Затем вступил хор, голоса певцов звучали пронзительно и резко.Персивант и Лорел расположились в зале. Коббет покинул их и снова оказался на улице, залитой серебристо-голубым лунным сиянием.Он направился к кладбищу. Деревья, которые днем манили приятной прохладой, теперь отбрасывали неясные тени. Когда Ли подходил к могиле в центре погоста, ветви над его головой, казалось, опускались ниже, склонялись, словно распростертые крылья.Зарешеченная дверь, раньше запертая на огромный замок, была распахнута настежь. Коббет всмотрелся в царивший внутри мрак и спустя мгновение шагнул через порог на вымощенный плитами пол.Ему пришлось идти на ощупь, касаясь одной рукой шершавой стены, пока наконец он не натолкнулся на огромный каменный саркофаг в глубине, тоже раскрытый: откинутая крышка прислонена к стене.Внутри, конечно, было совершенно темно. Ли щелкнул зажигалкой. Язычок пламени осветил высеченный из цельного камня саркофаг длиной почти в десять футов. Точно подогнанные стенки из серого мрамора скрывали гроб: роскошное темное дерево, серебряная отделка и снова – открытая крышка.Низко склонившись к испещренной пятнами шелковой обивке, Коббет уловил резкий душный запах, похожий на аромат сухих трав. Он погасил зажигалку и нахмурился в темноте, затем на ощупь пробрался обратно к двери, вышел наружу и направился назад к театру.– Мистер Коббет, – послышался прекрасный голос Гонды.Актриса стояла на краю кладбища, около поникшей ивы. Она была почти одного с ним роста, ее глаза сияли в лунном свете.– Вы пришли, чтобы узнать правду о моей матери, – почти виновато сказала Честель.– Я был обязан попытаться, – отозвался Ли. – С того самого момента, как увидел известное вам лицо в окне одного нью-йоркского отеля.Красавица отодвинулась от него.– Вы знаете, что она…– Вампир, – закончил за нее Коббет. – Да, я знаю.– Умоляю вас, помогите, будьте милосердны! – воскликнула Гонда, однако в ее голосе не было мольбы. – Я поняла это уже много лет назад. Именно поэтому и живу здесь, в маленьком Деслоу. Я хочу найти какой-нибудь способ подарить ей покой. Ночь за ночью размышляю, как это сделать.– Я вас понимаю, – отозвался Коббет. Гонда глубоко вздохнула:– Вы знаете об этом все. Мне кажется, в вас есть что-то такое, что может устрашить даже вампира.– Если и так, я не знаю, что это, – правдиво ответил Коббет.– Дайте мне клятву, поклянитесь, что не будете возвращаться к ее могиле, что не расскажете остальным о том, что знаем вы и я. Я… мне хочется надеяться, что вдвоем нам удастся что-нибудь для нее сделать.– Если таково ваше желание, я ничего никому не скажу, – пообещал Ли.Честель стиснула его руку.– У нас был пятиминутный перерыв, наверное, уже пора возвращаться на репетицию, – сказала она неожиданно веселым голосом. – Пойдемте.Они покинули кладбище.Актеры собирались на сцене. Драмм с несчастным видом наблюдал за тем, как Гонда и Коббет вдвоем идут по проходу. Ли сел рядом с Лорел и Персивантом и досмотрел представление до конца.Это была весьма своеобразная (если не сказать больше) версия романа Брэма Стокера. Осуществлению зловещих планов Дракулы очень мешало наличие графини, мертвой красавицы, которая прилагала все усилия, чтобы сделаться воплощением доброты. Артисты исполнили несколько песен в интересных минорных тонах, затем танец, в котором мужчины и женщины прыгали, как кенгуру. Наконец Драмм объявил об окончании репетиции, и усталые исполнители столпились за кулисами.Мисс Честель задержалась, чтобы поговорить с Лорел.– Дорогая, скажите мне, есть ли у вас какой-нибудь театральный опыт? – спросила она.– Я участвовала в школьных постановках у себя на родине, на Юге, когда была маленькой.– Фил, – сказала Гонда, – мисс Парчер… у нее такой прекрасный типаж, такая внешность. Для нее просто должна найтись роль в нашем шоу.– Вы очень добры, но боюсь, это невозможно, – улыбаясь, ответила Лорел.– Может быть, вы еще передумаете, мисс Парчер. Зайдете с друзьями ко мне на стаканчик вина перед сном?– Спасибо, – включился в разговор Персивант, – но нам нужно сделать кое-какие записи, для этого необходимо присутствие всех троих.– Тогда увидимся завтра вечером. Мистер Коббет, не забудьте про наше соглашение.И она ушла за кулисы. Друзья направились к выходу. Драмм поспешил за Коббетом и схватил его за локоть.– Я видел вас, – резко проговорил он, – видел, как вы вдвоем вошли в театр.– А мы видели вас, Фил. И что с того?– Вы ей нравитесь. – Это было почти обвинение. – Она перед вами чуть ли не заискивает.Коббет ухмыльнулся и высвободил свою руку.– В чем дело, Фил, вы в нее влюблены?– Да, будь я проклят, влюблен. Я в нее влюблен. Она знает об этом, но ни разу еще не звала меня к себе. А вы… вы встречаетесь с ней первый раз и уже получили приглашение.– Полегче, Фил, – сказал Ли. – Если это вас хоть как-то утешит, я люблю совсем другого человека, и ни на что другое у меня просто нет времени.Он поспешил выйти из театра, чтобы нагнать своих компаньонов.Дорогу заливал лунный свет. Пока они шли обратно в мотель, Персивант с почти беспечным видом размахивал своей тросточкой.– О каких записях вы говорили, судья? – спросил его Коббет.– Я все расскажу в своем номере. Как вам шоу?– Возможно, мне понравится больше, когда они еще немного порепетируют, – ответила Лорел. – Пока я не очень понимаю замысел.– Есть довольно слабые места, – добавил Ли.Они устроились в коттедже судьи. Персивант налил всем выпить.– А теперь перейдем к делу, – сказал он. – Мы столкнулись здесь с совершенно определенными явлениями. Явлениями, о которых я более или менее подозревал.– Это какая-то тайна, судья? – спросила Лорел.– Не совсем, ведь о многом я уже догадывался. Как далеко мы сейчас находимся от Джеветт-Сити?– Двадцать или пятнадцать миль по прямой, – предположил Коббет. – Джеветт-Сити – это то место, где жила семья вампиров, Рэй? Там они умерли?– Умерли дважды, можно и так сказать, – кивнул Персивант, поглаживая седые усы, – где-то около ста двадцати пяти лет назад. И здесь мы, возможно, встретимся с осколками их семейной истории. У меня есть определенные подозрения насчет Честель, той самой, которой я когда-то так восхищался. Насчет ее полного имени.– Но у нее было только одно имя, ведь так? – спросила Лорел.– Да, на сцене она пользовалась только одним именем. Так же как и Бернар, Дузе, а позднее Гарбо. Но у всех этих актрис были полные имена. Перед тем как мы сегодня отправились на ужин, я сделал два телефонных звонка: связался с моими знакомыми театральными историками и навел справки о полном имени Честель.– Так у нее все-таки было полное имя, – откликнулся Коббет.– Да, было. Ее полное имя – Честель Рэй. В комнате воцарилась глубокая тишина.– Не похоже на простое совпадение, – продолжил судья. – Теперь о тех небольших подарках, которые я вручил вам сегодня.– Вот мой, – откликнулся Коббет, доставая из кармана рубашки завернутый в фольгу «орешек».– А свой, – сказала Лорел, прижав руку к груди, – я положила в маленький медальон на цепочке.– Пусть он там и остается, – предупредил ее Персивант, – ни за что не снимайте цепочку. Ли, пусть твой подарок тоже всегда будет с тобой. Это дольки чеснока, вы знаете, зачем они нужны. И вы, наверное, уже догадались, почему я добавил так много чеснока в спагетти сегодня за ужином.– Вы думаете, что где-то здесь прячется вампир, – предположила Лорел.– Довольно необычный вампир. – Судья набрал в грудь побольше воздуха. – Честель. Честель Рэй.– Я тоже так думаю, – ровным голосом проговорил Коббет.Лорел кивнула. Ли посмотрел на наручные часы.– Полвторого ночи, – объявил он. – Наверное, нам пора расходиться, если мы хотим хоть немного поспать.Пожелав судье спокойной ночи, Лорел с Коббетом отправились в свои, расположенные по соседству коттеджи. Девушка вставила ключ в замочную скважину, но повернула его не сразу. Внимательно вглядываясь в залитую лунным светом улицу, она прошептала:– Кто это там? Или лучше спросить – что это там? Ее спутник посмотрел в ту сторону.– Ничего, ты просто немного взволнована. Спокойной ночи, дорогая.Лорел вошла в номер и заперла дверь. Ли быстро пересек улицу.– Мистер Коббет, – прозвучал в темноте голос Гонды.– Интересно, что вам понадобилось здесь в столь поздний час, – сказал он, подходя ближе.Актриса распустила свои темные волосы, которые теперь свободно струились по ее плечам. «Это самая прекрасная женщина из всех, что я когда-либо видел», – подумал Коббет.– Я хотела еще раз вас проверить, – сказала она, – удостовериться, что вы не забудете про свое обещание и не пойдете на кладбище.– Я всегда держу слово, мисс Честель.Он почувствовал, как вокруг них сгустилась гнетущая тишина. Замерли даже листья на деревьях.– Я надеялась, что вы не будете рисковать, – продолжила актриса. – Вы с друзьями только недавно в городе и можете вызвать у нее особый интерес. – Она подняла на Коббета взгляд своих вспыхнувших в темноте глаз. – И это совсем не комплимент.Гонда повернулась, чтобы уйти. Ли шагнул вслед за ней.– Но сами вы ее не боитесь.– Бояться собственной матери?– Она принадлежала к семейству Рэй, – ответил Коббет, – а все Рэй пили кровь своих родственников. Мне рассказал об этом судья Персивант.И снова взгляд ее прекрасных темных глаз.– Этого никогда не случится со мной и моей матерью. Они оба остановились. Своей тонкой сильной рукой Гонда схватила его за запястье.– Вы мудры и отважны, – сказала она. – Мне кажется, что вы приехали сюда с добрыми намерениями, и совсем не ради нашего шоу.– Я всегда стараюсь руководствоваться добрыми намерениями.Над их головами сквозь ветви пробивался лунный свет.– Вы зайдете ко мне? – пригласила актриса.– Я прогуляюсь до кладбища, – отозвался Коббет. – Я обещал вам, что не буду туда заходить, но я могу постоять у ограды.– Не заходите внутрь.– Я же дал вам слово, мисс Честель.Гонда направилась обратно к коттеджам, а Ли, минуя ряд молчаливых вязов, зашагал к погосту. Пятна лунного света испещряли могильные камни, между ними, словно черная вода, разлились глубокие тени. Казалось, из-за ограды за ним наблюдают.Присмотревшись, Ли заметил какое-то движение среди могил. Он не мог ничего точно разглядеть, но там определенно что-то было. Коббет различил (или ему показалось?) очертания чьей-то головы, неясные, словно существо было завернуто в темную ткань. Затем еще один силуэт. И еще один. Они собирались в небольшую группу и как будто следили за ним.– Вам лучше вернуться в ваш номер, – произнес голос Гонды где-то совсем рядом.Оказывается, она последовала за ним, неслышная, словно тень.– Мисс Честель, – сказал Коббет, – ответьте мне, если это возможно, на один вопрос. Что произошло с городом или деревней Грисволд?– Грисволд? – отозвалась актриса. – А где это? Грисволд означает «Серый Лес».– Ваш предок или родственник, Хорес Рэй, родился в Грисволде, а умер в Джеветт-Сити. Я уже говорил вам, что ваша мать была урожденная Рэй.Ему казалось, что он тонет в этих сияющих глазах.– Я не знала об этом, – сказала Гонда.Ли посмотрел на кладбище, где двигались невидимые тени.– И руки мертвых тянутся к живым, – промурлыкала Честель.– Тянутся ко мне? – спросил он.– Возможно, к нам обоим. Наверное, сейчас, кроме нас, в Деслоу не бодрствует ни одна живая душа. – Она снова посмотрела на Коббета. – Но вы можете себя защитить.– Почему вы так думаете? – удивленно спросил он, вспомнив о дольке чеснока в кармане рубашки.– Потому что эти существа на погосте лишь наблюдают, но не пытаются на вас наброситься. Вы их не привлекаете.– Как, по всей видимости, и вы, – ответил Ли.– Я надеюсь, вы не смеетесь надо мной, – едва слышно проговорила Гонда.– Нет, клянусь своей душой.– Своей душой… – повторила Честель. – Спокойной ночи, мистер Коббет.И она ушла, высокая, гордая, грациозная. Ли наблюдал за ней до тех пор, пока женщина не скрылась из виду, а затем направился назад в мотель.На пустой улице ничто не двигалось, только кое-где светились огоньки в закрытых на ночь магазинах. Коббету померещилось позади негромкое шуршание, но он так и не оглянулся.Подойдя к своему номеру, Ли услышал, как закричала Лорел.Судья Персивант, сняв куртку, сидел в спальне и изучал потертую коричневую книжку. «Скиннер» – было написано на корешке, «Мифы и легенды нашего края». Он уже столько раз перечитывал этот отрывок, что мог повторить его почти наизусть: «Чтобы победить чудовище, его необходимо схватить и сжечь, по крайней мере, сжечь его сердце. Выкапывать из могилы его нужно днем, пока оно спит и не ведает опасности».«Есть и другие способы», – подумал Персивант.Должно быть, было уже очень поздно, или, вернее сказать, очень рано, однако судья не собирался ложиться. Только не тогда, когда снаружи кто-то крадется, тихо ступая по бетонной галерее перед коттеджем. Ему показалось, или неизвестный замер, как раз перед его дверью? Большая, с набухшими венами рука Персиванта потянулась к воротнику, где под рубашкой висел мешочек с чесноком, его амулет. Будет ли этого достаточно? Судья любил чеснок – такая сочная вкусная приправа для салатов и соусов. Неожиданно Кейт увидел свое отражение в зеркале комода: старое широкое лицо, усы, белеющие, словно полоска снега на темной земле. Ясное четкое отражение, выражение лица не умиротворенное, но полное решимости. Персивант улыбнулся сам себе, обнажив неровные, но все еще свои собственные зубы.Он поправил манжет и посмотрел на часы: около половины второго. В июне, несмотря на летнее изменение времени, рассвет наступает рано. Перед восходом солнца вампиры отправляются в свои гробницы, печальные убежища, где они, согласно Скиннеру, «спят и не ведают опасности».Судья отложил книгу в сторону, налил себе бурбона, добавил несколько кубиков льда и немного воды, сделал глоток. Это был уже не первый стакан за сегодня, хотя обычно, по совету врача, он позволял себе лишь одну порцию виски с содовой в день. В эту минуту Персивант был благодарен за резкий вкус, чем-то напоминающий вкус грецкого ореха. Если не злоупотреблять, виски могло быть естественнейшей в мире вещью, самым добрым товарищем.
1 2 3 4