Зная позицию русских, он с любопытством ждал, как прореагируют американцы. Предпримут ли контрмеры? И какие именно?
Как назло ему снова пришлось отправиться с дипкурьерской миссией в Стокгольм. Позже Петр сожалел:
– Ты был мне нужен. В первые дни неизвестности очень хотелось узнать, как реагировали в американском посольстве.
Но ничего примечательного так и не случилось: обмен нотами с резко сформулированными претензиями с обеих сторон. И все.
Вскоре русские вооруженные силы сбили еще один самолет в Северном Ледовитом океане, затем другой – в Тихом. Сообщения о них дошли до Веннерстрема, но он не исключал возможности, что число сбитых самолетов было больше. Этими действиями Москва достигла, по крайней мере, одной цели: «разведчики» стали держаться подальше, и эффективность их усилий уменьшилась.
Можно представить, какой ужас испытал Стиг, узнав, что шведский самолет тоже начал летать с той же целью, что и американские. Его родная разведка всячески подражала манере великих держав. Военным властям в Стокгольме удалось закупить у американцев сверхсекретное электронное оборудование, которое имелось на их самолетах, – оно стоило миллионы крон. Оборудование было установлено на старом тихоходном Б-3. Для его монтирования потребовалась команда из пяти высококвалифицированных специалистов-электронщиков.
Самолет регулярно облетал границы территориальных вод у Балтийского побережья одновременно с американцами. И за ним тоже наблюдали русские радары. После грозного предупреждения, сделанного Советским Союзом, полеты Б-3 превратились в рискованную авантюру. Стигу это казалось прямым вызовом судьбе. В 1951 году, приехав ненадолго в Стокгольм, он счел необходимым сделать предупреждение. Ему не давала покоя фраза Петра Павловича: «В „холодной войне“ можно позволить себе сбить один-другой самолет».
Испросив аудиенции у нескольких руководящих лиц, Веннерстрем высказал свои опасения, указывая на слишком большой риск таких полетов. Он предлагал, чтобы маршруты были отодвинуты подальше от границ. Но, к великому сожалению, ему пришлось столкнуться с полным непониманием. Из этой ситуации Стиг сделал лишь один вывод: поскольку навигационная оснащенность была отличной и ошибка или халатность летчика исключались – значит, имелось что-то, во что ему не следовало вмешиваться.
Хотя, конечно, такое положение дел вызывало недоумение. Да, он был оторван от влиятельных кругов в Стокгольме, но уж в оценке советских условий мало кто из шведов мог с ним сравниться и к его мнению следовало прислушаться. Во имя благоразумия…
В июле 1951 года советский посол адмирал Родионов выразил протест шведской стороне по поводу двух нарушений шведскими самолетами нашего территориального пространства в районах Либавы и Виндау. И если не хотели принять к сведению рекомендации Веннерстрема, то уж русский протест должен был послужить достаточным предостережением. Однако ничего не изменилось: шведы прислали извинение по дипломатическим каналам и продолжали действовать, как и прежде.
Почти год прошел без заметных последствий. А затем, летом 1952 года, наступила злосчастная пятница, когда «русские разозлились». Возмездие настигло и шведский разведывательный самолет. Существуют доказательства, что он был сбит: найдены останки корпуса с пулевыми отверстиями. Но судьба экипажа так до сих пор и неизвестна. Подробностей Стиг не знал, так как в июне 1952 года уже находился в США. Но и там был опубликован явно неубедительный и странный комментарий шведского военного руководства: «Самолет совершал навигационный полет с целью подготовки радиотелеграфистов». Конечно, намерение ясное: ввести массы в заблуждение. Однако ироничные и сочувствующие улыбки офицеров американской разведки, обсуждавших со шведом этот комментарий, убеждали в том, что подоплека дела им ясна и понятна.
Но все это было много позже. А пока Веннерстрем обрел в Советском Союзе свободу, малодоступную для членов натовских посольств, и этот факт очень интересовал американцев. Почти все поездки общительного шведа давали важную для них информацию, которая служила хорошей основой для обмена. Иногда они встречались со Стигом накануне его отъезда и подсказывали, на что, с их точки зрения, следует обратить внимание. Так произошло и перед запомнившейся ему поездкой на Украину.
Они интересовались многими вещами, но когда один из помощников военно-воздушного атташе начал говорить о крышах из листового железа, Веннерстрем вначале подумал, что над ним просто смеются.
– Вы шутите? – спросил он с оттенком обиды.
Это и вправду звучало невероятно: они хотели знать, по-прежнему ли в определенных городах Украины дома крыты торфом, или уже используются крыши из листового железа.
– Это не шутка. Дело касается проекта, – начали объяснять американцы, но тут разговор был по какой-то причине прерван, и Стиг так ничего больше и не узнал.
Только оказавшись в Одессе, он раскрыл, в конце концов, загадку проекта. Отправился как-то взглянуть на городской глазной институт, всемирно известный своими уникальными операциями и сияющими витражами окон – и тут неожиданно вспыхнуло озарение!
Проект, принадлежавший стратегическому командованию США в Омахе, штат Небраска, имел целью создание так называемых радарных карт. Предполагалось, что задуманное станет одной из многих важных деталей в кропотливом планировании воздушной войны против Советского Союза.
Бомбардировки намеревались проводить с большой высоты, чтобы взрыв атомной бомбы не повредил самолет.
Кроме того, учитывали необходимость полетов ночью при плохих погодных условиях, когда эффективность ПВО наиболее низка. Рассчитывали, таким образом, на навигацию и бомбометание с помощью РЛС. Карты как раз и должны были помочь, давая картину на экранах бортовых радаров.
Что же касается крыш, то они хорошо видны на экранах РЛС, если сделаны из листового железа. А крыши из торфа дают нулевую видимость. Кое-кто из американцев подтрунивал после, что вот, мол, такой смекалистый швед, а не понял поначалу столь простой сути. Сам же Стиг считал, что было бы более уместным не смеяться, а подумать о последствиях почти невероятной предусмотрительности и согласованности, которую демонстрировали американцы. Они использовали любую, даже малейшую возможность выиграть войну и этой тотальной боеготовностью вызывали чувство, близкое к шоку.
Впрочем, «непонятливость» Стига простиралась еще дальше. Например, он никак не мог уразуметь, какие еще предназначения могут быть у радарных карт на Украине. Но они имелись. Нечто, требовавшее особых знаний навигации и оказавшееся весьма отвратительным, – ведение химической и биологической войны. Самолеты должны были летать точно по рассчитанным коридорам над крупнейшей в Европе житницей и распылять вещества, уничтожающие урожай.
Узнав об этом изощренном виде оружия, Веннерстрем от души пожелал ему никогда не быть использованным. Это пожелание сбылось лишь отчасти: в отношении Украины. Но настал час – и другая страна испробовала горькое снадобье химических и биологических лабораторий Америки. Многострадальный Вьетнам.
Примечательно, что история с крышами из листового железа снова всплыла несколькими годами позже – на сей раз в США, в марте 1956 года. Там, в Абилене, военный атташе Швеции полковник Веннерстрем посетил одну из баз стратегических бомбардировщиков. Это было сердце Техаса. Маленькие желтые насосы, разбросанные по всему полю, высасывали из земли черное золото. Коровы бродили между насосами, рассматривали их, недовольные вторжением, и щипали скудную траву.
Самым интересным зрелищем Абилена стали реактивные самолеты Б-7. В то время они считались стандартом стратегического бомбардировщика. Шгант 70-х годов Б-52 тогда еще не успел пройти даже стадию конструкторского бюро.
Специальный тренажер был особой достопримечательностью. Если выбросить технические подробности, его можно описать, как устройство, имитирующее полет на земле. Все в самолете действовало так, будто он в небе. Идеальная конструкция, экономившая полетное время и дававшая неограниченные возможности для тренировок. Еще один Б-7 был установлен тут же, в ангаре, и подключен ко всем дорогостоящим техническим устройствам тренажера.
Будучи летчиком-профессионалом, Стиг, естественно, вникал во все, даже в малопримечательные детали.
– А это что? – Он указывал на залитое водой пространство в носовой части самолета.
– Устройство для радарной карты, чтобы тренировать экипаж в навигации и бомбометании.
Вот оно! Наконец-то удалось увидеть его в относительном действии. Продолговатый бассейн был заполнен водой на несколько дециметров. По дну лентой двигалась карта, создавая впечатление, что самолет летит вперед. Ширина карты, изготовленной из металлических пластинок различной формы и величины, была около метра. Пластинки отражали радиолокационные волны, и на экране бомбового прицела возникала картина.
– Какую же роль выполняет вода? – все выспрашивал любознательный швед.
– Позволяет создать более четкое изображение.
– А что делают они? – Кивок в сторону двух человек, возившихся с другой картой.
– Это операторы-картографы. Наносят вновь полученные данные.
Теперь Веннерстрему стало абсолютно ясно, что эта «диковинка» была ничем иным, как картой целей Советского Союза. Он подошел поближе. Операторы закрепляли маленькие металлические пластинки в местах, помеченных крестиками.
– А это что такое? – последовал еще один вопрос.
– Населенные пункты с крышами из листового железа. Они очень хорошо видны на экране радара.
Выспрашивать дальше уже не было нужды…
Эффективность американского стратегического планирования воздушной войны, по объективным размышлениям, была достойна восхищения. С помощью радарных карт каждый летный экипаж проходил тренировку именно на запланированных для него целях. Если бы началась война, пилоты полетели бы с чувством, словно уже делали это много раз, и обнаружили бы привычную цель на земле, едва она отразится на экране радара. Совсем иное дело, чем лететь в неизвестность.
С другой стороны, никто не знал заранее, где географически находится цель. Никаких наименований на карте не было. Имелся только ее номер. А летчики «натаскивались» на выполнение своей задачи до полного автоматизма, не имея иной, отвлекающей работы.
Нервозность, признаки которой Веннерстрем не раз замечал в Москве, оказалась действительно обоснованной.

Глава 14

Было темно, когда самолет вылетел из Москвы. Пункт назначения – Новосибирск. Стиг давно вынашивал мысль об этой поездке, но осуществилась она лишь в 1951 году. Интересная со всех точек зрения, она с самого начала содержала один наиболее важный для него пункт: если все пойдет по задуманному плану, можно будет попасть на базу промежуточной посадки стратегических бомбардировщиков – одну из сенсаций Советского Союза, окруженного завесой секретности.
По обычному расписанию до Свердловска приземляться не предполагалось, но по какой-то причине маршрут временно изменили, и один британский военный дипломат заранее предупредил Веннерстрема, что будет промежуточная посадка на военной авиабазе. Само по себе это не было примечательным. Где угодно имеются комбинированные военные и гражданские аэродромы. Но в эпоху «холодной войны»…
Зимняя ночь скоро осталась позади, начало светать, и все окно заалело дивным светом. Летели уже над равнинами к востоку от Уральских гор. Через левый иллюминатор, чуть ли не вывихивая шею, Стиг все старался заглядывать как можно дальше вперед. В Москве никто из контрразведки не помешал ему купить билет. К тому же удалось взлететь до того, как расписание вошло в нормальное русло. В общем, все шло хорошо. Но швед все еще сомневался в информации англичанина – никак не мог поверить такому везению.
Постепенно спустилась облачность. Впереди можно было разглядеть лишь кое-какие фрагменты земли. Но Стиг не отрывался от иллюминатора. Неожиданно в тумане мелькнули привычно знакомые очертания строений. Сразу после этого самолет начал снижаться. Большой аэродром военной авиационной базы! Сколько он их повидал за свою жизнь! По причине тумана были зажжены сигнальные огни. Виднелось много строений, тянулись ряды ангаров, и среди них – отчетливо проступающая башня административного здания. Дальше – запорошенные снегом ряды четырехмоторных бомбардировщиков. Англичанин оказался прав.
То, что произошло после посадки, можно было назвать просто идеальным везением: оранжевый джип выехал навстречу и показал место парковки – свободное пространство между бомбардировщиками. После выхода из самолета все двинулись мимо десятка этих красавцев в зал ожидания. Шли медленно – несколько человек тащились с багажом, – поэтому было достаточно времени, чтобы понаблюдать.
Советское ядерное оружие еще только зарождалось, никто не знал, насколько далеко продвинулись русские. Поэтому было интересно заметить хоть какой-нибудь признак, свидетельствующий, что самолеты модифицированы и стали носителями атомных бомб.
Взгляд на бомбовые люки в нижней части корпуса ничего не прояснял. И не было никакой возможности опознать установку радиолокационных бомбовых прицелов. Зато не составляло труда заметить, что каждый самолет снабжен пластмассовым колпаком под носовой частью, что говорило о наличии антенны подобного радиолокационного прицела. Имелись и другие антенны, но технических познаний шведа оказалось далеко не достаточно, чтобы понять их назначение. Поэтому, как только вошли в административное здание, он быстро юркнул в туалет. Стекла окон не были прозрачными, их намеренно закрасили чем-то белым, но вверху зияла открытая форточка. Поставив стул на стол, Стиг залез наверх и начал щелкать «лейкой» с телеобъективом, чтобы потом по фотографии изучить антенное оборудование. К его великому сожалению, он успел сделать только два снимка, потому что снаружи толпой повалили механики и закрыли обзор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37