Герасимов заметил нетерпеливый взгляд генерала Никитина и понял, что время, отведенное ему, истекло, пора начинать говорить.
«Поехали!» – скомандовал он сам себе.
– Несмотря на ваше требование, – начал Герасимов, – начну с аргументов, а не с выводов...
Он мельком взглянул на Никитина. Тот, вроде бы, не возражал.
Герасимов опять отвернулся к окну, чтобы его не сбивала реакция на его слова генерала и начал, фактически, размышлять в слух, выдавая сам процесс размышлений за аргументацию уже сделанного вывода. Хотя вывода еще никакого и не было. Так, было какое-то ощущение близости разгадки смысла информации, близости момента, когда наконец-то «вспомнится» что-то им то ли забытое, то ли упущенное, что мучает его уже несколько часов.
– Итак! Мы на сегодняшний день имеем две реальных смерти и одну в перспективе. Вполне возможно, что и на третьего нашего человека будет совершено покушение. Полностью исключать такую возможность – нельзя. Если две фигуры из трехчленного ряда выбиты, то вероятность наступления третьего аналогичного события почти в три раза выше, чем при ряде, члены которого все целы...
– Герасимов! – раздраженно прикрикнул на него Никитин. – Ты мне мозг этими своими «членами» не еби! Про члены я все и без тебя знаю... Давай короче. Без членов всяких там...
«Блин! – подумал с досадой Герасимов. – Куда это меня, и правда, занесло?..»
– Короче: считаю необходимым для Быковца усилить охрану. Предполагаю покушение на него в ближайшие дни. А то и часы...
Никитин посмотрел на часы. Усмехнулся.
– Если его за двенадцать часов убьют, считай, я проспорил, – сказал Никитин. – Месяц буду платить за твое пиво в буфете... Но я тебя не о том спрашивал, Герасимов... Я начинаю подозревать, что тебе сказать нечего. Мой тебе совет, как старшего и опытного товарища по работе – не дай им перерасти в уверенность...
Герасимов прокашлялся, скрывая смущение.
– Виноват, товарищ генерал... Разрешите мне продолжить доклад?
– Ну! – ответил Никитин. – ты вопрос мой помнишь? Повторять не надо?
– Никак нет, товарищ генерал! Доложить свою версию – кто убил нелегальных оперработников капитана Аверина и лейтенанта Ники... ти.. на...
– Ты чего заикаться-то начал? – с интересом посмотрел на него Никитин.
– Я знаю, кто их убил! – выпалил неожиданно для самого себя Герасимов.
– А минуту назад не знал, что ли? – спросил Никитин. – Когда лапшу мне начал вешать?
– Не знал, – честно признался Герасимов.
Теперь он мог себе позволить признаться в том, что просто пытался выкрутиться из ситуации, в которую загнал его генерал. Теперь он был вновь «на коне» и знал, что ему многое простится.
– Ну! – тон Никитина стал угрожающим. – Не заставляй меня ждать.
«Пугай, пугай... – подумал Герасимов. – Сейчас ты у меня забудешь, что ты на меня зол...»
– Ты, Никитин помнишь свою тронную речь в Лужниках? – прищурился Герасимов на генерала.
– Ну, – ответил Никитин, зафиксировав, что Герасимов перешел на неуставное обращение и поняв уже только по этому, что тот сейчас скажет, действительно, что-то важное. – Помню. Дальше что?
– Помнишь крики из толпы?
– Крики? – удивился Никитин.
Он наморщил лоб и вспомнил, что и в самом деле – кто-то там что-то кричал ему в ответ...
– Ну-у... – сказал он, наконец, – были какие-то крики... А что из того?
– А ты помнишь – что именно кричали? – настойчиво пытался расшевелить память своего начальника упорный Герасимов.
– Нет! – Никитин решительно помотал головой. Он не помнил даже, мужчина кричал или женщина. Единственным его воспоминанием было ощущение идиотизма происходящего... – Ничего не помню!
– А я – помню! – радостно воскликнул Герасимов. – Полдня сегодня промучался, пытаясь вспомнить... И вспомнил все-таки!
– Да ну же! – воскликнул Никитин теряя терпение, но уже – не злясь.
– Цитирую по памяти... – объявил Герасимов. – «Вы что делаете! За что парней убиваете?» – Это женщина кричала...
Никитин недоуменно пожал плечами.
– Ну и что?
– Пока – ничего... Дальше – «Сам ты бандюга...» – Это крикнул мужчина...
– Тебе удовольствие, что ли, доставляет напоминать мне все это?
– Да не сбивай ты! «Напоминать...» Потерпишь... Ты слушай, дальше что было! Кричал мужчина. И крикнул он всего одно слово. Но как только я его вспомнил, остальное все тут же всплыло в памяти. Все до последнего слова... Само всплыло.
– Что он крикнул? – в голосе Никитина уже было напряжение – он чувствовал близость ответа на важный для себя вопрос и, похоже даже – не на тот, который задавал Герасимову.
– Он крикнул – «Отморозки!»... – Герасимов смотрел на генерала торжественно.
– Про кого это? – не понял Никитин. – Про нас что ли?..
– Нет, не про нас... – Герасимов был несколько разочарован непонятливостью генерала, но продолжал с не меньшим энтузиазмом. – Не про нас, а про тех, кто нас убивать придет...
– Как, как ты сказал? – задумчиво переспросил Никитин, начинающие смутно что-то понимать. – Отморозки, говоришь?
– Вот именно – «отморозки!». – кипятился Герасимов. – Ты послушай, что дальше-то было. Я так думаю, что следующую фразу кричал тот же мужчина. Хотя голос, я, конечно, уже не помню... Зато текст какой красноречивый! Он прокричал буквально следующее: «Придет Ванек, в Чечне отмороженный, и будет вас всех мочить...» Или – «косить»... Там дальше что-то про траву было...
– «Ванек, в Чечне отмороженный...» – повторил Никитин. – Вот это ни хера себе!.. Это же он про Марьева говорил...
– Конечно, про Марьева – убежденно воскликнул Герасимов. – Не бывает таких полных совпадений. Имя – раз! Место службы – два! Кличка – три! А теперь подумай, Никитин, – какой бы еще идиот поперся на охрану Аверина с двумя пистолетами против автоматчиков... Причем нагло так пер, уверенно. Точность стрельбы – у нас в картотеке нет ни одного, кто может так стрелять. А вспомни Бульбу этого, которого он к столу привязал и поджег. Он же удовольствие от этого, гад, получает... Стиль убийства очень на него ложится... Прямо – один к одному!
– Это ты прав, Генка! – Никитин был явно доволен, но не удовлетворен до конца. – Но кто же кричал-то в Лужниках про Ивана.
Никитин и сам знал уже ответ, но ему не хотелось лишать Герасимова удовольствия ответить самому. Что ни говори – идея была все же его. А Никитин частенько щадил самолюбие Герасимова, и не пытался выставлять вперед свой опыт и интуицию. Не соперничал со своим заместителем. Берег его для того, чтобы тот и в самом деле мог занять его генеральское место. Из всех его подчиненных Герасимов был наиболее подходящей кандидатурой на эту должность. Хотя и не идеальной, конечно...
– Я думаю, что сделать это мог только Крестов, – сказал Герасимов в полной уверенности, что сообщает Никитину откровение для него. – Только Крестов обладает полной информацией о Марьеве. Вопрос – зачем?
– Не спеши, Гена, – остановил его Никитин. – А то с верного пути собъешься... Он же нам сам подсказывал... Напомни-ка, что он там кричал...
– «Придет Отмороженный и переубивает вас всех...» – повторил фразу Крестного Герасимов в новом варианте, но по смыслу – без искажений...
– Он же подсказал нам, фактически, что наших людей убил Иван. Это – раз... Он нам намекнул, что третьего Иван тоже убьет... «Всех» переубивает, – заметь! Это – два!.. Крестный на нас Ивана натравил. А Ивана нам хочет подставить. Только, вот, зачем?..
– Разберемся и с этим, товарищ генерал, – уверенно сказал Герасимов. – Дайте только срок... Может это он хочет нашему плану помешать – ведь ему в новых условиях в Москве места нет. Вы же его, фактически, вычеркнули, выгнали из Москвы...
Генерал Никитин заметно повеселел. В нем трудно было узнать того раздраженного и желчного мужчину, который еще полчаса назад орал матом на своего заместителя – командира отряда «Белая стрела».
– Так это Иван Марьев собственной персоной решил вмешаться в мой план... – улыбался неизвестно чему Никитин. – Без него обойтись такое дело, конечно, не может. Крестный наверняка обратился к нему.
Он задумчиво поскреб в затылке.
– Что-то не пойму я, все же, Герасимов, что Крестову от моих людей нужно было? Чем они ему помешали? План, говоришь, мой нарушить хочет? Что-то не сильно мне в это верится. Рано он тогда что-то забеспокоился. Пока еще и на его долю работы хватит... Почему он все-таки на Аверина с Никитиным своего этого Ивана натравил, Марьева. Конечно, им против него не устоять было!.. Это ты верно заметил, Гена! Люди были высочайшей квалификации. Особенно – Никитин. Однофамилец мой. Сам киллер прирожденный! С чутьем! Это для них – самое главное. У кого чутья нет – тот сразу в расход идет. На первом же деле... а у Никитина чутье было – будь здоров! Его переиграть мог только Иван. Обычному человеку это явно не под силу...
– А Ивана Марьева мы скоро возьмем, товарищ генерал-лейтенант!.. – Герасимов чуть не подпрыгнул от собственной идеи, а официальное обращение как-то само собой выскочило. – Его надо на живца брать. На Быковца! Он обязательно третьего должен будет замочить. Это логика его поведения. Он теперь не остановится. А мы его там и поджидать будем! Это... это просто красиво будет! Это будет классическая операция!
Никитин, вопреки ожиданиям Герасимова, как-то настороженно отнесся к этой идее. Он задумчиво почеcал затылок и пробормотал:
– Не всегда так получается, как задумал... Иван однажды меня так обставил в такой же вот ситуации... Просто забыть невозможно...
Герасимов приготовился выслушать очередную историю из богатого на всякие экстремальные ситуации прошлого генерала, но тот молчал.
Откуда Герасимову было знать, что однажды Никитин выставил подсадным самого бывшего премьер-министра Белоглазова. Тоже рассчитывал взять Ивана на живца. Генерал Романовский тогда еле-еле согласился на эту рискованную операцию и пообещал Никитину, что в случае неудачи сам, лично его пристрелит.
Лучше бы не обещал. Потому, что у Никитина реакция была лучше, чем у сидевшего по кабинетам последние годы Романовского.
И когда Иван сумел-таки всадить несколько пуль в Белоглазова, Никитин не долго выбирал, в кого ему стрелять – в Ивана или в Романовского. Хотя выбор такой у него был. Романовского тогда списали как вторую жертву киллера, успел Никитин вовремя в суматохе подсуетиться. Его же назначили и расследование вести по убийству и того, и другого. Его же и на место Романовского назначили... Такая вот любопытная история...
Не мог Никитин этого рассказать Герасимову, хотя и мало что от того скрывал... Сам любил рассказывать случаи из богатой на них своей жизни понятливому и многообещающему молодому заместителю. Но этого случая он рассказать никак не мог.
– Идея-то неплохая, – задумчиво проговорил он, – прикидывая, можно ли будет повесить ответственность на Герасимова в случае неудачи. – Надо только продумать ее как следует, чтобы осечки не вышло...
– Продумаем, товарищ генерал, продумаем! – отчаянно горячился Герасимов, которому своя идея нравилась чрезвычайно, – в ней был и необходимый риск и высокая степень реальности успеха. – Мы ему такую мышеловку устроим – не выскочит...
– Ну, что ж, – вздохнул Никитин, уже принявший решение, – думай, Гена, думай. Только не совершай ошибок, которые я совершал в твои годы...
И, озадачив своих заместителей последней фразой, Никитин отпустил их заниматься разработкой операции. Старшим он, конечно, назначил Герасимова, против чего размазанный только что по ковру Коробов не возражал даже внутренне... Что уж тут было возражать...

Глава шестнадцатая.

...Пока операция не была готова, Быковца охраняли, как жертвенного агнца, предназначеного высшему божеству. Никитин приставил к нему лично Коробова, пообещав тому расстрелять его сразу же, если Быковца убьют раньше времени. «И не важно кто – Иван или какой-нибудь Чингиз-хан», – заявил Никитин своему заместителю.
Поставленный в идиотскую ситуацию Коробов, не имея возможности лично торчать около Быковца, его знали в лицо многие бригадиры Восточной зоны, схватился за голову. Расстреляет или не расстреляет его Никитин – это еще вопрос открытый, а вот из органов попереть могут свободно... А куда он еще пойдет, если ничего, кроме как убивать бандитов – не умеет. Самому в бандиты подаваться... Положеньице!
Коробов наводнил окружение Быковца своими людьми. Он просто вызвал того к себе на личную встречу, что, кстати, было строжайше запрещено тем же Никитиным и, пользуясь правами куратора Восточной зоны, просто приказал ему поменять в очередной раз охрану и поставить рядом с собой десять человек из личного состава «Белой стрелы». Благо повод был железный – накануне сожгли заживо лидера Западной зоны, лейтенанта Никитина.
Всех своих Коробов снабдил оперативной связью, сам постоянно находился рядом, куда бы Быковец не отправился, – в оперативном тон-вагоне – и заставлял каждые пятнадцать минут докладывать ему обстановку.
Он разнервничался даже до того, что послал отборным матом свою жену, когда она достала-таки его через какого-то лейтенанта связи, который обслуживал старенький тон-вагон и передал его с рук на руки Коробову. Жена проглотила от изумления язык и сочла за лучшее Серегу не трогать, справедливо полагая вслед за известным русским литератором, что у русских мужиков бунт против жены, как и бунт вообще – бессмысленный и беспощадный...
Герасимов тем временем пытался расставить силки на Ивана, проигрывая ситуацию за ситуацией то в уме, то на компьютере, то в ролях со своими помощниками... Ничего не получалось.
Иван оказывался всегда не глупее самого Герасимова и, зная все слабые стороны герасимовских ловушек, выходил сухим из воды...
Герасимов до того измотал себя этими деловыми играми, что не сразу сообразил, что он один играет обе роли – и охотника, и зайца, – и поэтому заяц заранее знает, как охотник собирается его ловить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24