были зверски перебиты индейцы из маленькой соседней деревушки, а оставшиеся в живых бросили свои хижины.
Построить там сторожевой и защитный форт, который бы охранял жителей, передвигающихся по своим делам между лагерем Шамплен и портом, становилось насущной необходимостью, особенно в это время года, когда можно было ждать скорого появления военных отрядов ирокезов, рыскающих повсюду.
Другой замысел касался постройки католической часовни. Ее собирались возвести по ту сторону холма, там, где пожелали обустроиться будущие колонисты с «Сердца Марии».
- Хорошо! - сказал граф, - приступим же к разрешению сих щекотливых вопросов, а для начала давайте подкрепимся у госпожи Каррер, отведаем ее суп из ракушек и горячего вина с корицей.
Он увлек Анжелику к трактиру, откуда доносился добрый запах очага; за ними последовали остальные, а также солдаты-испанцы; последним, как всегда, тащился Адемар с видом человека, идущего за похоронными дрогами.
Анжелика спрятала котенка себе под накидку и почувствовала, как он дрожит.
Габриэль Берн подошел к ней и отвлек ее немного в сторону.
- Позвольте мне, сударыня, сказать вам несколько слов. Я предвижу, что господин де Пейрак вынужден будет отбыть на несколько дней в экспедицию на реку Святого Иоанна и вы, я полагаю, желали бы его сопровождать… Так вот, я хотел бы попросить вас… Моей дорогой жене подходит время родить… Я чрезвычайно обеспокоен. Только ваше присутствие здесь может утвердить нас в уверенности счастливого исхода…
- Не опасайтесь ничего, дорогой Берн, - ответила Анжелика, - для этого я и прибыла сюда; я не покину Голдсборо прежде, чем Абигель произведет на свет ребенка и полностью оправится после родов.
Но сердце ее сжалось, и она добавила:
- Вы действительно полагаете, что мой муж будет принужден покинуть Голдсборо? Какие дела у него могут быть на реке Святого Иоанна?
- Положение там чрезвычайно сложное. Этот англичанин из Бостона, Фипс, явившийся вместе с адмиралом Шеррилхэмом, не пропускает корабли важных персон из Квебека. Губернатор Акадии вместе с несколькими молодыми вертопрахами из его свиты и со своим капелланом едва вырвался и явился сюда за подмогой, ибо из-за подобного - которого по счету! - происшествия может разразиться война между двумя коронами. Только ваш муж может тому помешать.
И он кивнул в сторону графа де Пейрака, переступающего порог трактира.
Солдаты встали у двери на часах. Дон Хуан Альварес последовал за графом в помещение. Он не отставал от де Пейрака, как только тот оказывался на земле, ни на шаг, ведя незаметное, но весьма тщательное наблюдение.
Глава 8
В большом зале было уже много дам. У женщин Голдсборо вошло в обыкновение, как только было построено это здание, встречаться ранним утром, когда дети уже встали, а супруги занялись работой. Там они держали совет, позволяли себе перекусить, сидя спокойно за столом - не надо было хлопотать, обслуживая все собравшееся семейство. А затем каждая возвращалась к своим домашним заботам.
Анжелика тотчас же заметила госпожу Маниго, которая поднялась и поклонилась. Дети и подростки, чистившие рыбу над деревянной лоханью, также весело их приветствовали. Госпожа Маниго улыбалась, насколько то было возможно для ее обычно нахмуренного лица. Пейрак ответил ей улыбкой.
- Я вижу, ящики с фаянсом уже распаковали. Эриксону выпало везти из Европы довольно хрупкий груз, но он не жалел соломы, и, похоже, нам не придется оплакивать слишком большие потери.
- Да, кроме ручки лиможского тазика и нескольких деталей печки-голландки. Но господин Мерсело обещал их склеить.
Несколько дам принесли на стол фаянс, к нему в то утро сводились все разговоры: то был сюжет гораздо более увлекательный и захватывающий, чем пираты, сражения, казнь через повешение, предательство и кораблекрушения, раненые и убитые - все то, что так приелось за последние дни.
Присутствие графа де Пейрака и Анжелики, сидящих рядышком и явно помирившихся, способствовало всеобщей безмятежности.
Каждая семья в Голдсборо получила подарок - кто супницу, кто несколько тарелок, кувшинчик или хлебницу, большое блюдо - что-то удобное, красивое, как картинка, что можно повесить или же поставить в посудный шкаф.
- Вот и мы как короли, - заключила госпожа Маниго, - с этого и надо было начинать. Открыть ящики вместо того, чтобы ругаться.
- А вы, друг мой, уже успели рассмотреть свои подарки? - спросил Жоффрей де Пейрак вполголоса, наклонившись к Анжелике.
- О нет! У меня душа к этому не лежала. Слова Берна не выходили у нее из головы, она была рассеянна. Пейрак внимательно на нее посмотрел.
- Вы опять чем-то озабочены?
- Я думаю о французском губернаторе, он появился так некстати. Вы будете теперь вынуждены отправиться к дальним поселениям Французского залива?
- Там будет видно. Пока же, даже если всем этим господам из Канады будет грозить опасность оказаться без скальпов или очутиться в кандалах, я не покину вас более чем на два дня. Я тут не приставлен ко всем, кто попадает в переделки, на каком бы языке они ни изъяснялись.
Это обещание вернуло мир душе Анжелики. Два дня. Они будут нескончаемы!.. Она накормила и напоила котенка - чем весьма заинтересовались несколько малышей, - затем обсудила с госпожой Каррер, куда можно было бы переселить герцогиню. При выезде из поселка стоял дом, обитатель которого ушел промышлять пушного зверя в глубь материка. Герцогине и ее свите покажется там, возможно, тесновато, но на воине как на войне, и, отъезжая в Канаду, надо быть готовой ко всему… Анжелика осведомилась также, удалось ли уже починить одежду Амбруазины де Модрибур.
- Еще нет. Ведь надо было подобрать нитки, у нее же все тряпки будто радуга!.. Знаете, есть что-то нечистое в ее платьях…
- Что вы хотите этим сказать?
- Какие-то пятна, и порваны они…
- Да как же еще может быть после кораблекрушения?
- Не в том дело! Ну, не могу я объяснить…
Анжелика покинула трактир, взяв с мужа обещание, что по крайней мере к полудню он найдет ее в форте, чтобы они могли вместе отдохнуть, а также что он не отправится в военные экспедиции внезапно, не предупредив ее. Он посмеялся, повторил свои обещания и поцеловал кончики ее пальцев.
И все же она чувствовала себя неспокойно. Перед нею словно разверзлась смертоносная пропасть - страх потерять его, и ей никак не удавалось отогнать от себя эти мысли.
И все же, когда она увидела солнце, пробившееся наконец сквозь туман, и Голдсборо, сверкающий в его лучах, светлые деревянные дома, поросшие густыми лесами, изумрудные, словно лакированные, скалы, выступы обвалившихся глыб, то синие, то бледно-сиреневые или розовые - она воспрянула духом и сказала себе: «Я самая счастливая из женщин. Что бы ни случилось, препятствия будут преодолены. Ничего не воздвигнешь без борьбы».
Приближаясь к форту, Анжелика молила небеса, чтобы здоровье герцогини поправилось, и она смогла бы переехать. Она мечтала побыть дома одной, наедине со своим счастьем, со своим обновленным сердцем. Теперь ей уже хотелось просмотреть до последнего бантика содержимое ящиков, прибывших на «Голдсборо». Она успела порыться там, но второпях, в поисках платья, в котором она могла бы присутствовать, может быть, и на казни Колена. Какое страшное воспоминание, и тем большую ценность приобретала для нее безмятежность дня сегодняшнего! Она хорошенько устроит своего котенка. Он быстро выздоровеет, найдя то, в чем более всего нуждается: кров, присутствие друга и немного пищи.
Ступив на внутреннюю лестницу форта, она услыхала голоса. Разговор, судя по всему, шел довольно резкий; а затем, пригнувшись, чтобы не задеть ухе пораненный лоб, из помещения вышел капитан Жоб Симон. С головой, втянутой в плечи, словно под тяжестью непосильного бремени, он казался почти горбатым. Капитан мрачно взглянул на Анжелику.
- Вот так! - заявил он. - Мало того, что я потерял корабль, так меня еще и оскорбляют. Это что, по-вашему, справедливо, а?..
Несмотря на его откровенно уродливое лицо, к тому же с утра явившее миру седоватую щетину, добросердечный взгляд серых глаз, глубоко запрятанных под мохнатыми бровями, придавал ему вид печального пса, просящего хоть чуть-чуть ласки.
- Но вам же удалось спасти единорога, который украшал нос вашего корабля, - сказала графиня, чтобы приободрить Симона, - это хороший знак, счастливое предзнаменование.
- Ну, может быть. Только нужно заново покрыть его позолотой. А где я здесь найду золотую фольгу? Она ведь легкая, как пушинка, а стоит страсть сколько. Да, быстро мне моего единорога обратно на место не наладить. Пустили меня по миру, да меня же еще и упрекают.
- Между нами говоря, капитан, разве вы сами немножко не виноваты? Раз вы должны были плыть в Квебек, как вы умудрились заблудиться в наших краях?
Его, вероятно, поразило размышление Анжелики, он задумчиво посмотрел на нее и тяжело вздохнул.
- Ладно! Только насчет крушения - вот тут нет, не моя это вина.
- А чья же тогда?..
- Да эти чертовы морские разбойники, они там на скалах фонарями размахивали» чтобы, значит, на эти треклятые рифы заманить…
Он, казалось, внезапно спохватился.
- Что вы там насчет моего единорога сказали? Что я смогу его позолотить сам? Это мысль! Мой отец был позолотчик, работал с фольгой, так что я немного это дело знаю… Только надо будет найти золото. А где, черт подери, найдешь золото в этой окаянной стране - здесь кругом дьяволы да морские разбойники!..
- Кто знает, может, и найдем! Вы же знаете, золото - это по части дьявола!..
- Ох, не надобно шутить с этим, сударыня, - воскликнул следовавший за нею Адемар.
Капитан энергично перекрестился, но тем не менее добавил:
- Тем хуже! Тем хуже для дьявола. Если вы мне найдете золотую фольгу для единорога, я буду ваш по гроб жизни, Заранее благодарю, сударыня! Вы-то хоть добрая.
Он ушел, явно повеселев.
Котенок спрыгнул с рук Анжелики и обнюхал дверь.
- Он опять сейчас убежит!.. Лови его, Адемар! Бедный парень, почему ты все время ходишь за мной по пятам?
- Думаете, мне хочется, чтобы меня повесили, как обещал губернатор Акадии!.. А потом, мне надо вам свой сон рассказать. Видел я во сне ангела, но красного, всего красного, с ног до головы, это ж для ангела не правильно…
Анжелика вошла в спальню, за нею, с видом хозяина - котенок. Подняв хвост трубой, он немедленно направился к тому уголку, который Анжелика ему ранее предназначила, устроился там и стал тщательно умываться.
Глава 9
Амбруазина де Модрибур в черном бархатном платье с кружевным воротником сидела перед окном. Темное платье подчеркивало бледность ее лица. У герцогини был вид инфанты-сироты. Сцепив руки на коленях, она, казалось, была погружена в глубокие размышления. Служанки не нарушали ее молчания.
При появлении Анжелики герцогиня живо подняла голову. Движения ее были изысканны, но в них чувствовалась прирожденная импульсивность, по-своему очаровательная, делавшая ее еще более молодой.
- Ах, вы пришли, сударыня, - проговорила она. - Я ожидала вас. Боже! Как я ожидала вас! Наконец-то вы пришли!..
Глаза ее блестели от сдерживаемой радости.
- Вы встали, - сказала Анжелика, - и, надеюсь, оправились от недомогания? Как вы почивали? Но вы еще бледны.
- Это неважно. Я как раз размышляла о том, что слишком докучаю вам и вашему супругу, заняв ваши апартаменты. Отныне я могу уже передвигаться, хотя и чувствую себя совершенно разбитой. Капитан Симон только что сообщил мне, что наш корабль погиб со всем, что было на борту. У меня не осталось никакой надежды. Но, подписав переводные векселя, я смогу, вероятно, найти какой-нибудь корабль, который, наконец, доставит меня с моими девушками в Квебек.
- Не заводите столь поспешно речь об отъезде, сударыня, - произнесла Анжелика, помнившая о планах королевских невест. - И вы, и они еще не вполне выздоровели.
- Тогда, по крайней мере, я не должна более стеснять вас в вашем доме. Меня устроит любая развалюха. Отправляясь в Новую Францию, к числу жертв, которые я принесу Господу нашему, я отнесла и отсутствие удобств. Суровая жизнь меня не страшит.
- Вас поселят рядом с вашими девушками, - успокоила ее Анжелика, - невзирая на ваше стремление к умерщвлению плоти; я прослежу, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Услышав, что герцогиня де Модрибур сама высказала желание освободить помещение форта, Анжелика испытала облегчение. Эта молодая женщина, немного странная, тем не менее выказывала прекрасное воспитание, какое каждая знатная девушка получала в монастыре; к тому же, для нее совершенно естественной была мысль о чувствах и благополучии ближнего.
Герцогиня слегка улыбнулась словам Анжелики и показала на бархатное платье:
- Вот еще одно, в чем я, зная вашу любезность, прошу снисхождения. Посмотрите, какую бесцеремонность я себе позволила. Не зная, во что одеться, я одолжила у вас это платье.
- Вы могли бы выбрать туалет, который бы вам больше шел, - вырвалось у Анжелики. - А этот не идет к вашему цвету лица. Вы выглядите монастырской и сиротой.
- Но я и есть монастырка, - возразила герцогиня и вдруг засмеялась, будто ее что-то позабавило, - я ведь уже говорила вам. И я сирота, - добавила она просто, чуть понизив голос.
Анжелика вспомнила, что ей сообщил Жоффрей де Пейрак о браке этой молодой женщины со стариком, и испытала смутные угрызения совести, окрашенные жалостью. Анжелика была, возможно, единственной, кто различил какую-то слабость, что-то детское и изломанное под внешностью уверенной в себе герцогини де Модрибур, слывшей одновременно ученой дамой и трезвой деловой женщиной. Она вновь испытала желание защитить и обогреть Амбруазину, вырвать ее из той суровой жизни, которой она, по-видимому, хила ранее.
- Я подберу вам платье повеселее.
- Нет, прошу вас, - молила та, сложив руки, - позвольте мне, пожалуйста, позвольте мне носить траур по этим бедным людям, которые позапрошлой ночью погибли без причастия. Какое ужасное несчастье! Я все время думаю о них.
И она закрыла лицо руками.
Анжелика не настаивала. Люди, прибывающие из Европы, еще не жили в том ритме, в каком все они привыкли здесь существовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13