каскадные смесители для ванной с душем 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Плутарх, Алекс, 60; Юстин, 12, 8, 1–7; Полиен, 4, 3, 22]. В ознаменование победы Александр распорядился выпустить памятную монету – декадрахму с изображением всадника-македонянина, атакующего индийского царя, восседающего на слоне.
Свою победу Александр использовал для того, чтобы заставить Пора пойти на союз с победителем. Сказанным в конечном счете объясняются любезности Александра в адрес Пора, подчеркнутое восхищение его смелостью. Традиция запомнила, что па вопрос Александра: «Как мне с тобой обращаться?» – Пор отвечал: «По-царски», а когда Александр пожелал услышать более точный ответ, то сказал: «В этом ответе заключено все». Александр не только сохранил Пору его царство (разумеется, под своей верховной властью), но и присоединил к его владениям еще и другие земли. На этой основе между победителем и побежденным был заключен союз [Арриан, 5, 19, 1–3; Диодор, 17, 89, 6; Плутарх, Алекс, 60; Руф, 8, 14, 45].
На берегах Гидаспа Александр основал еще два города: Никею («победная»; название дано в честь победы над Пором) и Букефалию (город получил свое имя в память царского копя, павшего вскоре после битвы при Гидаспе от ран и старости).
Победа при Гидаспе сделала Александра хозяином Пенджаба. Его власть была признана соседним народом, который Аристобул называл главганиками, а Птолемей – главсами [Арриан, 5, 20, 2–4]; Александр подчинил этот народ Пору. С изъявлениями покорности явились послы от Абисара и глав некоторых других индийских обществ.
Между тем в тылу Александра снова взбунтовались ассакены. Отправив на подавление мятежа Филиппа и Тирпаспа, царь пошел дальше на восток. Форсировав Акесину, он оказался втянутым в войну еще с одним Пором; гоняясь за ним, Александр подошел к р. Гидраот (соврем. Рави) и, отослав на борьбу с неприятелем Гефестиона, переправился через нее. На восточном берегу Гидраота жили независимые индийские племена, из которых наиболее сильными являлись катайи. Они собирались оказать Александру сопротивление; центром борьбы должен был стать г. Сапгалы.
Заняв без борьбы Пипрамы (город, принадлежавший племени адракстов), Александр подошел к Сангалам. Катайи устроили перед городом на холме лагерь, окруженный в три ряда повозками. Сражение начали македонские конные лучники. Затем царь повел свою конницу, находившуюся на левом фланге, против правого фланга противника. Очень скоро ему пришлось убедиться, что его расчеты ошибочны и что всадники здесь Действовать не могут. Тогда, спешившись, он повел в атаку пехоту. Сопротивление катайев на первых двух рядах повозок было подавлено, и уцелевшие укрылись в городе. Ночью катайи попытались было уйти из Сангал, но их перехватили всадники Александра; те катайи, что не погибли в сече, вернулись за городские стены. Александр приступил к осаде города. Выходы из него он перегородил двойным частоколом, возле стены разместил усиленные караулы и стенобитные машины. Во время этих приготовлений к нему явились перебежчики и рассказали, что катайи собираются еще раз попытаться вырваться из Сангал у озера, где нет частокола. По приказу Александра Птолемей, сын Лага, перегородил им дорогу повозками и кучами кольев; в ночном бою катайи были разбиты и снова возвратились в город. Тем временем к Александру пришел Пор со своим отрядом и слонами. Катайи отказались от вылазок. Македоняне соорудили подкоп под стены, начали работу стенобитные орудия. Наконец, Сангалы были взяты штурмом. Во время боя, во сведениям Арриана, 17 тыс. индийцев погибли, 70 тыс. попали в плен. Жители других городов разбежались, а Сангалы Александр разрушил до основания [Арриан, 5, 22–24; Руф, 9, 1, 15–18; Диодор, 17, 91, 4].
Умиротворив племена, жившие к востоку от Гидраота, получив изъявления покорности от местных царей, Александр счел, что может теперь беспрепятственно продолжать свое движение на восток. Он пошел к р. Гифасис (соврем. Биас), рассчитывая, переправившись через нее, вторгнуться в долину Ганга. Индийские союзники рассказали Александру, что за Гифасисом лежит богатейшая страна; имелось в виду государство Нандов, занимавшее долину Ганга и некоторые районы Западной Индии и Декана. Однако па своем пути Александр столкнулся с неожиданным препятствием – нежеланием его солдат и даже полководцев идти на восток. Восьмилетний изнурительный поход утомил людей. Они не видели смысла в том, чтобы подвергать свою жизнь все новым и новым опасностям. Силы будущего противника казались им неимоверно большими: тысячи слонов, десятки тысяч колесниц, сотни тысяч пехотинцев. К этому прибавлялись и тяжелейшие, непривычные природные условия – густые тропические леса, кишащие змеями и опасными хищниками, непрерывные проливные дожди и грозы.
Александр пытался уничтожить пораженческие настроения. На сходке воинов он сделал все, чтобы увлечь их перспективой завоевания всего мира – от одного края Мирового Океана до другого: говорил о несметных богатствах, которыми уже осыпал и еще осыплет своих воинов. Все было напрасно. Александру отвечал Кэн, – казалось бы, вернейший, преданнейший Кэн, – и то, что он произнес, уместилось в одно короткое слово: «Домой!». На следующий день Александр сказал, что пойдет на восток во главе добровольцев, но таких не нашлось. Три дня он просидел в своем шатре, никого к себе не допуская, и, наконец, был вынужден объявить, что дальше на восток свою армию не поведет. Он хорошо понимал, что воевать без солдат или вопреки их желанию невозможно [Арриан, 5, 25–28; Диодор, 17, 94; Плутарх, Алекс, 62; Руф, 9, 2, 1–3, 18; Юстин 12, 8, 10–17].
Таким образом, на берегу р. Гифасис завоевательный поход Александра был закончен. Шел 326 г.; Александру было 30 лет.
Глава VII. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА БЛИЖНИЙ ВОСТОК
Во время боевых действий на территории между Индом и Гифасисом у Александра созрел план превратить свою македонско-азиатскую державу в монархию, охватывающую весь цивилизованный мир. На берегу Гифасиса Александр внезапно осознал, что все победы в Индии одержаны им напрасно, что у него нет сил не только для продолжения походов, но и для удержания завоеванного. Правда, понадобилась своеобразная солдатская забастовка, чтобы пелена, наконец, спала с его глаз. Необходимость расстаться с мечтой о мировом господстве Александр воспринимал как тяжелейшую личную катастрофу. Но что же было делать? Все дальнейшие действия Александра свидетельствуют об отказе не только от похода в долину Ганга, но и от земель к востоку от Инда – он ограничивался «Азиатским царством», завоеванным у Ахеменидов. На Александра и его окружение Индия произвела сильное впечатление, в особенности встреча с экзотическими для греков и македонян индийскими философами, которых греки называли обнаженными мудрецами (гимнософистами), – вероятно, с дигамбарами (адептами одного из направлений джайнизма) или их непосредственными предшественниками. Среди важнейших отличительных признаков дигамбаров как раз и было обнажение тела.
Первая встреча Александра с гимнософистами произошла в окрестностях Таксилы; один из них, Дандамид, являлся советником Амбхи-Таксила, и именно ему последний был обязан решением дружески встретить Александра [Страбон, 17, 716]. Александр послал к гимнософистам киника Онесикрита: кинизм имел немало черт, сближавших его с джайнизмом, и можно было ожидать, что философы найдут общий язык, Остается открытым вопрос, насколько точно передает традиция, восходящая к Онесикриту [там же, 15, 716], его разговор с гимнософистами; есть основания думать, что Онесикрнт излагал джайнизм, понятый и интерпретированный на уровне кинизма.
Когда Онесикрит явился к обнаженным мудрецам, один из них, Калан, предложил ему раздеться, сесть на камень поблизости и вести беседы на философские темы. Калан хотел, чтобы Онесикрит принял облик монаха-дигамбара; только так он мог, по мнению индийского мудреца, воспринять учение и начать свой путь к постижению истины и к свободе. Онесикрит испытывал немалые затруднения; он, видимо, не очень понимал, почему нельзя разговаривать даже на отвлеченные темы одетыми р в нормальной обстановке, и вовсе не желал приобщаться к джайнизму. Над Онесикритом сжалился Дандамид. Похвалив Александра за его желание приобщиться к мудрости, он ограничился (в передаче Онесикрита) банальными поучениями о необходимости быть выше наслаждений и страданий, отличать страдание от труда, в частности умственного, прекращать распри и совершать добро обществу и отдельным лицам. Все это соответствует джайнистским правилам поведения. Узнав от собеседника, что в Греции Пифагор, Сократ и Диоген проповедовали то же самое, Дандамид одобрил их учения, однако осудил образ жизни и поведение, отличавшиеся от дигамбарийских [там же, 15, 715–717; Плутарх, Алекс, 65].
С помощью Амбхи-Таксила удалось уговорить Калана присоединиться к Александру. О его контактах с Александром известно мало, хотя наши источники и утверждают, что философ пользовался уважением царя. Рассказывают, будто однажды Калан продемонстрировал Александру притчу: расстелив перед пил иссохшую шкуру, он сначала наступил на один, потом па другой ее край и противоположные края по очереди поднимались, потом встал на середину, а вся шкура продолжала неподвижно лежать на земле. Александр должен был понять, что ему следует находиться в центре своего царства, а не бродяжничать по окраинам [Плутарх, Алекс, 65]. Однако самое сильное впечатление на Александра и его окружение произвело самоубийство Калана, обставленное как пышная театрализованная церемония. Никогда прежде не болевший престарелый философ занемог и решил умереть. По указанию Калана был сложен огромный костер; сопровождаемый торжественной процессией философ был принесен к месту действия (по другим вариантам – подъехал на коне) и величественно возлег на приготовленное для него ложе. Греки и македоняне особенно были поражены тем, что в бушующем пламени философ сохранял полную неподвижность. Передавали, будто, восходя на костер, Калан предсказал близкую кончину Александра, заявив о скорой встрече с ним в Вавилоне [Арриан, 7, 3; Диодор, 17, 107; Плутарх, Алекс, 69; Вал. Макс, 1, 8, 10; Страбон, 15, 717–718].
Очевидно, беседовал Александр и с другими гимнософистами и брахманами, однако предания о вопросах, которые царь им задавал, и о полученных им ответах, но всей видимости, недостоверны. Более того, наши источники, вероятно, иногда путают дигамбаров с брахманами [ср.: Арриан, 7, 1, 5–6; Плутарх, Алекс, 64; папирус Р. 13044].
Свой отход Александр обставил, разумеется, приличествовавшими случаю церемониями, цель которых – показать, что он отступает только перед богами, а вовсе не перед людьми. По войску было объявлено: накануне переправы через Гифасис царь совершил жертвоприношения и они оказались неблагоприятными; воля богов заставила Александра отменить свое намерение [Арриан, о, 28, 4]. По приказу царя на берегу Гифасиса воздвигли 12 громадных алтарей и принесли жертвы богам; вокруг лагеря на большом расстоянии от него македоняне соорудили глубокий ров, а в самом лагере устроили двухместные палатки С громадными (в 5 локтей, т. е. примерно 2, 5 м) ложами и стойла для коней, вдвое крупнее обычных; на месте лагеря и вокруг него разбросали оружие неправдоподобно больших размеров, чтобы индийцы поняли, с кем они имеют дело [Арриан, 5, 29, 1; Диодор, 17, 95, 1–2; Плутарх, Алекс, 62; Руф, 9, 3, 19],
Уходя к Гидаспу, Александр передал власть над всей территорией между этой рекой и Гифасисом Пору; правителем северных областей он был вынужден назначить старого врага Абисара. Однако, хотя последний и назывался сатрапом, в его реальной власти и фактической независимости никаких существенных изменений не произошло [Арриан, 5, 29, 2–5; 6, 2, 1; ср.: Руф, 9, 3, 22]. Сатрапом провинций к западу от Инда до границ Бактрии Александр поставил Филиппа, сына Махаты [Арриан, 6, 2, 3]. На Гидаспе Александра ждала большая флотилия, на которой он собирался плыть вниз по этой реке и далее по Инду к Океану. Армия должна была идти пешим порядком: одна часть под командованием Кратера – вдоль правого берега реки, а другая под водительством Гефестиона – вдоль левого. С пехотинцами шли и боевые слоны. Флотом командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх, сын Андротима. Неарх играл при дворе Александра заметную роль. В свое время он поддержал Александра, когда тот хотел жениться на дочери Пиксодара, и был изгнан из Македонии. В 334 г. Александр сделал его наместником Ликии и Памфилии; ему поручалось командование крупными воинскими соединениями и выполнение ответственных заданий. Теперь вместе с Гефестионом и Кратером он стал ближайшим помощником царя.
Вниз по Гидаспу армия и флот двигались, не встречая поначалу серьезных затруднений. Окрестные племена так или иначе оказывались вынужденными признавать власть македонского царя: одни – добровольно и мирно, другие – после стычек [ср.: Диодор, 17, 96; Руф, 9, 4, 1–8]. У слияния Гидаспа и Акесины корабли Александра попали в мощные водовороты. «Длинные» военные суда понесли тяжкие потери: волны ломали весла нижнего ряда, два корабля столкнулись, многие получили серьезные повреждения, немало воинов и моряков погибло. С трудом добравшись до тихой заводи, Неарх начал ремонтные работы; сам Александр отправился в набег на окрестные племена. Когда ремонт закончился, флот продолжил свое плавание вниз по течению. Сухопутные войска тремя отрядами, во главе которых находились Гефестион, Кратер и Птолемей, двинулись в том же направлении. У слияния Акесины и Гидраота они должны были ждать царя [Арриан, 6, 3–5; Руф, 9, 4, 9 – 14].
Между тем Александр во главе отряда, состоящего из гипаспистов, пеших и конных дружинников, конных и пеших лучников и агриан, устремился через безводную пустыню в страну маллов (маллава). Перспектива новых столкновений с индийскими племенами вызвала в греко-македонской армии взрыв недовольства. Однако Александр сумел уговорить своих солдат, что эта экспедиция необходима [Руф, 9, 4, 16–23]. Через короткое время он подошел к одному из вражеских городов и взял его штурмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30


А-П

П-Я