant omnes inimici tui, Domine». Это были заключительные строки неистовой победной песни Деворы из «Книги Судей»: «Так да погибнут все враги Твои, Господи!» Действительно ли клинок принадлежал святому Дунстану или нет… В любом случае, серебряное лезвие и молитва воина, запечатленная на нем, уже не раз в прошлом доказывали свою действенность в борьбе против зла.Неожиданно снаружи раздался громкий, леденящий душу крик, исполненный смертельного ужаса.В ту же секунду Персивант вскочил со стула. Он распахнул дверь, едва не высадив ее, и с клинком в руке выбежал наружу. Около коттеджа Лорел судья увидел Коббета и поспешил туда с невероятной скоростью, словно помолодев на пятьдесят лет.– Лорел, открой! – кричал Коббет. – Это Ли! Когда Персивант добежал до коттеджа, дверь подалась внутрь, и они вместе ворвались в освещенную комнату.На полу лежала Лорел, сжавшись в комочек и указывая дрожащей рукой на окно.– Она пыталась войти внутрь, – запинающимся голосом произнесла девушка.– В окне ничего нет, – попытался успокоить ее Коббет, но там совершенно точно кто-то был.Бледное, словно восковое, лицо прильнуло к стеклу. Они увидели расширившиеся, вытаращенные глаза, открытый рот, шевелящиеся губы, сверкающие острые зубы.Коббет подался вперед, но Персивант схватил его за плечо.– Позвольте мне, – сказал он, направляясь к окну и подняв вверх острие своего клинка.Когда серебряное оружие с легким стуком коснулось стекла, лицо исказила судорога. Рот раскрылся в беззвучном крике. Существо отпрянуло и скрылось из виду.– Я уже видел это лицо раньше, – хрипло сказал Коббет.– Да, – отозвался Персивант, – в окне отеля. И позже.Он опустил лезвие. Снаружи послышался звук, стремительный и торопливый, похожий на топот ног – множества ног.– Мы должны разбудить людей в главном здании, – сказал Ли.– Сомневаюсь, что мы сможем разбудить хоть кого-нибудь в этом городке, – спокойным голосом ответил судья. – Я полагаю, кроме нас, не бодрствует ни одна живая душа, все спят глубоким, зачарованным сном.– Но там снаружи… – Лорел показала на дверь, на которую, казалось, кто-то давил.– Я же сказал: ни одна живая душа.Он перевел взгляд с нее на Коббета и повторил:– Живая.Судья пересек комнату и кончиком клинка начертил на двери перпендикулярную линию. Затем аккуратно провел еще одну поперек, образовав таким образом крест. Давление снаружи неожиданно прекратилось.– Вон оно, снова там, – выдохнула Лорел.Персивант широкими шагами вернулся к окну, в котором застыло угрожающее лицо, обрамленное струящимися черными волосами, и провел по стеклу серебряным лезвием, сверху вниз, а затем слева направо. Лицо исчезло. Он повернулся и нарисовал такие же кресты на остальных окнах.– Вот видите, – в тихом голосе судьи слышалось торжество, – это старое, очень старое волшебство.Он с трудом уселся на стул и, устало посмотрев на Лорел, сумел улыбнуться:– Возможно, если нам удастся пожалеть эти несчастные создания там за дверью, это немного облегчит наше положение.– Пожалеть? – почти выкрикнула девушка.– Да, – отозвался судья и процитировал: …Помысли, как печально может бытьТомиться вечной жаждой; каждый день,Как в приступе, желать напиться крови. – Я знаю эти стихи, – вмешался Коббет, – это Ричард Уилбер, несчастный проклятый поэт.– Как в приступе… – повторила Лорел.– Приступе, повторяющемся изо дня в день, – откликнулся Ли.– Да, словно при малярийной лихорадке, – добавил Персивант.Лорел и Коббет уселись на кровать.– Я бы сказал, что здесь мы пока в безопасности, – провозгласил судья. – Не совсем на свободе, но, по крайней мере, в безопасности. На рассвете, когда они отправятся спать, мы сможем открыть дверь.– Но как же так? Почему только мы в безопасности? – воскликнула девушка. – Почему мы бодрствуем, тогда как все остальные в городе спят и совершенно беспомощны?– Очевидно потому, что у нас с собой чеснок, – терпеливо объяснил Персивант, – и потому, что мы съели достаточно чеснока на ужин. И еще потому, что здесь начертаны кресты, довольно условные, но тем не менее они защитят нас, если кто-нибудь попробует войти. Я не прошу вас сохранять спокойствие, прошу лишь быть решительными.– Я решителен, – процедил Коббет сквозь стиснутые зубы, – я готов выйти и встретить их лицом к лицу.– Выходите, – отозвался судья, – и даже при наличии чеснока вы продержитесь не дольше, чем пинта виски во время удачной игры в покер. Нет, Ли, расслабьтесь, если можете, и давайте побеседуем.И они беседовали, пока снаружи бродили странные существа (их можно было скорее почувствовать, нежели услышать). Они беседовали о многих вещах, ни словом не упоминая о своем опасном положении. Коббет вспомнил о тех необычных случаях, с которыми сталкивался в городах, среди гор, на пустынных дорогах, о том, как он выходил из сложных ситуаций. Персивант рассказал о нью-йоркском вампире, которого он одолел, и о вервольфе, жившем неподалеку от одного южного поместья. Лорел, поддавшись уговорам Ли, спела несколько песен, старых песен Юга, ее собственной родины. У девушки был чудесный голос. Когда она закончила «Водим хоровод по кругу», в окне опять появились лица, они маячили, словно пятна сажи, поверх стекол с начертанными там крестами. Лорел увидела их и запела снова, старую веселую аппалачскую песню «Ночью услышала Мэри стук в дверь». Лица медленно отступили от окна. Медленно проходили часы, один за другим.– Там на улице, видимо, целое полчище вампиров, – наконец не выдержал Коббет.– И они усыпили жителей Деслоу, сделали из них беспомощных жертв, – согласился с ним Персивант. – Кстати говоря, это шоу, «Земля за лесом»… Может быть, все было затеяно как лишняя возможность для распространения этой чумы? Даже город, полный спящих людей, уже не может накормить возросшую компанию кровопийц.– Если бы только добраться до источника всего этого, до носителя этой заразы… – начал Коббет.– До их повелительницы, до королевы, – закончил за него судья. – Да. Она одна, блуждающая в ночи, способна поднять их из могил. Если удастся ее уничтожить, все эти создания наконец смогут умереть по-настоящему.Он посмотрел в окно. Лунный свет приобрел оттенок серого сланца.– Утро почти наступило, – заключил Персивант. – Самое время наведаться на ее могилу.– Я дал слово не ходить туда, – сказал Коббет.– А я не давал таких обещаний, – отозвался судья, поднимаясь. – Оставайтесь здесь вместе с Лорел.Сжав в руке серебряный клинок, он шагнул за порог в темноту, где уже почти померк лунный свет.Звезды над головой гасли одна за другой. Близился рассвет.Персивант уловил быстрое движение напротив коттеджа, почти неслышный, едва различимый звук. Твердыми шагами он пересек улицу, но ничего не увидел и не услышал. Решительной походкой судья направился к кладбищу, держа оружие наготове. Темнота постепенно сменялась серым светом.Персивант пробрался сквозь живую изгородь, ступил на траву и на минуту задержался возле одной из могил. Над ней свивался в небольшую воронку сгусток легкого тумана, напоминающий по форме водоворот воды, стекающей в кухонную раковину. Судья наблюдал, как туман впитывается в землю, исчезает. «Так, – сказал он сам себе, – видится душа, возвращающаяся в свой гроб».Он отправился дальше по направлению к склепу в центре кладбища, шаг за шагом, усталый, но полный решимости. Ранний луч солнца, проскользнувший сквозь покрытые густой листвой ветви, осветил его путь. Этим утром Персивант найдет то, что должен найти. Он точно это знал.Решетчатая дверь склепа была заперта на тяжелый висячий замок. Судья внимательно его рассмотрел, а затем вставил кончик клинка в заржавленную скважину, не спеша надавил, повернул и снова надавил. Скрипнула пружина, он медленно открыл дверь и, затаив дыхание, вошел внутрь.Крышка большого каменного саркофага была закрыта. Персивант ухватился за край и потянул. Жалобно застонали петли, и тяжелая крышка подалась. Внутри стоял темный закрытый гроб. Судья открыл и его.Она лежала там; лицо выражало умиротворение, глаза были полузакрыты – женщина словно прилегла вздремнуть.– Честель, – обратился к ней Персивант, – не Гонда, нет. Честель.Ее веки дрогнули. Ничего более, но он знал, что его слова были услышаны.– Теперь ты наконец сможешь отдохнуть, покойся с миром, наконец-то с миром.Судья поднес острие серебряного лезвия к ее левой груди и, взявшись своими большими руками за резной набалдашник, нажал изо всех сил.Честель чуть слышно вскрикнула.Когда он вытащил оружие, из раны хлынула кровь. Стало еще светлее. Капли темной жидкости исчезали с лезвия, словно испаряющаяся роса.Гордое лицо Честель усыхало, сморщивалось, темнело. Быстрым движением Персивант захлопнул крышку гроба, закрыл саркофаг и торопливо вышел. Он снова запер дверь, защелкнул неподатливый старый замок и зашагал к воротам кладбища. Судья шел среди могил, над его головой щебетала птица, в отдалении послышался приглушенный шум мотора. Город просыпался.В усиливающемся солнечном сиянии Персивант брел по улице. Теперь его походка была походкой старика, очень усталого старика.В коттедже Лорел и Коббет готовили в пластиковых кружках растворимый кофе. Их вопрошающие взгляды обратились к судье.– С ней покончено, – сказал он отрывисто.– Но что вы скажете Гонде? – спросил Коббет.– Честель и была Гондой.– Но…– Это была Гонда, – повторил Персивант, усаживаясь на стул. – Честель умерла. Эта чума подняла ее из могилы, она назвалась Гондой, и, разумеется, жители города ей поверили. – Он устало ссутулился, – Теперь, когда с ней покончено, когда она покоится с миром, остальные – те, чью кровь она пила, блуждающие по ночам, – успокоятся тоже.Лорел отпила кофе, ее побледневшее лицо склонилось над кружкой.– Почему вы считаете, что Честель и Гонда один человек? – спросила она. – Откуда вы знаете?– Я догадывался об этом с самого начала. И совершенно уверился в этом сейчас.– Уверились? – переспросила Лорел, – Но как вы можете быть в этом уверены?Персивант улыбнулся ей едва заметной улыбкой.– Дорогая моя, вы не думаете, что мужчина всегда узнает ту, которую любил?Казалось, к нему вернулась его обычная нарочитая энергичность. Он поднялся, подошел к двери и взялся за ручку.– А сейчас, прошу прошения, мне необходимо ненадолго вас покинуть.– Вы не считаете, что нам лучше как можно скорей уехать отсюда? – спросил его Коббет. – До того, как люди заметят ее исчезновение и начнут задавать вопросы?– Совсем наоборот, – ответил Персивант своим вновь окрепшим голосом. – Если мы уедем сейчас, они начнут задавать вопросы касательно нас, возможно, довольно неприятные вопросы. Нет, мы останемся. Мы с аппетитом позавтракаем или, по крайней мере, сделаем вид. И мы будем не меньше остальных удивлены исчезновением ведущей актрисы.– Я буду стараться изо всех сил, – торжественно пообещала Лорел.– Я знаю, дитя мое, – отозвался Персивант и вышел из коттеджа.

1 2 3 4