Наконец, через несколько минут он произнес:
– Да… Да, я согласен… Но… Обрадованный Бикулевич быстро перебил его:
– Какие еще могут быть «но»?
– Но я хочу выдвинуть и свои условия.
– Какие? – насторожился Бикулевич.
«Если потребует выдать ему убийц его папаши – мне крышка», – внутренне похолодел он от страха.
Однако Драков мгновенно рассеял его подозрения. Сделав шаг вперед, он сказал:
– Я знаю, что в последнее время группировка «Платформа», которую вы также имеете честь представлять, занимается транзитом через территорию нашего региона наркотиков из Латинской Америки. Героин, который перевозится – это настоящее золотое дно…
– Откуда об этом известно? – спросил Бикулевич.
– Отец оставил на этот счет кое-какие сведения в своем личном архиве, – не счел нужным скрывать Драков. – Покойный капитан Комин, который пять лет назад возглавлял знаменитый Четырнадцатый Отдел, едва не разрушил всю эту цепочку. За что и поплатился вместе со своими ордами. А в нашем архиве сохранилось досье нашего человека из прокуратуры по этому поводу… Так вот, я хочу, чтобы меня не просто подключили к этой цепочке, но и позволили ее расширить.
Лицо Бикулевича стало очень серьезным. Он действительно уважал Дракова за острый природный ум и необыкновенные аналитические способности, и понимал, что тот не станет болтать попусту.
– Что вы имеете в виду, Сергей Александрович? – с подчеркнутой вежливостью спросил он.
– «Платформа» даже не подозревает, какое здесь замечательное поле деятельности! – воодушевляясь, воскликнул Драков. – Мы превратим наш регион, а со временем и всю Сибирь, в настоящее кладбище ядерных отходов. Мы будем продавать здесь морально устаревшее, но дешевое оборудование, допотопные технологии и никому не нужный ширпотреб. Короче говоря – мы передислоцируем сюда все отбросы мира. Мы будем зарабатывать деньги не только на транзите, но и на ввозе. С такими мозгами, как у меня, и связями, как у вас, на этой операции мы могли бы заработать денег куда больше, чем на десяти проектах типа «Северэкомплюс»!
От такой перспективы у Бикулевича едва не перехватило дыхание. Однако восхищение гением Дракова отнюдь не отбило у него способности сомневаться.
– Ну, ладнок, напичкаем мы Сибирь ядерными отходами и заколотим на этом большие башли, – предположил он. – Но как, в таком случае, вы намерены здесь дальше жить и работать?
– А я вовсе не намерен здесь дальше жить, – спокойно ответил Драков. – Когда мы реализуем свой замысел, я заберу отсюда семью и перееду жить куда-нибудь в Европу. Я ненавижу Россию и презираю русский народ, рабов по натуре. Я всегда внутренне ощущал себя гражданином мира.
– Слишком отчаянный замысел, – изрек Бикулевич. – Не думаю, чтобы он увенчался успехом.
– Почему? – вскинул голову Драков.
– Потому что для такого дела необходим качественно иной уровень…
Пренебрежительно махнув рукой, Драков сказал:
– Уровень, как и все остальное, нарабатывается. Я создам его. Я никогда не испытывал преклонения перед авторитетами и считаю, что все люди рождаются с равными способностями.
– Способности – равны, возможности – отнюдь нет, – с кислой улыбкой парировал Бикулевич. – Вы должны понимать, что своей игрой вы сорвете игру других людей, которые обладают значительно большими возможностями, чем вы…
– Эти люди также будут заинтересованы в нашем успехе, – сказал Драков. – Я всегда помню пословицу о том, что скупой платит дважды. Поэтому всегда делюсь с теми, кто этого заслуживает.
– Замечательные слова, – хлопнул себя ладонями по коленям Бикулевич и поднялся. – Мне пора, дорогой Сергей Александрович. Я подумаю над тем, что говорили вы, а вы поразмыслите над тем, о чем я вас предупредил в начале нашего разговора.
Они обменялись рукопожатиями, и Драков даже проводил Бикулевича до дверей дома.
По дороге от дома до ворот, где его ждала машина с секретарем-телохранителем, Бикулевич по привычке еще раз припомнил про себя весь разговор и то, с какой интонацией произносил Драков те или иные слова.
«В середине разговора был критический момент, когда мы перешли на „ты“, – анализировал он. – Когда партнеры „тыкаются“ – это дурной признак. Но закончили мы беседу, обращаясь друг к другу на „вы“ – это хороший признак. Если ничто не помешает, то мы с Драковым провернем тут большие дела…»
«К десяти часам вечера Бульбаша сменил на дежурстве Клин. Мы с Бульбашом собирались ехать домой и сдали ему наши портативные рации.
– Тебе задание – узнать, куда запропастился Филин, – приказал мне перед расставанием Клин.
– Ясно, – коротко ответил я.
Бульбаш как раз вышел из комнаты охранников, и я решил, что наступил подходящий момент для того, чтобы «завалить» его.
– Мне кажется, что я видел вчера Бульбаша с Филином в городе, – неуверенно пробормотал я. – Только это между нами. Кроме того, я неуверен. Мне могло и показаться.
В глазах Клина мгновенно вспыхнул холодный огонек недоверия.
– А больше ничего за ним странного не замечал? – спросил он.
Это был опасный вопрос, о который я мог легко «порезаться». Если бы Клин почувствовал хотя бы признак фальши в моих словах, он начал бы подозревать меня.
– Да, в общем, ничего, – пожал я плечами. – Правда…
– Что? Ну, говори, не стесняйся. Мы с Бульбашом старые друзья…
– Когда ты велел «пасти» Бикулевича, так я внимательно приглядывался ко всем, кто крутился возле него. Мне показалось, что на кладбище Бульбаш пару раз намеревался подойти к Бикулевичу, но в последний момент что-то его удерживало…
Клин недовольно почмокал губами. Была у него такая дурацкая привычка – слегка причмокивать, когда переваривал «скользкую» информацию. То, что я болтал, с одной стороны, вполне походило на правду, а с другой, могла быть лишь плодом моей фантазии.
– Вот что, – решил, наконец, Клин. – Где-то еще полчасика Бульбаш побудет в доме, поможет прислуге убрать со стола после поминок. Так ты приглядывай за ним. И проследи, что он будет делать в городе. Может, захочет встретиться с этим Бикулевичем. Завтра обо всем доложишь.
Как раз этого указания я и добивался!..
Я застал Бульбаша в гостиной. Он стоял у окна и задумчиво глядел сквозь стекло во тьму ночи. Девушка Нюра (из прислуги) сняла грязную скатерть с длинного стола и, не взглянув в мою сторону, вышла в соседнюю комнату.
Я быстро оглядел стены гостиной. Они были увешаны восточными побрякушками, гипсовыми масками и картинами, выполненными на папирусе – короче, всем тем барахлом, которое обычно скупают русские туристы, впервые в жизни попавшие в Индонезию или Китай. Все эти безделушки Драков-старший привозил из тех стран, в которых побывал.
Но маски – той самой маски, о которой говорил Филин – не было. На том месте, где она должна была висеть, зияло пустое пространство.
– Бульбаш, – тихо позвал я напарника. – Кто-то из гостей стащил на память одну вещицу из этого дома. Я точно помню, что еще недавно вот на этом месте висела гипсовая маска – черно-красный демон с изогнутыми рогами. А сейчас ее нет. Надо будет сказать Клину или хозяину.
– Да не гони ты волну, Чума, – обернулся Бульбаш. – Никто этой гребаной маски не крал. Хозяин позавчера приказал мне снять ее со стены и отвезти в его охотничий домик.
– Это тот, что на Туре? – невзначай поинтересовался я.
– Ну, да… Так что не паникуй. Все путем… Именно в том месте на берегу Туры был найден труп с отрезанными ушами одного из работников прокуратуры, которого безуспешно пытались внедрить в «Азию».
«Ну, Бульбаш, теперь ты мой! – твердо решил я. – Человек, обладающий таким обилием информации, не может долго разгуливать на свободе!»
– Не подкинешь меня до города на своей машине? – взмолился я. – А то мои «Жигули» опять барахлят.
– Потому и барахлят, что купил говно, – снисходительно изрек Бульбаш. – Я поддержанных машин не признаю. Купил вот новый «Москвич», и катаюсь на нем без проблем уже два года.
Мы вышли из дома и, перед тем, как сесть в «Москвич», Бульбаш помахал на прощание Лузге, который читал газету в будке, закинув ноги на американский манер на стол.
– Рассчитывает его хозяин на этой неделе, – сообщил мне Бульбаш, усаживаясь на место водителя и пристегиваясь ремнем безопасности. – И прислугу рассчитывает. Оставит только Нюру, чтобы присматривала за хозяйкой, да нас, чтобы присматривали за ним.
– Вот это новость! – я сделал вид, будто удивлен. – И не одиноко ему будет в таком огромном доме?
– Я его уже лет двадцать знаю, – признался Бульбаш, заводя мотор и трогая машину с места. – Уж чего он точно не боится, так это одиночества. Хозяин сказал нам с Клином, что нет нужды содержать такую уйму народа. «Азия», мол, переходит на режим жесткой экономии. Все деньги пойдут на реализацию какого-то проекта.
– А кто же за его сынком присматривать будет? – спросил я. – У него ведь тут нет ровесников, совсем захиреет один.
– Сына он собирается отправить на учебу в Германию, – ответил Бульбаш. – Будут у него там и сверстники, и сверстницы. За те деньги, что ему отвалит папаша, сынок может позволить себе чудно провести время в этой Германии… Эх, если б у меня было такое детство, как у того выродка! – завистливо вздохнул Бульбаш.
– Смотри, что это там на дороге? – резко подался я вперед, одновременно отстегивая левой рукой замок ремня безопасности.
– Где? – вперил взгляд Бульбаш на пустынную дорогу, освещенную рассеянным светом фар «Москвича».
В ту секунду, когда Бульбаш перестал следить за мной, я нанес ему сокрушительный удар кулаком в грудь. У него вырвался судорожный хрип, он повалился головой на руль. Если б я не перехватил в тот же момент руль, машину повело бы юзом.
В следующую секунду я нанес Бульбашу второй удар – чуть выше шеи, переключил рычаг коробки передач в нейтральное положение и нажал на тормоз. Машина остановилась.
Я вытащил у Бульбаша из внутреннего кармана пиджака пистолет и переложил в свой карман. Я был уверен, что этот подручный Дракова принимал пять лет назад активное участие в расправе над сотрудниками Четырнадцатого Отдела, и поэтому подавлял в себе искушение немедля разрядить в этого гада обойму.
«Терпение, Печегин, – уговаривал я сам себя, перетаскивая потерявшего сознание Бульбаша с водительского места на соседнее сиденье, – эта мразь может оказаться очень полезной. Не нужно пачкать руки в крови. Пусть его убьют свои же…»
Я надел на Бульбаша наручники, которые были спрятаны у меня во внутреннем кармане, и тронул машину с места.
На окраине города я забежал в первую же будку телефона-автомата и позвонил Мохову.
– Какого черта надо? – послышался в трубке его сонный голос.
– Ты даже не представляешь, как мне приятно услышать голос честного мента, – поздоровался я с другом. – К сожалению, не могу пожелать тебе доброй ночи, Вася. У меня для тебя сюрприз.
– Обожаю сюрпризы, – в голосе Мохова пропали последние нотки сонливости. – И что же это за подарок?
– Бульбаш.
– Здорово! – воскликнул Василий. – Он будет давать показания против своих?
– Вряд ли, – честно признался я. – Он нам нужен совсем для другого. Приезжай на пустырь за городом, тот самый, где мы с тобой однажды уже встречались. Все узнаешь на месте.
Я повесил трубку и поспешил в машину. Когда я сел за руль, Бульбаш тихо застонал – к нему начало возвращаться сознание. Тогда я снова ударил его по голове и завел машину.
Через полчаса я остановил «Москвич» на пустыре за городом. С одной стороны тянулся лес, с другой – текла Тура. Я вытащил тело Бульбаша из машины. Голова его при этом беспомощно болталась из стороны в сторону.
Спустя еще минут двадцать подъехали на милицейском «Газике» Мохов и Кодаков.
– Нужен катер, Вася, – сказал я. – Нам предстоит совершить увеселительную прогулку в охотничий домик Дракова. Бульбаш отвез туда вчера индонезийскую маску, в которую старый Драков запрятал пленку с компроматом на «Азию», «Платформу» и «Север». Старый хрыч жил по принципу: «После меня хоть потоп». И мы этот потоп обеспечим для его преемника. Только нужно торопиться – поутру я должен вернуться в дом Дракова.
– А я думал, ты уже оттуда навсегда свалил, – признался Мохов. – Вон, даже Семена с собой прихватил, потому что решил, что больше нет нужды держать в тайне, кто ты такой.
– Вы не беспокойтесь, я не проболтаюсь, – поспешил заверить Семен, с восхищением глядя на меня. – Я ведь вам, Владимир жизнью обязан.
– Сегодня утром я тоже полагал, что покидаю Дракова, – ответил я Василию. – Но в этой игре слишком быстро меняются правила.
– Ладно, Сеня, – хлопнул Мохов по плечу Кодакова. – Гони за катером, да поживей.
– А если этот Бульбаш не «расколется»? – засомневался в успехе Кодаков.
– Пусть это тебя не волнует, – успокоил я коллегу Мохова.
– В Афгане я раскалывал и не такие орешки. Едва Кодаков укатил на «Газике» обратно в город, я склонился над Бульбашом и начал бить его по щекам. Когда тот, наконец, пришел в себя, я сразу честно предупредил его:
– Я – мент, Бульбаш. Но я очень плохой и гадкий мент. У меня лицензия на отстрел ублюдков по своему усмотрению…
В ответ Бульбаш грязно выругался. Я ударил его кулаком по зубам и продолжал:
– По моему мнению, ты представляешь прямую и явную угрозу безопасности Российской Федерации. Тем не менее, мы живем в демократической стране, где каждый имеет право выбора. Я предоставляю это право и тебе. Ты можешь умереть на этом пустыре через несколько часов адских мучений, либо уйти отсюда целым и невредимым. В случае, если ты изберешь второй путь, я попрошу у тебя на память о нашей совместной работе ту маску, которую ты по приказу Дракова спрятал в охотничьем домике…
– Сволочь, гадина! – не унимался Бульбаш, сплевывая кровь. – Легко тебе бить, когда у меня руки в наручниках!
– Ты прав, – согласился я и нанес ему серию зубодробительных ударов. – Думаю, тебе тоже было не трудно пять лет назад убивать жен и детей сотрудников Четырнадцатого Отдела…
– Так ты?..
– Ты поразительно догадлив! Я – тот самый тип из Четырнадцатого Отдела, которого вы не добили в свое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32