» спросило несколько голосов.
«Что делать?», переспросил Рузский, «теперь придется, быть может, сдавать
ся на милость победителя».
Что дальше говорил Рузский Ц я не помню; кажется ничего, так как вошедший
скороход доложил, что государь собирается выходить к обеду, и мы все напр
авились в столовую. Я чувствовал только известное его пренебрежение к на
м, к «придворным», не отдававшим себе отчета в происходящих событиях. Раз
бирался ли он в них сам Ц вот что шевелилось в моих мыслях после, его слов
о необходимости вернуть войска.
Обед, хотя и короткий, тянулся мучительно долго. Моим соседом был Данилов,
и я с ним не сказал ни одного слова. Остальным тоже было, видимо, не по себе.

Государь спокойно поддерживал разговор с Рузским и графом Фредериксом,
сидевшими рядом с его величеством.
После обеда Рузский через несколько времени снова был принят государем,
оставался у государя очень поздно, заходя в промежутке доклада ненадолг
о к нам в вагон, в отделение к графу Фредериксу, с которым вел какие-то служ
ебные разговоры. Был ли там также и Воейков, я не помню. Когда Рузский ушел,
граф в разговоре с нами сообщил, что соединиться с Царским не удалось, но ч
то генерал Рузский намеревается переговорить по прямому проводу с Родз
янко, спросить, почему он не приехал, узнать, что делается в Петрограде и п
росить приехать все-таки в Псков. Граф Фредерике добавил, что до получени
я ответа мы остаемся на неопределенное время в Пскове и во всяком случае
не уедем до следующего утра.
В тот же вечер мы узнали, что государь выразил согласие на назначение отв
етственного министерства уже вполне по выбору председателя думы, о чем Р
узский также собирался сообщить Родзянко. Вот все, что сделалось нам изв
естным в этот день. Приходилось ждать результатов переговоров. Было очен
ь поздно, чуть ли не около двух часов ночи, а Рузский все не приходил. И мы, н
аконец, после долгих ожиданий, разошлись по своим отделениям.
Из тех немногих отрывочных фраз, которыми в моем присутствии обменялись
Рузский с В. Н. Воейковым., ясно сквозило его пренебрежительное отношение
к последнему; в свою очередь и генерал Воейков своими полушутливыми фраз
ами давал понять Рузскому, что преувеличивать простой бунт в мировое соб
ытие еще преждевременно.
Утром, в четверг, 2-го марта, проснувшись очень рано, я позвонил моего стари
ка Лукзена и спросил у него, нет ли каких-либо указаний об отъезде и в кото
ром часу отойдет наш поезд. Он мне сказал, что пока никаких распоряжений о
б этом отдано не было, и что по словам скорохода, мы вряд ли ранее вечера уе
дем из Пскова. Это меня встревожило, я быстро оделся и отправился пить утр
енний кофе в столовую. В ней находились уже Кира Нарышкин, Валя Долгоруки
й и профессор Федоров. Они, как и я, ничего не знали ни об отъезде, ни о перег
оворах Рузского и высказывали предположение, что, вероятно, прямой прово
д был испорчен и переговоры поэтому не могли состояться.
Государь вышел позднее обыкновенного. Он был бледен и, как казалось по ли
пу, очень плохо спят, но был спокоен и приветлив, как всегда. Его величеств
о недолго оставался с нами в столовой и, сказав, что ожидает Рузского, удал
ился к себе. Скоро появился и Рузский и был сейчас же принят государем, мы
же продолжали томиться в неизвестности почти до самого завтрака, когда,
не помню от кого, мы узнали, что Рузскому после долгих попыток лишь поздно
ночью удалось, наконец, соединиться с Родзянко. Родзянко сообщал, что не м
ожет приехать, так как присутствие его в Петрограде необходимо, так как ц
арит всеобщая анархия и слушаются лишь его одного. Все министры арестова
ны и по его приказанию переведены в крепость. На уведомление о согласии е
го величества на сформирование ответственного министерства Родзянко о
твечал, что «уже слишком поздно, так как время упущено. Эта мера могла бы у
лучшить положение два дня назад, а теперь уже ничто не может сдержать нар
одные страсти». Тогда же мы узнали, что по просьбе Родзянко Рузский испро
сил у государя разрешение приостановить движение отрядов, назначавших
ся на усмирение Петрограда, а генералу Иванову государь послал телеграм
му ничего не предпринимать до приезда его величества в Царское Село.
После завтрака, к которому никто приглашен не был, распространился слух,
что вместо Родзянки к нам для каких-то переговоров выезжают члены Думы Ш
ульгин и Гучков, но прибудут в Псков только вечером. Присутствие в этой де
путации Шульгина, которого я хотя и Ц не знал лично, но который был мне из
вестен по своим твердым монархическим убеждениям, помню, меня даже отчас
ти успокоило. Было уже около половины третьего дня. Я спросил у проходивш
его мимо скорохода Климова, не собирается ли государь выйти в это обычно
е время на прогулку, но Климов сказал, что к его величеству прошли только ч
то генерал Рузский и еще два штабных генерала с бумагами, вероятно, для до
клада о положении на фронте, и что государь их принимает не у себя в кабине
те, а в салоне
Генералы Ю. Н. Данилов и С. С. Саввич.
.
Я вышел один, походил немного по пустынной платформе, чтобы посмотреть, н
е прибыл ли какой-нибудь поезд из Петрогдада, и вскоре вернулся в свой ваг
он, где в купэ С. П. Федорова собрались почти все мои товарищи по вагону, за и
сключением графа Фредерикса.
Не помню, сколько времени мы провели в вялых разговорах, строя разные пре
дположения о создавшейся неопределенности, когда возвращавшийся из ва
гона государя граф Фредерике остановился в коридоре у дверей нашего куп
э и почти обыкновенным голосом по-французски сказал «Savez vous, l'Empereur a abdique».
Слова эти заставили нас всех вскочить…
Я лично мог предположить все, что угодно, но отречение от престола столь в
незапное, ничем пока не вызванное, не задуманное только, а уж исполненное,
показалось такой кричащей несообразностью, что в словах преклонного ст
арика Фредерикса в первое мгновение почудилось или старческое слабоум
ие или явная путаница.
«Как, когда, что такое, да почему?» Ц послышались возбужденные вопросы. Гр
аф Фредерике на всю эту бурю восклицаний, пожимая сам недоуменно плачами
, ответил только: «Государь получил телеграммы от главнокомандующих… и с
казал, что раз войска этого хотят, то не хочет никому мешать».
«Какие войска хотят? Что такое? Ну, а вы что же, граф, что вы-то ответили его в
еличеству на это?»
Опять безнадежное пожимание плечами: «что я мог изменить? Государь сказа
л, что он решил это уже раньше и долго об этом думал»…
«Не может этого быть, ведь у нас война». «Отречься так внезапно, здесь в ва
гоне и перед кем и отчего, да верно ли. это, нет ли тут какого-либо недоразум
ения граф?» Ц посыпались снова возбужденные возражения со всех сторон,
смешанные и у меня с надеждой на путаницу и на возможность еще отсрочить
только что принятое решение.
Но, взглянув на лицо Фредерикса, я почувствовал, что путаницы нет, что он г
оворит серьезно, отдавая себе отчет во всем, так как и он сам был глубоко в
зволнован и руки его дрожали.
«Государь уже подписал две телеграммы», ответил Фредерике Ц «одну Родз
янке, уведомляя его о своем отречении в пользу наследника при регентстве
Михаила Александровича и оставляя Алексея Николаевича при себе до сове
ршеннолетия, а другую о том же Алексееву в Ставку, назначая вместо себя ве
рховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича»…
«Эти телеграммы у вас, граф, вы еще их не отправили?» Ц вырвалось у нас с но
вой, воскресавшей надеждой.
«Телеграммы взял у государя Рузский» Ц с какой-то, как мне показалось, бе
знадежностью ответил Фредерике и, чтобы скрыть свое волнение, отвернулс
я и прошел в свое купэ.
Бедный старик, по его искренним словам, нежно любивший государя, как «сын
а», заперся в своем отделении, а мы все продолжали стоять в изумлении, отка
зываясь верить в неотвратимость всего нахлынувшего. Кто-то из нас прерв
ал, наконец, молчание, кажется это был Граббе и, отвечая нашим общим мыслям
, сказал: «Ах, напрасно эти телеграммы государь отдал Рузскому, это, конечн
о, все произошло не без интриг; он-то уж их, наверно, не задержит и поспешит
отправить; а может быть Шульгин и Гучков, которые скоро должны приехать, и
сумеют отговорить и иначе повернуть дело. Ведь мы не знаем, что им поручен
о и что делается там у них; пойдемте сейчас к графу, чтобы он испросил у гос
ударя разрешение потребовать эти телеграммы от Рузского и не посылать и
х хотя бы до приезда Шульгина». Мы все пошли к Фредериксу и убедили его. Он
немедленно пошел к государю и через несколько минут вернулся обратно, ск
азав, что его величество приказал сейчас же взять телеграммы от Рузского
и передать ему; что они будут посланы только после приезда членов думы.
Как я уже сказал, к генералу Рузскому мы никогда не чувствовали особой си
мпатии, а с первой минуты нашего прибытия в Псков, относились к нему с каки
м-то инстинктивным недоверием и опаской, подозревая его в желании сыгра
ть видную роль в развертывающихся событиях.
Поэтому мы просили Нарышкина, которому было поручено отобрать телеграм
мы, чтобы он ни на какие доводы Рузского не соглашался и, если бы телеграмм
ы начали уже передавать, то снял бы их немедленно с аппарата.
Нарышкин отправился и скоро вернулся с пустыми руками. Он сообщил, что од
ну телеграмму, Родзянке, хотя и начали уже отправлять, но начальник телег
рафа обещал попытаться ее задержать, а другую Ц в Ставку Ц не отправлят
ь, но что Рузский их ему все же не отдал и сам пошел к государю, чтобы испрос
ить разрешение удержать эти телеграммы у себя, и обещал их не отправлять
до приезда Гучкова и Шульгина. Уходя от его величества, Рузский сказал ск
ороходам, чтобы прибывающих депутатов направили предварительно к нему,
а затем уже допустили их до приема государем. Это обстоятельство взволно
вало нас необычайно; в желании Рузского настоять на отречении и не выпус
кать этого дела из своих рук не было уже сомнений.
Мы вновь пошли к Фредериксу просить настоять перед его величеством о воз
вращении этих телеграмм, а профессор Федоров, по собственной инициативе
, как врач, направился к государю. Было около четырех часов дня, когда Серг
ей Петрович вернулся обратно в свое купэ, где большинство из нас его ожид
ало. Он нам сказал, что вышла перемена, и что все равно прежних телеграмм т
еперь нельзя посылать: «я во время разговора о поразившем всех событии,
Ц пояснил он, Ц спросил у государя: Ц «разве, ваше величество, вы полага
ете, что Алексея Николаевича оставят при вас и после отречения»? Ц «А отч
его же нет?», с некоторым удивлением спросил государь. Ц Он еще ребенок и
естественно должен оставаться в своей семье пока не станет взрослым. До
тех пор будет регентом Михаил Александрович».
«Нет, ваше величество», Ц ответил Федоров, Ц «это вряд ли будет возможн
о, и по всему видно, что надеяться на это вам совершенно нельзя».
Государь, по словам Федорова, немного задумался и спросил: «скажите, Серг
ей Петрович, откровенно, как вы находите, действительно ли болезнь Алекс
ея такая неизлечимая»…
«Ваше величество, наука нам говорит, что эта болезнь неизлечима, но многи
е доживают при ней до значительного возраста, хотя здоровье Алексея Нико
лаевича и будет всегда зависеть от всякой случайности».
«Когда так» Ц как бы про себя сказал государь Ц «то я не могу расстаться
с Алексеем. Это было бы уж сверх моих сил… к тому же, раз его здоровье не поз
воляет, то я буду иметь право оставить его при себе»…
Кажется, на этих словах рассказа, потому что других я не запомнил, вошел к
нам в купэ граф Фредерике, сходивший во время нашего разговора к государ
ю, и сообщил, что его величество приказал потребовать от Рузского задерж
анные им обе телеграммы, не упоминая ему, для какой именно это цели.
Нарышкин отправился вновь и на этот раз принес их обратно, кажется, вмест
е с какой-то другой телеграммой о новых ужасах, творящихся в Петрограде, к
оторую уже одновременно дал Рузский для доклада его величеству.
Я не помню, что было в этой телеграмме, так как вошедший скороход доложил,
что государь, после короткой прогулки, уже вернулся в столовую для дневн
ого чая, и мы все направились туда.
С непередаваемым тягостным чувством, облегчавшимся все же мыслью о возм
ожности еще и другого решения, входил я в столовую. Мне было и физически бо
льно уви деть моего любимого государя после нравственной пытки, вызвавш
ей его решение, но я и надеялся, что обычная сдержанность и ничтожные разг
оворы о посторонних, столь «никчемных» теперь вещах, прорвутся, наконец,
в эти трагические минуты чем-нибудь горячим, искренним, заботливым, дающ
им возможность сообща обсудить положение; что теперь в столовой, когда н
икого кроме ближайшей свиты не было, государь невольно и сам упомянет об
обстоятельствах, вызвавших его ужасное решение. Эти подробности нам был
и совершенно неизвестны и так поэтому непонятны. Мы к ним были не только н
е подготовлены, но, конечно, не могли и догадываться, и только кажется граф
Фредерике и В. Н. Воейков были более или менее осведомлены о переговорах Р
узского и о последних телеграммах, полученных через Рузского гг генерал
а Алексеева от командующих фронтами.
Нас, по обычаю, продолжали держать в полной неизвестности, и вероятно, по п
ривычке же даже и на этот раз забыли о нашем существовании. А мы были такие
же русские, жили тут же рядом, под одной кровлей вагона, и также могли волн
оваться, страдать и мучиться не только за себя, как «пустые и в большинств
е эгоистичные люди», но и за нашего государя, за нашу Россию.
Но, войдя в столовую и сев на незанятое место, с краю стола, я сейчас же почу
вствовал, что и этот час нашего обычного общения с государем пройдет точ
но так же, как и подобные часы минувших «обыкновенных» дней…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41