Словом, речь идет о миметизме. И в этом непроизвольном подражании всегда присутствуют модель, подражатель и приемник сигнала. Как правило, мы плохо воспринимаем события, о которых нас информируют запахи, поскольку человек, как полагают, обладает зрительным мышлением. Чтобы придать большую наглядность нашим рассуждениям, попробуем поначалу понять этот механизм на некоторых случаях зрительного восприятия. Вспомним кукушку, которая обманывает других насекомоядных птиц (приемников сигнала), подкладывая в их гнезда собственное яйцо (подражатель), сходное по форме и цвету с яйцами (моделью) отложенными хозяевами гнезда. А вот пример, который нам дают хищные жуки-светляки Photuris, испускающие световые сигналы, очень сходные с сигналами самок насекомых других видов. Таким образом самцы, которые летят для спаривания, оказываются легкой добычей Photuris. Аналогичен случай с мнимой рыбкой-чистильщиком Aspidontustaeniatus, которая имитирует внешний вид и повадки настоящей рыбки-чистильщика Labroidesdimidiatus. Благодаря такому оптическому обману хищник не вызывает тревоги и беспрепятственно подплывает к рыбам различных видов, желающих освободиться от паразитов, но вместо помощи получающих смертоносный удар.
Все это примеры сигналов, передаваемых от особей одного вида особям другого в целях обмана. Перед нами типичная ситуация: волк в овечьей шкуре.
Но тогда может существовать и обонятельный обман. В природе есть немало растений, испускающих запах навоза, гнили, падали. Это как раз тот самый химический миметизм, который в данном случае служит целям привлечения некоторых навозных жуков или мясных мух (Calliphoridae) как переносчиков пыльцы.
Вот мы и подошли к пониманию сути самого вопроса, не правда ли? Ну конечно, ведь в ряде случаев мы сами прибегаем к такой уловке. Вспомним охотников на кабанов, которые накануне вечером оставляют снаряжение и одежду в коровнике. Назавтра удастся провести подозрительного зверя, который не учует знакомый ему пугающий запах человека. А запах коровы его не вспугнет, поскольку от нее он не ждет никакого подвоха. (Это ловкий прием, а отнюдь не суеверный предрассудок охотников былых времен.) К такой же уловке прибегают племена африканских пигмеев, которые охотятся на слонов. Более того, они обмазываются с ног до головы в свежих экскрементах слона и даже набирают в рот жижу испражнений. Весьма чувствительный к запаху человека слон, не подозревая опасности, спокойно пасется, не бежит в панике и не нападает на охотника, ибо он улавливает лишь свой собственный запах.
То же самое можно сказать о наших собаках или лисицах, которые, обмазываясь в экскрементах животных другого вида или в падали, делают это (а вернее, делали раньше) не без умысла. Такие обонятельные сигналы могут быть восприняты потенциальной жертвой и притупить ее бдительность. Следовательно, они приносят пользу хищникам. Вот отчего такая привычка сделалась инстинктивной в репертуаре поведения псовых. Поэтому и наш чистый, ухоженный пес, едва выйдет погулять, как уже не может устоять перед соблазном. Изогнув характерным образом шею, он начинает с одержимой тщательностью вымазываться в дерьме. Но теперь нам известна причина подобного поведения. Единственно, кто ее не знает и не может отделаться от дурной привычки, это сама собака.

* * *

Разговор о миметизме натолкнул меня на одну мысль, которой мне хотелось бы поделиться. Наше стремление классифицировать, определять и подразделять различные явления в природе породило и два различных термина: естественный отбор и искусственный отбор. Первое понятие относится к эволюционному развитию в естественных условиях, в ходе которого животное формируется и постепенно приспосабливается к среде обитания, подвергаясь при этом воздействию разного рода факторов (хищники, атмосферные условия, половой выбору. Такое развитие не обусловлено никакой заранее намеченной моделью. Второе понятие связывается с отбором, осуществляемым человеком. Мы исходим в своих действиях из определенной идеи, отталкиваясь от некой заранее обдуманной модели. Желая иметь в животных какие-либо новые свойства, мы произвольно отбираем к спариванию наиболее подходящих для нашей задачи особей.
И все же в природе тоже существует модель, когда одно животное так или иначе подражает другому. В частности, эволюция домашних животных напоминает эволюцию миметизма. Впрочем, все типы эволюционных процессов имеют те или иные черты сходства. Дело в том, что одни модели мы способны угадать интуитивно, а другие – нет. Животные, которые вообще очень медленно приспосабливаются к изменениям окружающей среды, тяготеют (фигурально выражаясь) к определенной модели, которую мы иногда можем предугадать хотя бы теоретически. Не исключено, что биологи будущего, вооруженные большими знаниями, смогут лучше уяснить суть событий и раскрыть новые аспекты эволюции диких животных.
А пока, если мы не хотим постоянно играть только главную роль, нам следует понять лишь одно: сами мы одновременно являемся и носителями, и объектом естественного отбора. Искусственный отбор естествен.

Попытки одомашнивания лисицы

Очень хотелось бы нарисовать картину жизни первобытных людей в эпоху неолита (то есть от шести до трех тысяч лет назад), которые селились у воды в жилищах, построенных на сваях. Боюсь, однако, что моя картина даст искаженное представление, поскольку я могу опираться только на собственное воображение и отдельные отрывочные сведения. Поэтому лучше всего придерживаться проверенных фактов.
Поселения на сваях обнаружены в Италии, Франции и Швейцарии, где среди разных предметов материальной культуры были найдены и кости домашних лисиц. Да, именно домашних, которые, по всей вероятности, были выведены путем искусственного отбора. Даже в сравнении с мелкими островными лисицами Корсики и Сардинии эти домашние животные были очень мелки и страдали серьезным заболеванием, в силу чего вряд ли смогли бы выжить в естественных условиях. Их ладьевидная кость предплюсны настолько прочно срослась с пяткой из-за поражения суставов артритом, что животные плохо передвигались и едва ли смогли бы самостоятельно добывать корм. Поэтому совершенно очевидно, что о них проявляли заботу обитатели жилищ на сваях. Люди разводили этих лисиц, чтобы использовать их мясо в пищу (следы зубов человека обнаружены на костях домашних лисиц), как, впрочем, и мясо их диких сородичей. Не исключено также, что лисиц держали, чтобы избавиться от надоедливых грызунов. Нетрудно предположить, что и сам внешний вид этих милых симпатичных зверьков мог послужить первоначальной причиной их приручения.
Однако затея с одомашниванием лисицы провалилась. Я немало думал над причинами такой неудачи. Безусловно, лисица не обладает чувством коллективизма, как собака, а потому решительно противится подчиняться какому-либо хозяину. Но мы знаем, что, если животное оказывается нужным и полезным, человек в состоянии преодолеть такое неподчинение. Достаточно в этой связи вспомнить лошадей и крупный рогатый скот. В обоих случаях речь идет о видах полигамных, чьи самки связаны в систему иерархии, а потому легко управляемы. А вот жеребцы и быки не всегда бывают столь покорны. Человек сумел решить эту сложную проблему с помощью кастрации животных. Быки и жеребцы сохранялись только для поддержания поголовья, для племенной работы, и человек обходился с ними со всеми мерами предосторожности, как и полагается с дикими животными. И все шло превосходно. Более того, он сумел даже использовать буйный нрав быков для собственного увеселения, придумав корриду. Таким образом, человек в многообразии своих требований располагает всем необходимым – вплоть до самых непокорных животных, одомашнивание которых шло по линии отбора на агрессивность. Вспомним аквариумных бойцовых рыбок и породу бойцовых петухов. На Дальнем Востоке выведены даже бойцовые перепела.
Рассуждая далее, можно было бы вспомнить, что лисица еще более привержена к моногамии, чем волк, а это, как мы видели, служило серьезным препятствием для одомашнивания. Но когда человек хочет чего-нибудь добиться… А впрочем, не будем особенно распространяться и приведем в качестве примера голубей, отличающихся удивительной верностью друг другу. Казалось, тут ничего нельзя было предпринять: голуби были моногамны в диком состоянии и таковыми остались, став одомашненными. Но человек и здесь сумел преодолеть препятствие, по-своему решив проблему спонтанного образования голубиных пар. Помещая в одну клетку самца и самку, от которых он хотел получить потомство, человек вынуждал их к спариванию, навязывая им свою волю и не считаясь с их выбором.
На мой взгляд, подлинную конкуренцию лисице в завоевании человеческой ниши оказала кошка. Но в ту эпоху ее еще не было среди обитателей жилищ на сваях. Она была одомашнена около пяти тысяч лет назад в Египте. По всей вероятности, причиной тому послужили главным образом сугубо религиозные мотивы: кошек держали в храмах и по их поведению жрецы составляли свои предсказания. Итак, поначалу кошка почиталась как культовое животное, и египтяне запрещали вывозить ее в другие страны. Для защиты своих жилищ от грызунов древние египтяне приручили генетту, которая, по-видимому, тоже была в конце концов одомашнена. Но нужно признать, что кошка составила такую сильную конкуренцию всем прочим истребителям грызунов, что постепенно завоевала жилища человека во всем мире.
И все же лисица как домашнее животное, дающее ценный мех, вновь появилась на горизонте в конце прошлого столетия. Всем памятны лисьи палантины, которые когда-то носили модницы. Кажется, лисьи воротники вновь входят в моду. Помню, у моей мамы были две чернобурки с белым пятном на хвосте. У этих полых лисьих шкурок были безжизненно болтавшиеся лапы с черными коготками, морда со стеклянными глазами и нос из папье-маше, а в пасть было вставлено пружинное устройство, так что она могла «кусаться». Ребенком я подолгу разглядывал их, гладил, но, наверное, не верил, что когда-то они могли быть живыми смышлеными зверьками. Для меня они были всего лишь несколько экстравагантной частью женского туалета.
Приручение пушного зверя – это, очевидно, особый вид одомашнивания, в ходе которого человек задается совершенно определенной целью: получить животных с красивым ценным мехом разнообразного окраса. Однако изменения условий жизни неизбежно должны были породить целый ряд других последствий. Мне это особенно хорошо известно, поскольку для лабораторных работ я то и дело испытываю нужду в мышах, которые по возможности походили бы на своих диких сородичей. Более того, мне хотелось бы иметь дело с подлинно дикими мышами, но таковых сыскать трудно.
И все же для работы необходимо раздобывать именно диких мышей. С этой целью мы расставляем мышеловки, множество мышеловок, на старых мельницах, в сыроварнях, коровниках. Но как раз в таких злачных для мышей местах происходит первый отбор. Да и кто вообще может гарантировать, что оказавшаяся в мышеловке мышь представляет собой подлинного представителя диких обитателей подполья? А может быть, они просто самые любопытные или настойчивые? Согласен, что теоретически можно было бы отграничить естественную среду обитания и отлавливать только тех мышей, которые обитают в ней. Но это только теоретически. Во всяком случае, если бы нам даже удалось такого добиться, то потом могло оказаться, что не все мыши способны размножаться в неволе. И как бы ни было велико наше неудовольствие, мне и моим сотрудникам приходится мириться с тем, что каждое новое поколение наших лабораторных мышей все далее отстоит от своего дикого образца. Вне всякого сомнения, это уже первый этап одомашнивания. (По этой самой причине я и сказал тогда Раффаэлле Савинелли, что рожденные в неволе лондонские шимпанзе уже символизируют собой первый шаг в сторону от лесных шимпанзе Африки.)
Но вернемся к лисице. Прошло уже восемьдесят лет, как мы выращиваем в домашних условиях этого пушного зверя, производим скрещивание в целях получения новых разновидностей меха. Что же касается всего остального, то обычно мы довольствуемся тем, что животные податливы, здоровы и плодовиты. Словом, речь идет о животных, предназначенных для содержания в клетках, и не более. Но вот, имея на руках все тот же живой материал, два советских исследователя, Д.К. Беляев и Л.Н. Трут, работающие в Сибири, произвели на опытной звероферме эксперимент по селекции лисиц, который со многих точек зрения весьма примечателен и поучителен. Результаты этого эксперимента дают нам возможность понять, каким образом лисица может превратиться в настолько податливое и ласковое животное, что своим присутствием способна доставлять удовольствие человеку, став чем-то средним между собакой и кошкой. (Не исключено, что именно такими были маленькие лисицы, прирученные древними обитателями жилищ на сваях.)
Около двадцати лет назад Беляев и Трут начали формировать пары из самых добродушных и наиболее прирученных лисиц, которых можно было отыскать среди обитателей крупной зверофермы, расположенной близ Академгородка в Новосибирской области. Они занимались селекцией, имея в виду отбор вполне определенных черт поведения животных, и добились заслуженного успеха. Им удалось вывести новую породу лисиц, с доверием относящихся к человеку, не кусающихся, имеющих игривый характер и вполне пригодных для нормальной жизни в жилище человека. Но интереснее всего то, что при сравнении со своими собратьями, которые не подвергались первоначальной селекции, лисицы новой породы значительно отличаются и в гормональном плане. Так, в их крови содержится гораздо меньше кортикостеронов. Таким образом, советские ученые выделили – на длительном пути от гена до признака – промежуточную стадию, то есть отличительное состояние на уровне гормональной деятельности, которая затем сказывается (и именно здесь осуществляется селекция) на самом поведении животного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18