Впереди двигалась маленькая фуста. Как только она благополучно прошла первый крутой склон, за ней тотчас же одна за другой двинулось около 70 трирем, бирем, фуст и парандарий Barbaro, c. 27—28; Phrantz., с. 250—252; Кrit., с. 56—56; Lеоn. 2, стб. 930 (Леонард обвиняет венецианцев в том, что именно они подсказали эту мысль султану); Теtаldi, стб. 820-1821; Pusсulus, с. 69—70; Dоlfin, c. 16; Pamietniki Janczara Polaka, гл. XXIV; Ashikpashazade, c. 198; Saad ed-Din, c. 20—21. Ашикпашазаде утверждает, что было переправлено 70 судов, тогда как в источниках Саадэддина указана цифра значительно более скромная. Эвлия Челеби упоминает 50 галер и 50 малых судов (см.: Turkova, с. 5—6). «Польский янычар» говорит о 30 кораблях. Данные современных событиям христианских источников колеблются между 67 судами (Критовул) и 80 (Тетальди). Я следую Пирсу (Pears 1, с. 443—446), полагая, что суда были перевезены скорее по крутой, но короткой долине за нынешней Топхане, чем по более широкой долине в сторону Шишли; второй путь был бы длиннее и лишь немногим легче.

.Еще задолго до полудня моряки христианских кораблей в Золотом Роге и дозорные на стенах, выходящих к заливу, увидели, к своему ужасу, эту невероятную процессию кораблей, спускавшихся по склону холма к заливу напротив них, у Долины Источников. Город буквально оцепенел; но, уже прежде чем последний турецкий корабль скользнул в воды залива, бальи венецианцев, посоветовавшись с императором и Джустиниани, созвал капитанов венецианских судов на тайное совещание, единственным посторонним на котором был Джустиниани. Мнения собравшихся были различны. Одно из предложений состояло в том, чтобы решительно атаковать турецкие суда, появившиеся в заливе, уговорив участвовать в атаке генуэзцев из Перы, до сих пор не принимавших никакого участия в войне; с помощью их кораблей разбить турок в открытом бою было бы нетрудно. Однако было непохоже, чтобы Пера согласилась отказаться от своего нейтралитета; в любом случае переговоры с нею потребовали бы слишком много драгоценного времени. Другие предлагали сперва высадить на противоположный берег войска, уничтожить турецкие пушки в Долине Источников и затем попытаться поджечь их корабли. Но в городе было слишком мало бойцов, чтобы пойти на такую рискованную операцию.В конце концов Джакомо Коко, капитан пришедшей из Трапезунда галеры, предложил, не теряя времени, этой же ночью попытаться поджечь корабли и высказал готовность лично возглавить экспедицию. Его предложение было принято, причем совет решил, что необходимо действовать втайне от находившихся в городе генуэзцев, и венецианцы согласились приготовить необходимые для операции корабли.План Коко заключался в том, чтобы выслать вперед два крупных грузовых судна, борта которых были бы защищены от пушечных ядер тюками хлопка и шерсти, в сопровождении двух больших галер в качестве прикрытия. Затем две небольшие фусты, скрытые между крупными судами, должны были на веслах незаметно прокрасться в середину между турецкими кораблями, перерезать их якорные канаты и облить горючей жидкостью. К разочарованию Коко, эту операцию решено было отложить до ночи 24 апреля, с тем чтобы венецианцы успели подготовить суда. К сожалению, сохранить намеченную операцию в тайне так и не удалось, некоторые из генуэзцев, узнав о ней, были взбешены тем, что их отстранили от участия, и считали, что венецианцы хотят присвоить себе всю славу. Чтобы их успокоить, было решено подключить к операции один генуэзский корабль. Однако ни одно из судов генуэзцев не было подготовлено для подобной экспедиции, и по их настоянию была принята еще одна отсрочка — до 28 апреля. Такое решение оказалось роковым. Турки за это время увеличили число пушек в Долине Источников; кроме того, затянувшиеся приготовления было уже невозможно скрыть. Весть о них дошла до Перы, где среди генуэзцев у султана имелись платные агенты.В субботу 28 апреля, за два часа до рассвета, два больших грузовых корабля, венецианский и генуэзский, защищенные тюками, в сопровождении двух венецианских галер с 40 гребцами на борту каждой, осторожно вышли из-под прикрытия крепостных стен Перы. Командовали ими сам Тревизано и его помощник Заккария Гриони. За ними следовали три легкие фусты с 72 гребцами на каждой; на первой из них плыл венецианец Коко. Их сопровождало множество мелких судов с горючими материалами. Как только отряд тронулся в путь, моряки вдруг заметили яркий свет, вспыхнувший на одной из башен Перы; они с беспокойством подумали, не сигнал ли это туркам. Но когда суда подплыли ближе к турецкому флоту, все, казалось, было тихо. Грузовые корабли и галеры медленно двигались по гладкой воде, и Коко становился все нетерпеливее, зная, что его фуста в состоянии обогнать другие суда. Одержимый жаждой славы, он вывел ее вперед колонны и направился прямо на турок. В этот момент раздался страшный грохот: это с берега открыла огонь турецкая артиллерия. Турки, конечно же, были предупреждены. Одно из первых ядер попало в судно Коко; несколько минут спустя оно раскололось пополам и затонуло. Некоторым из матросов удалось вплавь добраться до берега, однако большинство, включая и Коко, утонуло.Остальные фусты вместе с сопровождающими их лодками попытались укрыться под защиту галер. Однако к тому моменту, как они подплыли к ним, турецкие артиллеристы уже вели непрерывный прицельный огонь, ориентируясь по пламени пожаров и вспышкам выстрелов собственных пушек. Оба шедших впереди грузовых корабля получили несколько попаданий. Тюки спасли их от серьезных повреждений, однако матросы, занятые тушением пожаров, вызванных обстрелом, ничем не могли помочь мелким судам, многие из которых затонули. Главный огонь турки направили на галеру Тревизано. Два ядра, выпущенные из орудий со склона холма, причинили ей такие сильные повреждения, что галера стала наполняться водой. Тревизано и его экипаж вынуждены были пересесть в лодки и покинуть корабль. После такого успеха турок их корабли, как только забрезжил рассвет, пошли в атаку. Однако христиане сумели выстоять, и после полуторачасового боя противники вернулись на свои стоянки.Днем 40 христианских моряков, доплывших до турецкого берега, были казнены на виду у осажденных. В отместку 260 пленных, находившихся в городе, вывели на стены и обезглавили на глазах у турок.Это сражение еще раз показало превосходство христиан над турками в качестве кораблей и искусстве мореплавания. Тем не менее они понесли большие потери. Затонули галера и фуста, погибло около 90 лучших матросов. Турки же потеряли только один корабль. Город охватило глубокое уныние. Стало ясно, что вытеснить турок из Золотого Рога уже не удастся. Правда, они пока что не овладели им полностью: там все еще находился христианский флот. Однако часть города, выходящая на залив, отныне уже не была в безопасности, а тянувшаяся вдоль него стена — свободной от угрозы нападения. Для тех греков, которые помнили, что именно через эти стены в 1204 г. в город ворвались крестоносцы, перспективы казались особенно тревожными. И император и Джустиниани были в отчаянии от того, что и на эти стены придется теперь выделить людей для обороны.Переправив половину своего флота в Золотой Рог и отразив попытку христиан вытеснить его оттуда, Мехмед одержал крупную победу. Хотя он, очевидно, по-прежнему считал, что городом можно овладеть, лишь пробившись через сухопутные стены, он мог теперь постоянно угрожать и стенам, выходившим в сторону залива, держа одновременно достаточно кораблей с внешней стороны цепи и тем самым блокировав город. Более того, если бы явившийся на помощь христианам флот все-таки прорвал блокаду, он и в заливе был бы под постоянной угрозой турок. Эта новая ситуация давала султану также возможность усилить контроль над Перой. Роль генуэзцев во всей этой истории была постыдной и двусмысленной. Правительство Генуи предоставило местным властям свободу действий, в то же время, по всей вероятности, рекомендуя им придерживаться политики нейтралитета. Официально те так и поступали. Симпатии большинства жителей колонии принадлежали их единоверцам — христианам по другую сторону залива, а некоторые из них даже присоединились к Джустиниани. Генуэзские купцы из Перы продолжали торговать с Константинополем, посылая туда все, что они могли им выделить. Другие в то же время вели торговлю также и с турками; однако многие из них при этом выполняли роль шпионов, сообщая Джустиниани сведения, собранные ими в турецком лагере. Власти Перы уже и так поставили под угрозу свой нейтралитет, позволив закрепить на своих стенах цепь через залив; и хотя корабли колонии не принимали участия в боевых действиях, моряки из Перы, очевидно, кое-чем помогали судам, стоявшим вдоль заграждения. Однако трудно было ожидать от генуэзца любви к греку и тем более к венецианцу. В то время как немногие отважные воины, такие, как Джустиниани и братья Боккиарди, смогли решительно броситься на борьбу за Константинополь, в самой Пере, где обыкновенные люди не ощущали непосредственной опасности, такой героизм казался некоторым сумасбродством.В свою очередь, греки и венецианцы ощущали к ним такую же неприязнь. Несмотря на то, что они искренне восхищались Джустиниани, были готовы выполнять его приказания и отдавали должное другим доблестным генуэзцам, сама Пера представлялась им гнездом предателей христианства. Несомненно также, что султан имел там своих шпионов, доказательством чего была история последнего сражения. Кроме того, все в Константинополе считали, что кое-кто в Пере обязательно должен был знать о приготовлениях султана к переброске кораблей по дороге, проходящей в непосредственной близости от стен Перы. И хотя самой операции, безусловно, нельзя было помешать, можно было хотя бы послать предупреждение на другой берег залива. Архиепископ Леонард, будучи сам генуэзцем, писал о поведении своих соотечественников с некоторым смущением Ваrbаrо, с. 28—33; Phrantz, с. 257—258; Кrit., с. 56—57; Lеоn. 2 стб. 932—933; Теtаldi, стб. 1821; Pusсulus, с. 72—75; Duсаs, XXVIII, с. 347—348. Критовул, сведения которого почерпнуты, вероятно, из турецких источников, и Дукас, чьи данные в значительной мере генуэзского происхождения, утверждают, что султан получил предупреждение из Перы. Барбаро, чья ненависть к генуэзцам делает его подозрительным к ним, утверждает, что подеста Перы лично направил предупреждение султану. Леонард Хиосский, сам генуэзец, намекает, что поведение генуэзцев было предосудительным.

.Однако если христиане в Константинополе были недовольны жителями Перы, то те же чувства испытывал по отношению к ним и султан. Он не был готов к захвату колонии, будучи занят осадой самого Константинополя: для этого потребовалось бы значительно больше людей и осадных машин, чем он в данный момент мог выделить; кроме того, любые его действия, направленные против колонии, могли повлечь за собой появление в Леванте генуэзского флота, и тогда он потерял бы господствующее положение на море. Теперь же, когда турецкие корабли стояли в Золотом Роге, Пера была блокирована. Ее купцы уже не могли свободно переправлять свои товары через залив в Константинополь, сообщая заодно и свежие сведения о том, что происходит в турецком лагере. Отныне Пера мало чем могла помочь делу христиан, не отказавшись от своего нейтралитета, и султан, очевидно, был рад услышать от своих агентов в колонии о том, что власти Перы не склонны идти на столь большой риск О сношениях султана с Перой см. ниже, с. 108.

.Кроме того, султан имел теперь возможность улучшить свои коммуникации с армией Заганоса, стоявшей на холмах позади Перы, и с морским командованием на Босфоре. Единственная существовавшая до этого дорога далеко обходила заболоченный берег в конце Золотого Рога, хотя ее и можно было немного сократить благодаря броду, весьма, впрочем, неудобному. Теперь же под прикрытием его кораблей, проникших в залив, султан смог приступить к постройке моста через Золотой Рог в непосредственной близости от городских стен. Мост был понтонным; его соорудили из сотни винных бочек, крепко связанных попарно так, что между ними создавался достаточно широкий проход. На бочках сделали настил из бревен, покрыв его досками. По этому настилу могли пройти колонны по пять человек в ряд; мост также был способен выдержать и тяжелые повозки. К понтонам крепились плавучие платформы, каждая из которых выдерживала вес пушки. Теперь войска можно было под защитой пушек быстро перебрасывать с берега Перы под стены города, а жерла самих пушек направить в сторону Влахернов под требуемым углом Phrantz., c. 262; Кrit., c. 57; Вarbarо, с. 43—44; Lеоn 2 стб. 931; Duсas, XXXVIII, с. 349; Lаоn. c. 388; Kadja Effendi (рукопись, с. 170, приведена в: Lebeau, XXI, с. 265). Мемориальная доска, прикрепленная в 1968 г. там, где будто бы понтонный мост подходил к берегу у городских стен, установлена не на месте. Совершенно очевидно, что мост не мог вести к узкой, затопляемой береговой полосе, над которой господствовали мощные фортификационные сооружения Влахернов и которая была отрезана каналом Диедо от остальной части турецкой армии. Мост должен был вести к месту, недосягаемому для огня орудий на стенах, как это показано на современном изображении — иллюстрации к французской рукописи XV в. (она использована на обложке английского издания данной книги [Не представлена. — Прим. Сосискина]). В то же время Барбаро, который дает наиболее полное описание понтонного моста и называет дату завершения его строительства, говорит, что мост подошел к самому «заграждению», под которым он, очевидно, понимает влахернскую стену.

.Христиане по-прежнему держали бульшую часть своих кораблей у цепи, чтобы помешать обеим частям турецкого флота соединиться, а также для того, чтобы встретить суда, которые еще могли бы прийти на помощь. Еще в течение нескольких дней турки не решались на них напасть; однако сам факт их присутствия в заливе неопровержимо свидетельствовал о том, что обороняющиеся потеряли контроль над Золотым Рогом. Глава VIII.Надежды исчезают Султан не воспользовался своей победой для того, чтобы сразу начать штурм города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37