Она почувствовала, что рассудок опять покидает ее, и была рада
этому, она прикусила язык.
Теплая кровь наполнила ее рот. Она плавала в ней с безнадежным
страхом и жаждой маленькой рыбки в странном соленом море. Она была
слепым червем, просто ртом с твердыми круглыми зубами и раздутым
языком, ищущим прекрасного вкуса крови, который будил надежду.
Она опять неистово прикусила язык и была вознаграждена алой
струей крови. "Можно ли ощущать на вкус цвет?" - спрашивала она себя.
Но это ее не тревожило. Она чувствовала великолепную боль.
Боль перенесла ее в прошлое. Она подняла лицо от разбитых
циферблатов и разбросанных осколков ветрового стекла ее маленького
самолета и почувствовала, как ветер холодит кровь ее открытого рта.
Она поднесла руку ко рту и вынула два окровавленных зуба. Она
смотрела на них, не понимая, откуда они появились. Несколькими
неделями позже, покидая госпиталь, она нашла их в кармане своей
парки. Она держала их в коробочке на ночном столике то время, пока
просыпалась под мертвенно-тихий шепот ветра. ~Второй двигатель
мертв, вокруг и нет ничего, кроме снега и деревьев~.
Она брала коробочку и трясла ее. ~Я осталась в живых~.
- Да, но это произошло несколько лет тому назад,- напомнила она
себе.
Кровь пульсировала у нее в висках. Ей сменяли бинты. Как
кинематографично. Дьявольски стыдно, что я не могу видеть этого.
Вокруг выжидательные лица - между ними быстро снует камера - за
кровать падает грязная марля, разматывается слой за слоем - и затем...
почему... почему...
Доктор... она ~прекрасна~.
Но это не так. Ей говорили то, что она хотела бы услышать. Два
ужасных кровоподтека и вспухшая красная кожа. Само лицо было цело,
никаких шрамов, но она была не красивее, чем всегда. Нос все также
неопределенно напоминал тесак, ну и что? Он не был сломан и ее
гордость не позволяла ей подвергнуть его космической операции.
(В душе она ненавидела свой нос и считала, что он наряду с ее
высоким ростом способствовал назначению ее командиром "Властелина
Колец". Женщин неохотно назначали на такие должности, но тот, кто
решил поручить ей эту работу, считал, что это не относится к женщине
ростом в пять футов и что такой можно доверить командование
дорогостоящим космическим кораблем).
Дорогостоящий космический корабль.
Сирокко, ты опять отклоняешься в сторону. Прикуси язык.
Она так и сделала и почувствовала вкус крови... и увидела, как
навстречу ей поднялось замерзшее озеро, подняла голову от
разлетевшегося вдребезги стекла, осколки которого тут же обрушились в
нескончаемую бездну. Пояс кресла удерживал ее над бездонной
пропастью. Тело скользнуло через руины и она потянулась к своим
ботинкам...
Она прикусила язык еще раз, прикусила сильно, и почувствовала,
как что-то коснулось ее колена. Она сложила два ощущения вместе и
поняла, что прикоснулась сама к себе.
Это была оргия в темноте, оргия, которой женщина предавалась
сама с собой. Она исступленно любила свое вновь обретенное тело. Она
туго скручивалась, лизала и кусала все части тела, которые только могла
достать, одновременно щипая и дергая их руками. Она была гладкая и
безволосая, скользкая, как угорь.
Когда она попыталась дышать, плотная, почти студенистая
жидкость заструилась ей в нос. Это не было неприятно; она даже не
испугалась, когда это произошло.
И появился звук. Он был очень тихий, это был стук ее сердца. Она
не могла прикоснуться ни к чему, кроме собственного тела, как ни
вытягивалась. Какое-то время она пыталась плыть, но не могла сказать,
продвинулась ли она куда-нибудь.
Раздумывая над тем, что ей следовало бы предпринять, она
заснула.
Процесс пробуждения был неопределенным, постепенным. Какое-
то время она не могла определить, спит ли она еще или уже в сознании.
Она могла немного поспать, разве не так?
Подумав об этом, она тут же пришла к мысли - как она может
~спать~ в такое время? После того, как эта мысль пришла ей в голову,
она потеряла уверенность в этом, что вообще спала. Она поняла, что это
становилось довольно проблематично. Разница в состоянии была
крошечной, без видимых чувственных различий. Сон, сновидение, сон
наяву, здравомыслие, сумасшествие, настороженность, дремота; она не
могла дать определения ни одному из этих состояний. По учащению
сердцебиения она определяла свой страх. Она знала, что начинает
сходить с ума. Страшась этого, она цепко держалась за свое "я", которое
могла воссоздать из вихря сумасшествия.
Имя: Сирокко Джонс. Возраст: тридцать четыре года. Расовая
принадлежность: не черная, но, однако, и не белая.
Она была личностью без гражданства, хотя юридически она была
американкой, но в действительности являлась членом
многонационального объединения Третьей Культуры, не имеющих
национальных корней. В каждом большом городе Земли были
американские гетто домов массовой застройки, Английские школы,
дешевые закусочные. Сирокко жила в большинстве из этих городов, они
немного походили на военные поселения, но были менее безопасными.
Ее мать была незамужней, она была инженером-консультантом,
работала на энергетические компании. Она не собиралась заводить
ребенка, но не учла охранника арабской тюрьмы. Он проявил к ней
сочувствие после того, как она была арестована во время пограничного
инцидента между Ираком и Саудовской Аравией. Пока посол вел
переговоры о ее освобождении, родилась Сирокко. К тому времени на
пустыню было сброшено несколько ядерных бомб, пограничный
инцидент перерос в локальную войну, тюрьма была переполнена
иранскими и бразильскими солдатами. Когда установилось
политическое равновесие, Сирокко с матерью отправились в Израиль.
Пятью годами позже мать заболела раком легких, причиной которого
были радиоактивные осадки. Четырнадцать последующих лет она
лечилась, и лечение было немногим менее болезненным чем сама
болезнь.
Сирокко выросла большой и одинокой, ее единственным другом
была мать. Она впервые увидела Соединенные Штаты, когда ей было
двенадцать лет. К этому времени она умела читать и писать, и
американская система образования не нанесла вреда ее развитию. Ее
эмоциональное развитие было совершенно иным. Она не легко находила
друзей, но была преданным другом. У ее матери были твердые
убеждения относительно того, как следует воспитывать молодую леди,
они включали наряду с танцами и вокалом также занятия стрельбой и
каратэ. Внешне у нее не было недостатка в уверенности в себе. Лишь она
знала, какая неуверенность и ранимость скрывалась за этой
уверенностью. Но она держала это так глубоко в себе, это был такой ее
секрет, что ей удалось одурачить психолога НАСА, когда она проходила
тестирование на командование кораблем.
- Ну, и насколько все это было правдой? - спрашивала себя. Она
не лгала сама себе. Да, она страшилась ответственности, ложащейся на
командира корабля. Наверное, все командиры в душе не были
уверенными в себе, в глубине души они осознавали, что не вполне
соответствуют возложенным на них обязанностям. Но ее интересовало
не это. Что, если остальных это не пугает? В таком случае ее секрет
переставал быть секретом.
Она задавалась вопросом, как она пришла к командованию
кораблем, если это было совершенно не то, чего она хотела. А ~чего~
она на самом деле хотела?
~Я хотела бы выбраться отсюда~, пыталась сказать она. ~Я
хотела бы, чтобы что-нибудь произошло~.
Вскоре в самом деле что-то произошло.
Она почувствовала левой рукой стену. А затем то же самое
почувствовала правой. Стены были теплые, гладкие и упругие, это
соответствовало ее представлению, что она находится в желудке. Она
чувствовала, как стены движутся мимо ее пальцев.
Потом они начали сужаться.
Она застряла головой вперед в неровном тоннеле. Стены начали
сокращаться. В первое мгновение она ощутила клаустрофобию. До этого
ее никогда не волновало ограниченное пространство.
Стены пульсировали и струились, проталкивая ее вперед, пока
голова ее не проскользнула через прохладную и грубую ткань. Ее сжало;
из ее легких хлынула пузырящаяся жидкость, и она закашлялась; делая
вдох, она обнаружила, что ее рот полон песка. Она опять закашлялась, и
из легких хлынуло еще больше жидкости, но теперь уже ее плечи были
свободны, и она нырнула головой в темноту, чтобы рот окончательно не
забился песком. Она тяжело дышала и отплевывалась, потом начала
мерно дышать носом.
Руки ее были ~на~ свободе, затем освободились бока, и Сирокко
начала выкапываться из окружавшего ее пористого материала. Запах
напоминал детство, когда они забирались в голый земляной подвал, в
узкое пространство которого взрослые спускались лишь в случае
прорыва водопровода. Стоял такой же запах, как, когда ей было девять
лет и она рылась в грязи.
Она освободила одну ногу, потом вторую и, повесив голову на
грудь, начала отдыхать. Дыхание было судорожным.
Позади ее шеи крошилась и обваливалась земля, она скатывалась
по ее телу пока почти полностью не засыпала ее. Она была захоронена в
этой земле, но она была жива. Пора было выгребаться наружу, но не
было сил пошевелить рукой.
Преодолевая нахлынувшую панику, она заставила себя подняться
на ноги. Ее тазобедренные мышцы свело, суставы скрипели, но она
почувствовала, что масса над ней подалась.
Ее голова пробилась наружу, к свету и воздуху. Задыхаясь,
отплевываясь, она вытащила из-под земли одну руку, затем вторую и
схватилась за что-то, что на ощупь напоминало холодную траву. Она
выползла из дыры на четвереньках и свалилась от изнеможения. Она
врывалась пальцами в благословенную землю и беззвучно плакала, пока
не заснула.
Сирокко не хотела просыпаться. Она боролась с пробуждением,
притворяясь спящей. Почувствовав, что трава исчезает и возвращается
темнота, она быстро открыла глаза.
В сантиметре от ее носа расстилался бледно-зеленый ковер,
похожий на траву. Пах он тоже как трава. Это была разновидность
травы, которую можно найти только на лужайке для игры в гольф. Но
она была теплее, чем воздух, и Сирокко не могла определить, что же это
такое было на самом деле. По всей вероятности, это вообще была не
трава.
Она потерла ее рукой и снова втянула воздух. Назовем это травой.
Она села. Что-то лязгнуло, сбив ее с толку. Вокруг ее шеи кругами
обвивался блестящий металл, другие кольца, поменьше, обвивали ее
руки и ноги. С основной металлической ленты свисало множество
странных предметов, скрепленных вместе проволокой. Она сбросила их,
задаваясь вопросом, где она могла видеть их раньше.
Было удивительно тяжело сосредоточиться. То, что она держала в
руках, было настолько запутанным, настолько разнообразным; это была
слишком большая нагрузка для ее разбегающихся мыслей.
Потом она сообразила. Это были остатки ее спрессованного
костюма, полоски пластиковой и резиновой изоляции. Большая часть
костюма состояла из пластика. Не осталось ничего, кроме металла.
Она сложила остатки костюма в кучу и только сейчас поняла,
насколько она обнажена. Под слоем грязи тело ее было совершенно
лишено волосяного покрова. У нее не стало даже бровей. Почему-то ей
стало от этого грустно.
Она уткнулась лицом в ладони и расплакалась.
Сирокко трудно давались слезы, она плакала не часто. Она не
была плаксой. Но после прошествия довольно продолжительного
времени она пришла к мысли, что опять знает, кто она есть.
Теперь надо было узнать, где она находится.
Примерно через полчаса она почувствовала, что опять в состоянии
двигаться. Но решение двигаться порождало кучу вопросов. Надо было
двигаться, но в какую сторону?
Она намеревалась исследовать Фемиду, но это было тогда, когда в
ее распоряжении был космический корабль и ресурсы Земной
технологии. Сейчас же у нее была лишь ее обнаженная кожа да несколько
кусочков металла.
Она находилась в лесу, который состоял из травы и деревьев
одного вида. Она назвала их деревьями на том же основании, на котором
и эту траву называли травой. Если что-то растет вверх на высоту
семьдесят метров, имеет коричневый круглый ствол и высоко вверху -
что-то, похожее на листья, то это, по всей видимости, деревья. Во всяком
случае, не похоже, что они намерены при удобном случае сожрать ее.
Она заставила себя по возможности успокоиться. Не надо
чрезмерно тревожиться из-за того, что ты все равно не в силах изменить.
И надо помнить, что если ты осторожен, как того требует здравый
смысл, то умрешь с голода в пещере.
Воздух был первый класс. Он мог содержать в себе яд.
- Так что сейчас же перестань дышать! - громко сказала она.
Верно. По крайней мере, он пахнет свежестью, и она не кашляет.
Вода - вот, о чем она могла немного позаботиться. В конечном
итоге ей необходимо будет напиться, ей надо будет найти воду - эту цель
надо будет поставить на первое место в перечне действий, которые
следует предпринять. Найдя воду, она, может быть, сможет развести
огонь и вскипятить ее. Если же ей не удастся, она выпьет воду и с
микроскопическими насекомыми или вирусами.
Следующей проблемой была еда, это волновало ее больше всего.
Даже если вокруг нее нет ничего такого, что хочет сожрать ее, она не
может знать, является ли ядом то, что она сможет найти себе в пищу и
вообще, питательнее ли она, чем целлофан.
Можно было пойти на рассчитанный риск. Но как определить
степень риска, когда даже эти деревья могут оказаться вовсе не
деревьями?
Эти великаны были не слишком похожи на деревья. Стволы их
были как полированный мрамор. Ветви располагались параллельно
земле и располагались на равном расстоянии друг от друга, пока не
образовывали в итоге правильный треугольник. Листья на сучьях вверху
были плоскими, похожие на белый след лапы, они имели три или четыре
метра в поперечнике.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7