В результате я оказалась под водой. Мне не за что было ухватиться, и я беспомощно барахталась в воде, полностью потеряв ориентацию. В один момент, как мне показалось, я увидела кусочек неба, но в ту же секунду чья-то безжалостная нога прижала меня ко дну. Я задыхалась, но все мои попытки закричать заканчивались тем, что я все больше глотала воды и в конце концов потеряла сознание.
В тот день я не утонула в общепринятом понимании этого слова. Я имею в виду, никакой спасатель не выносил мое бездыханное тело из воды и не делал мне искусственное дыхание. Тем не менее своему чудесному спасению я оказалась обязана очень хорошему человеку, простому мороженщику из курортного городка Бонгор Риджис. Он кинулся ко мне на помощь и вытащил из воды.
Первое, что я увидела, – бледное лицо отца, на котором выражение страха и вины быстро сменилось раздражением. Как я могла столь эгоистично поступить? Умудриться утонуть под его присмотром и испортить первый совместный выходной, который им удалось выкроить за многие месяцы работы? Мама же сначала испугалась и даже купила мне шоколадный рогалик со ванильным кремом и «Корнетто» (самое роскошное и дорогое мороженое моего детства), выразив тем самым благодарность моему спасителю. Однако поняв, что я не собираюсь умирать и социальная служба не приедет ее арестовывать как нерадивую мать, она немедленно сделала вывод: если на пляже я требую столько внимания, то вместе мы больше никогда туда не поедем. И пусть мы все равно ездили (заметьте, против моей воли), но я больше не приближалась к морю. «Ну почему из тебя не получился хороший пловец, как из Эда?» – громко возмущались мои родители. Потому что отец предусмотрительно снабдил моего брата надувными оранжевыми нарукавниками, а я должна была полагаться исключительно на собственные силы. В тот момент я решила, будто с моим телом что-то не так. Оно просто не хотело держаться на волнах.
Страх перед водой и боязнь утонуть в любой мало-мальски глубокой луже сопровождали меня все школьные годы. К счастью, в начальных классах преподавали исключительно традиционные предметы и об уроках плавания никто не думал. В средней школе я безуспешно старалась покорить просторы грязного, выложенного желтой плиткой бассейна. Пока в один прекрасный момент в возрасте тринадцати лет не обнаружила: если у девушки начинались те самые дни, можно было тихо прошептать на ухо преподавателю «У меня м…», а потом спокойно сидеть все занятие на лавочке. Конечно, со временем миссис Спунер начал немного беспокоить тот факт, что за три года учебы по этой уважительной причине я не ходила на занятия каждую неделю. Но она была слишком деликатна, чтобы обсуждать со мной гинекологические проблемы. С того времени плавание больше мне не досаждало. После окончания школы мне не надо было ходить в бассейн или заниматься аквааэробикой. Я не собиралась падать в воду с паромов или переправляться через реки вплавь. А отдых на море казался мне столь же привлекательным, как и затяжные прыжки с небоскребов. Просто в моей жизни мне совершенно не требовалось умение плавать. Вплоть до сегодняшнего дня.
– Что значит, ты не умеешь плавать? – Мак уставился на меня, сердито нахмурив брови. – Ты имеешь в виду, что просто не любишь плавать?
Я крепче прижала к груди доску, дрожа всем телом как осиновый листок. Я чувствовала себя полной идиоткой, мне хотелось зареветь и от испуга обмочить штаны. Кстати, Дэйв рассказывал Фионе, что серферы часто писали в свои гидрокостюмы, чтобы согреться… Что было абсолютно для меня неприемлемо.
– Нет, ей не то чтобы не нравится, – сказала Фай, театрально заломив руки, – она просто не умеет плавать. Однажды Милли чуть не утонула и с тех пор панически боится воды. Ей даже в ванне становится нехорошо.
Да, когда дела обстояли хуже некуда, всегда можно было рассчитывать на Фай. Она знала, как сделать жизнь совсем невыносимой.
– Господи, – простонал Мак, подняв к небу глаза. – Фиона, ты мне об этом не говорила!
Я скромно потупилась, разглядывая холодный песок, пока Фиона пререкалась со своим братом, словно я была глухонемой и не могла за себя постоять.
– Ну, все не так уж плохо, – удалось мне встрять наконец. – Действительно, когда я была маленькой, мне пришлось испытать неприятный момент… Я чуть не утонула и с тех пор немного боюсь воды. Возможно, мне просто требуется чуть-чуть времени и понимания.
– Насколько маленькой? – резко спросил меня Мак.
– Что?
– Сколько тебе было лет, когда ты чуть не «утонула»? – Пальцы Мака изобразили в воздухе кавычки.
– Хм, кажется, лет шесть или около того. Да, это было как раз в тот день, когда мы всей семьей…
– Шесть лет! Господи, это же чертову уйму времени назад! Не может быть, чтобы спустя тридцать лет ты все еще боялась воды.
– Вообще-то с тех пор прошло двадцать пять лет. – Я обиженно поджала губы. – И большое спасибо за понимание.
– Слушай, я не хотел тебя обидеть.
– Тем не менее у тебя это здорово получается, – проворчала я в ответ.
Голос Мака немного смягчился:
– Ну хорошо. Мне очень жаль, что в детстве тебе пришлось пережить такой шок. Но пойми меня правильно: я не хочу заставлять тебя заниматься против твоей воли. Из этого просто ничего не выйдет!
– Но ей необходимы эти занятия, – встряла Фай.
– Может быть. Но она этого не хочет. Ты здесь живешь уже неделю, и только сейчас мы заставили тебя добраться до воды.
Лично я в этом не видела ничего криминального, но на всякий случай кивнула и пробормотала, что собирала информацию для роли.
Мак сделал глубокий вздох и медленно выдохнул. Я старалась не смотреть ему в глаза, мечтая про себя, чтобы пляж превратился в зыбучие пески и навсегда поглотил меня и мой уродливый гидрокостюм.
– Честно говоря, Милли, на кону стоит моя репутация.
Только не это. Кажется, меня сейчас выставят вон из класса как бездарного ученика, а я даже еще не приступала к занятиям.
– Я хочу научиться кататься, – возразила я, вложив в голос всю искренность, на которую была способна, – просто мне… будет…
– Мокро? – резонно предположила Фай.
– Страшно? – Дэйв решил внести свою порцию в общий котел моего позора, надумав снимать на камеру мои занятия, или, скорее, мое полное фиаско.
Я пожала плечами, стараясь не обращать внимания на камеру, бесцеремонно вторгшуюся в мою жизнь.
– Только не говори мне, что боишься сломать свои накладные ногти. – Левая бровь Мака вопросительно поползла вверх.
– Конечно, нет.
Хотя стоили они дорого и классно смотрелись на руках.
– Хорошо, если ты решила заниматься, почему бы нам не начать с захода в воду? Будем работать постепенно, но без этого, черт возьми, я не смогу научить тебя кататься на серфе.
Я с тоской посмотрела на бушующий океан, потом на Фай, которая, переминаясь с ноги на ногу, пыталась согреться, стоя на бодрящем, мягко говоря, ветру. Дэйв продолжал снимать на камеру происходящее, то и дело переводя взгляд с моего нахмуренного лица на аппетитный аккуратный зад Фионы, обтянутый гидрокостюмом.
Я сделала глубокий вдох, словно была на уроке йоги, и досчитала до десяти, пытаясь набраться мужества и в конце концов принять вызов, брошенный самой себе. Мой отказ означал бы проигрыш. И тогда единственное, что ждало бы меня впереди, это роли куриных котлет и девушек, взбивающих латте. Я досчитала до двадцати и еще крепче сжала доску. Потом до тридцати, но так и не смогла решиться, содрогаясь от грозного шума разбивающихся о берег волн. Черт, ну почему я такая трусиха?
Мак молча стоял и тер замерзшие на ветру руки. Неожиданно он громко хлопнул в ладоши. Я подпрыгнула.
– Конечно, сегодня мы можем начать наше занятие на пляже. Освоим основные движения по крайней мере. А уже с водной частью разберемся потом. Хорошо?
– Да. – Я благодарно ему улыбнулась.
– Итак, положите серфы на песок, и я покажу вам, как на них надо запрыгивать, а потом грести.
– Ой, прямо как в фильме «На гребне волны». Мне очень нравится этот эпизод, – радостно защебетала Фай. И бросившись плашмя на доску, начала грести по воздуху руками.
Дэйв уставился на распростертое тело моей лучшей подруги и нервно сглотнул, стараясь, судя по всему, не думать о том, что вместо куска стеклопластика под Фай мог лежать он.
– Давай, Милли, клади свою доску, и начнем.
– Хорошо, Мак, самое… э… время взять быка за рога.
– Тогда отцепи руки.
– Хм?
– Я сказал, отпусти доску.
Мак подошел ко мне и медленно, палец за пальцем, начал отжимать от серфа мои скрюченные судорогой пальцы.
– Черт, ну и хватка же у тебя. Да ты своими когтями в доске дырки проделаешь. Можно подумать, ты мне не доверяешь.
Я отпустила наконец серф и непонимающе заморгала глазами, стараясь прийти в себя.
– Нет, не доверяю, – услышала я свой голос и потом с грубой откровенностью добавила: – Назови мне хоть одну причину, почему я должна тебе верить.
Я лежала в нашей берлоге в ванне шоколадного цвета (каждый раз, добавляя в воду пену, представляла, будто купаюсь в капуччино), когда Фай ворвалась ко мне с трезвонящим телефоном в руке.
– Милли Армстронг, хватит намыливать своего сексуального приятеля и поговори с мамой.
Я выскочила из ванны, обмотала вокруг тела полотенце и, глядя на Фай, покрутила пальцем у виска. Затем, выхватив трубку и мужественно презрев обычную для нашего коттеджа нулевую температуру, прыжками добралась до спальни.
– Привет, мам, как у тебя дела? – Меня била дрожь.
– Привет ирландским подданным; как поживаете в окружении лепреконов и фей?
– А, привет, пап, а я думала, это мама звонит…
– Здравствуй, милая, – услышала я голос матери с другой линии (как всегда). – Что это за история с намыленным молодым человеком?
– Это всего лишь одна из шуток Фай, не обращай внимания.
– Не мне следует волноваться, Амелия, а тебе, если ты допускаешь такого рода шутки. Когда в сад вхоже слишком много народу, это может повредить цветам. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
За тридцать один год я успела привыкнуть к иносказаниям матери и, к сожалению, прекрасно понимала, что она имела в виду.
– Мама, я не занимаюсь сексом с первым встречным. И вообще, если хочешь знать, я уже давно не…
– Избавь меня от подробностей, Амелия. Не стоит так агрессивно реагировать на мои слова. А скромность в подобных делах, как тебе должно быть известно, – золото.
– Ты, наверное, имела в виду молчание. В любом случае ты сама заговорила о растоптанных цветах.
В трубке раздалось легкое покашливание, и я живо представила себе мать, элегантно сидящую на стуле с небрежно скрещенными ногами.
– Мы просто хотим защитить тебя, дорогая. Ты всегда была и останешься нашей маленькой девочкой.
Я тихо застонала.
– Просто я не хочу, чтобы в один прекрасный день мы узнали, что у тебя одна из этих мерзких сыпей или что ты принесла в подоле ребенка от неизвестного ирландского бродяги.
Боже милостивый, и как старшему поколению удается безнаказанно говорить о таких вещах?
– Мы слишком стары для подобного рода известий.
– Вы не старые, – с досадой возразила я. Неожиданно у меня защемило сердце. Мне немедленно захотелось обнять этих двух людей и сказать им: все будет хорошо.
– Конечно, дорогая, – засмеялся в трубку отец. – Значит, седые волосы, морщины и радикулит – лишь плоды моего воображения. Спасибо, дочка. Теперь я заживу спокойно.
На моем лице невольно появилась злорадная улыбка, когда хохот отца сменился приступом грудного кашля, который обычно бывает у пожилых людей. Поделом ему, не будет больше смеяться над моими словами.
– Ладно, давайте уже перейдем от светской болтовни к цели звонка, – наконец выговорил он.
– Одну минуту, Фрэнк. Я хочу немного поговорить с дочерью, уехавшей на край света. Так на чем мы остановились?
Я закрыла глаза, взяла пуховое одеяло и, удобно устроившись на кровати, приготовилась к мучительно долгой беседе. Очевидно, на этой неделе телефонный бюджет не был еще израсходован и моя мать решила потратить оставшуюся сумму на меня. Какая честь.
– Что нового в мире Армстронгов? – проверещала Фай, едва я вошла в гостиную, растирая покрасневшее ухо.
– Да ничего особенного.
– Ничего? Но ты говорила с ними целый час. Что же вы обсуждали?
Я зевнула и плюхнулась на диван рядом с Фай. Фиона всегда любила послушать новости о моей семье, поскольку большую часть жизни жила одна. Поэтому, невзирая на мое явное нежелание воспроизводить откровенно утомительный разговор, я не стала отмалчиваться.
– Ну, мама рассказала, что случайно в банке столкнулась с моим бывшим ухажером. На нем был дорогой костюм, и (тут я процитировала мать) «он избавился от прыщей, заделавшись вегетарианцем. Правда, кожа у него стала немного желтоватой, но зато он отрастил шикарные усы».
– Господи, какая гадость. Кажется, уже тогда ты не умела выбирать себе парней.
– Это было очень давно, – спокойно ответила я, решив не замечать откровенной подколки в адрес Дэна Кленси. – Еще мама сообщила, что я не смогу у них остановиться, если приеду их навестить, поскольку они переоборудовали комнату для гостей в спортзал.
– Спортивный зал? Черт возьми, наверное, это сейчас модно. Я не знала, что твои старики – фанаты фитнеса.
– Да нет. – Я задумалась. – То есть они, конечно, занимались спортом еще в колледже. Ну, ты наверняка слышала: в плавании моя мама подавала большие надежды. Но потом они превратились в обычных трудоголиков среднего возраста.
– Прямо как я, – захихикала Фиона, похлопав меня по руке. – Ты должна ими гордиться. В таком возрасте начать тягать железо…
– Я сомневаюсь, что мама станет поднимать штангу. Во всяком случае, она мне все уши прожужжала про лежак, который она собирается купить, чтобы принимать солнечные ванны.
– А-а. Видно, захотела пополнить ряды неестественно загорелых англичан.
– Именно.
– Так в чем проблема? Если не считать того, что твоя мама решила превратиться в латиноамериканку?
Я повернулась к Фай, и только тут до меня дошло, что весь разговор я просидела насупившись.
– Да у тебя все на лице написано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44