Вы не нуждаетесь в объяснении средств, которые при думаны для того, чтобы научить рисованию, географии, музыке и пр. Впрочем, я вам покажу их, когда мы посетим школу. Но вы должны понять, что, если вся нация непременно хочет, чтобы преподавание каждой науки или каждого искусства было приятно и доступно даже самым ограниченным способностям, эта нация обязательно должна найти средства осуществить свою волю.
Вы будете изумлены, когда увидите наши пособия для преподавания и наши музеи. Я не говорю вам о музеях естественноисторических, минералов и растений, живых животных или их чучел, геологии, анатомии (мы имеем разные научные музеи и музеи искусств, не говоря уже о том, что наши крупные мастерские и крупные национальные магазины являются в то же время и промышленными музеями). Я назову вам только наши географические музеи, где тысячи карт и машин всякого рода представляют земной шар во всех его различных аспектах,— одни только с его странами или народами, другие только с его реками или горными цепями; наши музеи религии, где статуи и картины представляют богов и церемонии всех различных религий; наши астрономические музеи, в одном из которых чудеснейшая машина представляет вселенную в движении и делает совершенно осязательными и наглядными все астрономические явления, которые иначе было бы весьма трудно понять.
Вы должны понять, что благодаря применению всех этих средств, ежедневным прогулкам в деревне в хорошую погоду или посещениям музеев в плохую погоду, нет больше ни усталости, ни отвращения, ни трудностей при усвоении элементов наук и искусств.
Но мы не довольствуемся инструментами и материальными средствами, употребляемыми для облегчения понимания. Один из наиболее действенных приемов преподавания состоит в том, что мы беспрерывно упражняем мысль и способность к суждению и обязываем каждого учащегося обучать младших тому, что он уже знает сам. Преподаватель объясняет только то, что необходимо объяснить, чтобы ускорить обучение, руководит своими учениками в их занятиях и больше заставляет их думать самих, нежели думает за них. Талант его проявляется больше всего в искусстве спрашивать или, скорее, в искусстве заставлять своих учеников учиться друг у друга. Так, один
из учеников объясняет или повторяет объяснение, другой спрашивает, каждый отвечает, а преподаватель вмешивается только тогда, когда его вмешательство безусловно необходимо.
Но я должен уйти до завтра! Если вы придете до половины девятого, мы пойдем посмотреть школу нашего квартала, и я расскажу вам о нашем нравственном воспитании.
Глава одиннадцатая Воспитание (продолжение)
Нравственное воспитание Я пришел к Динару до указанного часа, и мы вышли, беседуя.
— Вы догадываетесь,— сказал он мне,— что комитет воспитания и наши законодатели сделали для нравственного воспитания то же, что и для воспитания физического и умственного. Они сделали даже больше, если это только возможно, потому что душа и сердце человека нам кажутся более важными, чем его тело и ум.
Вы будете поэтому удивлены, если прочтете дискуссии наших философов и моралистов по этому предмету, а также огромное число рассмотренных ими вопросов и правил, одобренных ими.
Начальное нраистненное воспитание опять-таки доверено семье, и главным образом матери, под руководством отца, а потому и на курсах материнства, О которых я вам уже говорил вчера, объясняют отцам и матерям все, что они должны делать, чтобы дети их, по мере возможности, стали совершенными нравственно и физически.
Вы были бы восхищены, если бы видели, с какой тщательностью матери и все те, кто находится около них, внимательно исследуют и направляют первые душевные движения и первые влечения молодого существа, чтобы пресечь дурные наклонности уже при их зарождении и развить в ребенке хорошие качества. Нигде, я убежден в этом, вы не найдете более нежных матерей и детей менее плаксивых, менее крикливых, менее сердитых, менее капризных, одним словом, менее избалованных.
Первое чувство, которое мать старается развить в своем ребенке,—это любовь к родителям, безусловное доверие и, следовательно, беспрекословное повиновение,
крайности которого умеет устранить сама мать. Мать приучает ребенка нежно любить отца, а последний осмысливает его любовь к матери. Поэтому наши дети приучены почитать мать и отца и слушаться их, как высших благодетельных и мудрых божеств.
Как только ребенок физически окрепнет, его приучают самого себя обслуживать и делать все, что он может, без посторонней помощи. Так, например, ребенок с удовольствием чистит сам свое платье и приводит в порядок свою комнату, не подозревая даже, что в старое время он делал бы это только с чувством отвращения и стыда.
Потом его приучают даже обслуживать мать и отца, затем — более пожилых родных, за ними — старших братьев и сестер, затем — друзей и гостей, и нет ничего менее надоедливого и более любящего, чем наши дети, старающиеся хоть чем-нибудь услужить другим.
Ребенка приучают также заботиться о младшем брате или сестре, обслуживать и охранять их, и эта братская заботливость является одним из первых благ детства.
Так ребенок приучается ко всем домашним работам под руководством старших, которые предоставляют более молодым делать все, что они могут, и все эти работы, где каждый подает и получает пример, выполняются весело и с песнями.
Ежедневно ребенок встает в пять часов, зимою так же, как и летом. В продолжение часа или двух он занимается домашними работами в особом рабочем костюме, затем, всегда под надзором старшего, справляет свой туалет, о чистоте которого его приучают заботиться, так же как и о вкусе, грации и изяществе, но не из чувства тщеславия, а из чувства долга и приличия по отношению к другим. Затем он приступает к своим учебным занятиям, под надзором матери или старших, и готовит их до завтрака и отправления в школу.
Вы понимаете, сколько уроков заботливости, внимания и сноровки получает ребенок во время этих занятий по хозяйству и туалету и сколько других полезных уроков ему дают во время занятий и еды, всегда сопровождаемых лаской!
Вы понимаете также, как должны укорениться чувства любви между родными, покровительства и нежности со стороны старших к младшим, уважения и признательности со стороны младших по отношению к старшим!
Я уже сказал вам, что после трех лет, когда ребенок научился говорить, на несколько часов соединяют вместе всех детей с одной улицы, девочек и мальчиков, чтобы под надзором одной или нескольких матерей устроить прогулку или игры для укрепления здоровья детей. Но главная цель объединения — приучить их к обществу, равенству и братству — привычка, которую неустанно стараются еще больше развивать, как только дети начинают посещать школу.
Но вот и школа квартала. Посмотрите, какое монументальное здание, сколько надписей, сколько статуй, какой великолепный фасад! Сколько пространства кругом и какие прекрасные деревья! А сейчас вы увидите, какое великолепие внутри. Разве все это не свидетельствует о том, что республика рассматривает воспитание как первое из благ, а молодежь — как сокровище и надежду отечества! Разве не внушает все это детям нечто вроде религиозного почтения к воспитанию и к республике, которая дает его детям! Видите вы людей, входящих в ту дверь? Это наставники, которые направляются в свою залу.
Бьет девять часов, подождем немного, чтобы увидеть, как собираются дети.Вот они! Смотрите! Вот дети со всей улицы! Разве не похожи они па маленькую армию, составленную из двенадцати рот различного роста, возраста и в различных формах? Все дети всех семей собрались под руководством старшего в одном из зданий их улицы; и все дети с этой улицы, соединенные в этом здании, разделились по возрасту и по школам и отправились все вместе в школу.
Сегодня вечером, уходя из школы, они расположатся в порядке домов их улицы, и когда вся эта маленькая армия пройдет по улице, дети каждой семьи войдут в свой дом, дружески попрощавшись со своими товарищами.
Вы видите, как опрятны все они в своих особых формах для каждого возраста и какими они выглядят счастливыми, дисциплинированно приходя в школу! Теперь, когда пред вами прошли дети со всех улиц квартала, поспешим в большую залу!
Мы вошли в огромную залу, украшенную статуями людей, оказавших величайшие услуги делу воспитания, и я был приятно поражен, увидев столько же девочек, сколько и мальчиков.
— Смотрите,— сказал мне Динар, — вот все преподава тели и школьники, разделенные по школам. Послушайте теперь.
Я был восхищен, слушая, как эти тысячи детей пели все вместе два куплета гимна: первый — в честь Икара, второй — в честь какого-то другого благодетеля молодежи.
— Гимн имеет более ста куплетов,— сказал мне Динар,— и каждое утро школьники поют куплет об Икаре вместе с одним из других куплетов. Так приучаем мы детей к благодарности.
Я вижу, вы удивлены тем, что нашли здесь девочек. Знайте, что они вошли в другую дверь; все здание разделено на две большие отдельные части; одна — для девочек, другая — для мальчиков, с несколькими общими залами.
— Как, — воскликнул я, — девочки от пяти до шестнадцати лет в одной зале вместе с мальчиками того же возраста?
— Конечно! И без всякого неудобства, и даже со множеством преимуществ, потому что мы приучаем мальчиков с детства, в семье и школе, относиться ко всем девочкам, как к собственным сестрам, а девочек — внушать к себе уважение своей благопристойностью.
Рассматривая стыдливость как охрану невинности и украшение красоты, мы развиваем в ребенке чувство стыдливости не только в отношениях между обоими полами, но и между девушкой и ее подругами, даже между мальчиком и его товарищами.
Дети теперь в классах, войдем в один из них.
— Смотрите,—сказал мне Динар,—как внимательны и почтительны дети, как ласково говорит с ними учитель! Смотрите также, как все чисто! Ни одного чернильного пятна ни на столах, ни на платьях! Перочинный ножик служит только для чинки перьев! Так могущественна привычка к порядку и чистоте!
Посетив классы, составленные либо из мальчиков, либо из девочек, и другие — для обоих полов, разделенные легкой перегородкой, мы последовали за детьми в гимнастический зал, где увидели множество аппаратов и приспособлений для гимнастических упражнений. Мы там видели также мальчика десяти лет, который забрался на мачту, вышиной в тридцать футов, отвязал веревки,
привязанные к горизонтальному блоку, и спустился, соскользнув вниз вдоль столба.Нам рассказали, что накануне другой мальчик того же возраста взобрался на блок и прыгнул с высоты в тридцать футов, не причинив себе никакого вреда. Но так как это было запрещено, потому что он рисковал сломать себе ногу, его будут судить за непослушание, и мы сможем присутствовать на этом суде.
В то время как дети возвращались в класс, мы пошли осмотреть две школы плавания, которые находились во дворе; одна — для мальчиков, другая — для девочек. Динар показал мне купальный костюм для каждого из обоих полов и объяснил, что когда ребенок уже умеет плавать, его приучают это делать в полном одеянии, чтобы он мог спастись, если бы упал в воду одетый; его обучают также, как надо спасать другого человека, если он тонет, ибо не пренебрегают никаким случаем, чтобы научить детей быть полезными своим близким.
В ожидании суда над маленьким недисциплинированным прыгуном мы пошли погулять по двору.
— В чем заключаются,— спросил я Динара,— награды, присуждаемые с целью возбудить соревнование?
— Ни в чем, ни в премиях, ни в венках, ни в отличиях, потому что, желая укоренить в детях чувство равенства и братского благоволения, мы весьма остерегались бы создавать отличия, которые возбуждали бы эгоизм и честолюбие одних и в то же время зависть и ненависть других. Мы, впрочем, имеем столько других средств развивать в детях любовь к занятиям, что считаем полезным скорее сдерживать, чем разжигать пыл учащихся. Единственное отличие, которого желают дети, это быть выбранным — в качестве самого способного и самого достойного — руководить и наставлять товарищей под наблюдением учителя. И это отличие тем более почетно в их глазах, что выборы, как и все экзамены, производятся самими школьниками под надзором учителя.
Поэтому у нас нет лентяев, а если случайно и находятся такие, то вместо того, чтобы еще увеличить их отвращение к занятиям, перегружая их в виде наказания трудом, мы удваиваем мягкость, ласки и заботы, чтобы внушить им вкус к занятиям.
Неспособных детей у нас не больше, чем ленивых, и если такие находятся, то вместо того, чтобы сердиться на них, мы удваиваем терпение, интерес и усилия, чтобы помочь им победить несправедливое неравенство природы.
Ненавидеть неспособных и даже ленивых детей и дурно с ними обращаться кажется нам несправедливостью, нелепостью, безумием, почти варварством, менее простительным для наставника, чем пороки для ребенка.
У нас даже весьма мало других проступков, заслуживающих наказания, а сами наказания — легкие, и состоят они в лишении виновного некоторых удовольствий или даже некоторых занятий, а главным образом в публичном порицании.
Впрочем, все наказания школьников установлены так же, как и их обязанности и проступки в Своде школьника. И чтобы облегчить выполнение правил этого свода, школьники сами его обсуждают и голосуют, принимая его, таким образом, как собственное произведение и заучивая наизусть, чтобы лучше его применять. Пять лет назад этот свод обсуждался одновременно во всех школах и был принят школьниками почти единогласно.
Когда совершен проступок, школьники организуют свой суд, определяющий проступок и выносящий по нему приговор. Но вернемся в большую залу, и мы, вероятно, скоро увидим один из этих школьных судов.
Зал был уже полон. Как и утром, все учителя и школьники были налицо.Один из самых старших школьников должен был выступить обвинителем, пять других — предложить наказание, а все остальные составляли жюри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21