Вариации в отсрочке
наказания не влияли на легкость, с которой собаки учились про-
тивостоять искушению и избегать наказания. Однако комплексы
<эмоциональности>, реакций на отсутствие экспериментатора и
реакций на нарушение табу изменялись значительно в зависимо-
сти от различных отсрочек. Авторы заключили, что их факты
соответствуют практике воспитания детей, в которой отсрочки
наказания, следующего за неправильными действиями, должны
коррелировать с <силой стыда и вины у детей>.

К авторским обобщениям - от обусловливания у собак к
социализации детей - следует относиться с осторожностью, но
их не следует и игнорировать. Если ребенок будет чувствовать
вину, то время и способ его наказания, без сомнения, будут
влиять и на-чувство вины, и на мотивированные виной мысли
и поведение.

Вина и уступчивость

Ряд авторов заключил, что их
экспериментальные результаты подтвердили предположение
о том, что вина повышает уступчивость.

Фридман, Уоллингтон и Блесс провели три серии экспери-
ментов. В первом эксперименте испытуемые оказывались в си-
туации, в которой часть из них рассказывала экспериментатору,
что знает о том, какой эксперимент будет проводиться, а часть-
нет. Затем всех испытуемых просили участвовать добровольцами
в следующем эксперименте либо неприятного, либо нейтрального
типа. Значительно большее количество испытуемых, которые
скрыли от экспериментатора информацию (<солгали>), соглаша-

ВИНА, СОВЕСТЬ И МОРАЛЬ 387

лись на будущий эксперимент по сравнению с контрольной груп-
пой. Неприятность или нейтральность будущего эксперимента
не влияли на количество индивидов, уступающих требованию
участвовать в будущем эксперименте.

Во втором эксперименте испытуемых сажали либо за шатаю-
щийся стол, где они неизбежно путали некоторые, как им гово-
рилось, тщательно разложенные карты, либо за устойчивый стол,
где карты оставались в порядке. Вслед за этим воздействующим
условием экспериментатор просил испытуемых стать доброволь-
цами в эксперименте, проводимом студентом, чьи карты были
перепутаны, или же другим студентом, не известным испытуе-
мым. 75% испытуемых в группе, перепутавшей карты, согласи-
лись участвовать в будущем эксперименте, тогда как в контроль-
ной группе - лишь 39%. Не было различий в частоте, с которой
члены виноватой и невиноватой групп соглашались на экспери-
мент со студентом, который не имел дела с экспериментальной
ситуацией, но была значительная разница в количестве согласив-
шихся помочь тому студенту, чьи карты были перепутаны.

Структура третьего эксперимента была аналогичной второ-
му кроме того, что всех испытуемых просили помочь пострадав-
шему студенту. Половине говорили о такой помощи, которая тре-
бует встреч со студентом и работы бок о бок с ним; другой
половине говорили, что помощь не требует встреч со студентом.
Было подтверждено, что <виновные> испытуемые чаще согла-
шаются помогать. Вновь было значительно большее согласие
с требованием в группе в ситуации вины. Не было разницы меж-
ду виноватой и невиноватой группами в реакциях на просьбу
помочь, работая с пострадавшим студентом, но на просьбу, не
подразумевающую встреч с пострадавшим, согласилось больше
испытуемых, испытывающих вину, чем неиспытывающих (соот-
ветственно 11 из 15 и 3 из 17).

К сожалению, в этих исследованиях не проводилось измере-
ние субъективного переживания вины. Вина операционально
определялась как условие, возникающее из действий, противоре-
чащих нормальным стандартам поведения (<говорить ложь>,
<приносить неудобство> другому человеку). Результаты показа-
ли, что такое <условие вины> имеет довольно сильное влияние
на готовность субъектов уступить просьбе, требующей от них
некоторого времени и сил в будущем, интересно, но неудиви-
тельно, что испытуемые, испытывающие вину, менее охотно со-
глашались помогать, если от них требовалось встречаться
с субъектом, или <обиженным>. Это может означать, что чело-
век не хочет добавлять к своей вине неприятную возможность
контакта с пострадавшим. Валидность того факта, что испытуе-
мые, страдающие от экспериментально вызванной вины, неохот-
но уступают требованию встречаться с пострадавшим, была поз-



же подтверждена исследованием Силвермана
Эта работа включала 199 учеников шестого класса. Ученики
имели возможность фальсифицировать свои ответы на тест для
того, чтобы выиграть денежный приз. Экспериментатор (который
был жертвой, терявшей деньги из-за мошенников) обратился
к ученикам после опыта с просьбой принять участие в еще од-
ном его эксперименте. Значимых различий в числе добровольцев
среди честных, мало мошенничавших и сильно мошенничавших
не было обнаружено. Это согласуется с выводом работы Фрид-
мана, Валлингтона и Блесса и с тем, что, как считают Уоллес
и Садалла, преступление (или вина) не влияет на уступ-
чивость, когда уступчивость означает встречу и связь с постра-
давшим.

Развитие вины как личностной черты

Как и в случае других фундаментальных эмоций, вина и ее
взаимодействие с другими эмоциями, когнитивными процессами
и действием рассматривается как черта или группа черт лично-
сти.

Одним из самых ранних исследований развития черты вины
была работа Уайтинга и Чайлда
. Они анализировали индивидуальную установку на болезнь
и использовали готовность признать ответственность за нее в ка-
честве измерения вины. Под влиянием психоаналитической тео-
рии и бихевиористской теории научения они рассмотрели данные
о способах воспитания детей в различных обществах, ища корре-
ляты вины. Они обнаружили, что раннее отнимание от груди,
раннее приучение к независимости, тренировка сдержанности и
подавление гетеросексуальной игры ведут к появлению более
высокого уровня вины. Они заключили, что развитие вины в этих
культурах опосредуется механизмом идентификации. Родители,
которые усвоили способы воспитания детей, выражавшиеся
в раннем отрыве от груди, раннем развитии независимости, сдер-
жанности и контроля гетеросексуальной игры, были относитель-
но более сильными моделями, с которыми могли идентифициро-
ваться дети. В моногамных сообществах возраст, в котором отни-
мали от груди, коррелировал с индивидуальной готовностью
признать вину или ответственность за свою болезнь (показатель
вины). Один из их интересных, хотя и спекулятивных, выводов
заключается в том, что вина является производной от идентифи-
кации с мужской ролью. Их наиболее важным выводом считает-
ся то, что вина играет важную роль в социальном контроле (ср.
ВИНА, СОВЕСТЬ и МОРАЛЬ

Исследования Уайтинга и Чайлда, так же как и ряд других
работ подтверждают
представление о стыде и вине как о межкультурных феноменах,
хотя некоторые культуры кажутся более ориентированными на
.стыд, а другие - больше на вину . Джонсон и
Мединнус в своей фундаментальной
книге о детской психологии высказывают предположение, что
в американской культуре горожане движутся от ориентации на
дину к ориентации на стыд. Они указали на несколько факторов
;в качестве детерминант этого процесса: влияние психоанализа и
психотерапии, указывающих на опасность жесткой социализации
вины, изменения в американской культуре, что является причи-
ной неуверенности родителей в их собственных ценностях, и яв-
ное повышение степени влияния сверстников на развитие мораль-
ных и этических стандартов.

Хотя существует возможная тенденция к падению ориента-
ции на вину в американской культуре, Джонсон и Мединнус
отметили, что стыд может быть более эффективным в малых
сообществах, чем в таких больших и разнородных, как в Соеди-
ненных Штатах. Их замечание имеет некоторый смысл в отно-
шении психологии стыда и вины. Поскольку стыд наиболее часто
вызывается у индивида другими людьми, то он должен быть бо-
лее эффективным регулятором в относительно тесных группах,
где <каждый знает каждого>. Однако в урбанистических сооб-
ществах, где индивиды являются членами многих групп, более
необходимо упражнять внутренний контроль, который возникает
из сочетания стандартов родителей и взрослых людей и фор-
мирует основу-совести и вины.

Катц и Зиглер заключили, что разви-
тие вины у индивидов положительно коррелирует с развитием
способности делать тонкие когнитивные суждения и с развитием
зрелости. Это согласуется с ранее представленными теоретиче-
скими концепциями о взаимоотношениях между личной и со-
циальной ответственностью и их развитием. Авторы провели
обследование 120 школьников пятых, восьмых и одиннадцатых
классов. Их опросники были сконструированы для измерения
различий между индивидуальными представлениями о реаль-
ном Я, социальном Я и идеальном Я. Их результаты показали,
что расхождения между реальными и идеальными Я-концепция-
ми индивидов связаны с возрастом и интеллектом. На основе
своего анализа данных они доказали, что ни вина, ни тревога
не функционируют как исключительно отрицательные агенты
в психике индивида. Они отмечали увеличение разницы между
понятиями реального и идеального Я индивидов, сопровождаю-
щее повышение уровня развития. Это усиление несоответствия
между реальной и идеальной Я-концепциями и развитие вины

или способности к вине и обусловливают зрелость. Более разви-
тые дети больше требуют от себя и, таким образом, более склон-
ны к переживанию вины.

Похожее исследование Николаса подтвер-
дило вывод о существовании взаимоотношений между виной
и Я-концепцией. Его исследование показало другой интересный
аспект этих сложных эмоционально-личностных процессов. Он
обнаружил значимое отрицательное отношение между оценками
вины и оценками принятия себя. Николас заключил, что в пре-
делах <нормальных> ограничений нет значимого взаимоотноше-
ния между виной и личностным приспособлением. Более раннее
исследование Роджерса и его коллег показало,.
что несоответствие между реальной и идеальной Я-концепциями
и низкое принятие себя являются показателями нарушения при-
способления.

Работа Роджерса и его коллег, так же как исследования,
рассмотренные раньше, не полностью расходятся с представле-
нием о том, что определенный порог для вины обусловливает
личную ответственность и социально-эмоциональную зрелость.
Сильная и хроническая вина или максимально низкий порог вины
ведут к серьезным психологическим заболеваниям и расстройству
адаптации. Это заключение было подтверждено исследованием
Фенайс (Репуез, 1967), в котором она проиллюстрировала свяаь.
между высоким уровнем морального суждения и относительным
отсутствием неуместного порицания себя. Используя проектив-
ный метод, она также нашла, что тенденция принимать во вни-
мание точку зрения других людей связана с тенденцией пори-
цать себя за страдание другого человека.

Вина и враждебность

Мошер, его студенты и коллеги сделали значительный вклад
в разработку психологии вины. Начиная свою работу в рамках
теории социального научения Роттера, Мошер доказал, что ин-
дивиды, нарушающие религиозный, моральный или этический
кодекс, находятся под значительным влиянием реального или
предвосхищаемого внешнего наказания (возбуждающего страх
условия) и под влиянием внутреннего наказания (вины.). Мошер
определял вину как ожидание наказания за нарушение усвоен-
ных стандартов правильного поведения. (Эти стандарты, кото-
рые теория дифференциальных эмоций интерпретирует как ре-
зультат взаимодействий вины и знания, имеют как подавляю-
щий - <не следует> - компонент, так и компонент положи-
тельной цели - <следует>). <Ожидание вины> определялось,
Мошером как функция истории социального научения индивида.
Мошер считал, что поведение, которое должно материализовать-
ся в ситуации, потенциально вызывающей страх и вину, будет
функцией трех переменных: 1) ценности цели (или подкрепле-
ния), достигаемой поведением, 2) силы ожидания, внешне опо-
средованного наказания (вызывающего страх условия) и 3) си-
лы ожидания опосредованного собой наказания вины

Первым инструментом Мошера для измерения вины был тест
незаконченных предложений. Он осуществил несколько исследо-
ваний с этим инструментом и подтвердил некоторые ранее быв-
шие дискуссионными факты, относившиеся к вине как к личност-
ной черте. Эти исследования подтверждали его представления
о том, что взаимодействие страха и вины является основным фак-
тором в детерминации поведения людей в ситуациях, где они
борются с возможностью нарушения религиозного, морального
или этического кодекса. Например, он показал, что субъекты
с низкой выраженностью вины больше находились под влиянием
ожидания внешнего наказания, чем испытуемые с высоким уров-
нем вины.

Частично под влиянием этих первых исследований Мошер
решил, что переживание вины может быть подразделено на три
аспекта: 1) враждебная вина (вина возникает как результат
чувства враждебности и за счет актов агрессии), 2) сексуальная
вина (вина связывается с мыслями, чувствами и действиями в
сексуальной сфере) и 3) моральная вина. Несколько исследова-
ний, проведенных Мошером и его коллегами, относились к двум
первым типам вины. Он показал, что сексуальная вина сильно
связана с пердептивной защитой против сексуального стимула
(чем большевика, тем больше порог для восприятия сексуально
окрашенных слов), а вина, возникающая после акта враждебно-
сти, предупреждает выражение вербальной враждебности в опы-
тах с вербальным обусловливанием. Эти и другие эксперименты
привели Мошера к тому интересному заключению, что высокая
вина склонна подавлять ситуационные влияния детерминации по-
ведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62