Оставшейся там жидкости едва хватило, чтобы смочить губы. Вручили вторую рюмочку, и Тадатуне вытащил из-за пояса ещё одну пару палочек:– Их я отдаю тебе, Андзин Сама, пользуйся ими в будущем. Уилл с удивлением разглядывал палочки. Они были прекрасно сделаны, а на кончиках каждой была вырезана точная копия пушки – крохотная, но во всех деталях.– О, Тадатуне, не знаю, как и благодарить тебя. Сукэ прижал палец к губам и покачал головой.– Ах да, я забыл, мне ведь всего три года.Тадатуне торжественно вручил ему третью рюмку, и Уилл снова выпил. Кимура тотчас возник рядом с новым подносом в руках, на этот раз с тремя чашками и тарелочкой с сушёной рыбой.– Три раза, – шепнул Сукэ. – Но только сделай вид, что пьёшь. Уилл кивнул, приложился к каждой из трёх чашек и передал их Тадатуне, который тоже отхлебнул из них. Потом каждый отломил и съел по кусочку рыбы.– А теперь, Симадзу но-Тадатуне, от имени этого ребёнка я дарю тебе вот это кимоно белого шёлка, – произнёс Сукэ.– Я должен был купить его сам, – расстроился Уилл. Это была явно очень дорогая одежда.– Это – моя обязанность, – пояснил Сукэ. – Я выступаю в качестве твоего крёстного отца. Теперь мы закончили первую церемонию. Может быть, немного прогуляемся, пока подготовят комнату?Уилл снял с головы полотно, надел кимоно и вместе с двумя самураями вышел на крыльцо. К его удивлению, во дворе собрались все его крестьяне и слуги, приведя с собой даже детей. Завидев его, все принялись кланяться.– Сегодня они не работают, – пояснил Тадатуне, – потому что их господину оказывается такая большая честь. Сегодня даже дети не пойдут в школу.– А обычно они учатся? – спросил Уилл.– Каждый ребёнок должен посещать школу для изучения письма и счета, чтобы потом он смог познакомиться с историей своей страны.– А что – история так важна?– Может ли быть более важный предмет, чем глубокое изучение деяний твоих предков, великих событий в прошлом твоей нации?… Мне кажется, Кимура все подготовил.Они вернулись в дом. Теперь на циновку Уилла положили шахматную доску, на которую его и усадили. Тадатуне снова запустил руку в свою коробку.– При обычных обстоятельствах это был бы пятый день одиннадцатого месяца четвёртого года, – сказал Сукэ. – Тебе уже год.– И я дарю тебе вот это. – Тадатуне извлёк из ящика и подал Уиллу замечательное кимоно светло-зелёного цвета с вышитыми аистами и черепахами, пихтами и бамбуками.– Какое чудо! – воскликнул Уилл. – А эти эмблемы, конечно, что-то значат?– Несомненно, – согласился Тадатуне. – Аист и черепаха – символы долголетия. Говорят, аист живёт тысячу лет, а черепаха – десять тысяч. Мы просим богов, чтобы ты был столь же благословен. Вечнозелёные пихты означают неизменно добро-детельное сердце, а бамбук – символ прямого и несгибаемого характера. Этими качествами, как мы уже убедились, ты обладаешь сполна, Андзин Сама.– Благодарю тебя, Симадзу но-Тадатуне, – ответил Уилл.– А теперь, – продолжил Тадатуне, снова открывая коробку,– Я дарю тебе хакама. – Он вытащил свободные, мешковатого покроя штаны, которые самураи носили в мирное время, не будучи затянуты в доспехи. Этим они отличались от голоногих крестьян. – И ещё вот эти меч и кинжал, вырезанные из дерева.Уилл принял дары, и Кимура с двумя служанками поспешили вперёд, продолжая церемонию с вином. На этот раз Сукэ подарил Тадатуне отрез расшитой золотом ткани для украшения пояса – тоже стоявший огромные деньги, как прикинул Уилл.– Действительно, дорогостоящий обряд, Сукэ, – заметил он, когда они снова вышли на крыльцо.– Потому что в жизни мужчины он имеет огромное значение, Уилл. В сущности, только два события в его жизни более важны – день его женитьбы и день его смерти. Но не думай, что ты не отплатишь эти расходы, – ведь всё это тебе предстоит дарить твоим сыновьям.Моим сыновьям, подумал Уилл. Если бы они у меня были. Если они когда-нибудь у меня будут. Или, по крайней мере, те, которых я мог бы назвать своими…Тадатуне заметил выражение его лица.– Но всё это в далёком будущем, Аддзин Сама. Теперь идём, будем делать из тебя самурая.Собственно бритьём головы занимался Кимура, которому помогали две служанки. Они работали с большим тщанием и ловкостью, выстригая все волосы, за исключением трёх полосок на висках и в центре, да ещё оставив длинный чуб на лбу. Оставшуюся на макушке косичку потом тщательно расчесали.– Настало время дать тебе окончательное имя, Андзин Сама, – произнёс Тадатуне.– Ты хочешь сказать, что оно у меня будет другим?– Взрослое имя обычно даётся в возрасте пятнадцати лет, в момент церемонии выбривания чуба. Оно связывается с теми или иными склонностями и устремлениями юноши. Но так как мой господин принц Иеясу уже дал тебе имя Андзин Сама – Главный Штурман, то он решил оказать тебе особую милость и назвать тебя по имени твоего поместья. Такой чести удостаиваются только самые великие дворяне. Отныне тебя будут звать Андзин Миура. А теперь выпьем за твою славу как самурая.На этот раз на подносе служанки стояла только одна глиняная чашка, но зато большая. Тадатуне сделал три глотка и передал её Уиллу, который проделал то же самое.– Теперь подойди сюда и встань на колени, – скомандовал Тадатуне. Уилл повиновался, а Тадатуне встал за ним, словно парикмахер, делающий даме утреннюю причёску. Он собрал длинные волосы, оставшиеся на макушке Уилла, и завязал их в подобие косички.– А сейчас наклонись вперёд, – приказал он. Уилл повиновался. Теперь он почти касался головой дощечки, сплетённой из ивовых прутьев, которую держал в руках Кимура. Краешком глаза он с некоторым беспокойством наблюдал, как молодой хатамото правой рукой вытащил короткий меч, а левой взял его за чуб и притянул к ивовой подставке. Мгновенным движением Тадатуне вонзил меч перед глазами Уилла. Тот дёрнул головой и уставился на свой чуб, оставшийся лежать на доске.– О Боже, – прошептал он. – Я думал, и моя голова останется тут.Тадатуне тщательно завернул чуб в бумагу, разрисованную чёрно-белыми изображениями орудий.– Сохрани это в надёжном месте, Андзин Миура, – произнёс он серьёзно. – Чтобы они принесли тебе и твоей семье вечную удачу. А кода умрёшь, пусть твои волосы положат в твою могилу, и они защитят тебя в загробной жизни.Уилл взял свёрток с подобающей случаю торжественностью. Похоже, всё это имело не меньшее значение, чем любой из ритуалов христианской церкви. Отличие состояло лишь в том, что здесь человек сам был своим богом, обязанный всегда блюсти свою честь и храбрость, обязанный своими руками творить свою судьбу не только при жизни, но и после кончины. Возможно, два разных способа выражения доктрины свободной воли.Девушки вернулись с кубками вина, и они с Тадатуне обменялись глотками, а Сукэ снова заглянул в свою коробку. На этот раз он одарил Тадатуне ещё одним рулоном шелка, расшитого ромбами. – А теперь, – сказал Тадатуне, – нам остаётся лишь обучить тебя кодексу самурайской чести – бусидо. Но сначала мы пообедаем.Уилл осторожно ощупал свою выбритую голову и косичку на темени.– Такая причёска, наверное, тоже имеет особое значение?– Целых два, – отозвался Сукэ. – Во-первых, таким образом волосы во время битвы не падают на глаза, поэтому она отличает воина от остальных смертных.– Довольно разумно. А второе?– А второе, Андзин Миура, для удобства твоего победителя, – сказал Тадатуне. – Если ты, конечно, когда-нибудь докатишься до такого печального положения. Победитель воткнёт тебе в причёску свои палочки для еды, чтобы было удобнее нести твою голову.– Твоё снаряжение, – произнёс с гордостью Сукэ. – Я приказал сделать его специально для тебя, Уилл. Другого такого в Японии нет.– Но оно, наверное, обошлось тебе в копеечку?– Это подарок принца.На полу лежал круглый толстый щит, стальной шлем на кожаной подкладке, с металлической сеткой, прикрывающей шею и плечи. Забрало было сделано из тонкой, покрытой лаком стали, со съёмными пластинками, защищающими нос и рот. Глаза прикрывались выступающей передней частью шлема. Для устрашения противника на лицевой части были нарисованы усы, а в середине центральной пластины мастер с большой тщательностью выгравировал изображение пушки. Герб Анд-зина Миуры. Эта мысль наполнила его гордостью. Сам шлем был очень большим, не менее трёх футов высотой. На верхушке виднелась дыра, украшенная орнаментом в виде груши.– Сюда будут целиться твои враги, замахиваясь мечом.– Да? – отозвался задумчиво Уилл. Но сами доспехи были достаточно прочными. Нагрудный панцирь состоял из тонких металлических пластин, поверх которых надевалась кольчуга. Руки, ноги, живот и бедра прикрывали пластины покрупнее, соединённые витыми цепочками, на плечах – огромные свободные наплечники. Были ещё и поножи, ниже которых вполне можно было носить обычные сандалии – очевидно, самураи считали ниже своего достоинства наносить противнику удары по ногам. Все доспехи, выкрашенные в светло-зелёный цвет, соединялись воедино железными застёжками и шёлковыми верёвочками и были украшены позолоченными кисточками и блестящими знаками – в основном золотым веером Иеясу, чтобы не оставалось никаких сомнений относительно повелителя этого воина.– Действительно, живописное снаряжение, – заметил Уилл.– А это всегда носи с собой во время боя, – велел Сукэ и подал ему котомку, в которой лежало несколько слоёв толстой бумаги с клейкой стороной – каждый слой нужно было отклеивать от предыдущего.– Чтобы перевязать рану в случае нужды, – объяснил Тадатуне. – У каждого самурая есть такая сумка. Накладываешь на рану, и бумага тут же приклеивается. Остатком оборачиваешь руку или ногу. Если понадобится смочить рану, воду можно капнуть поверх бумаги, не снимая её, – вода просочится вовнутрь.– А бумага не засорит рану?– Наоборот, – сказал Сукэ. – Она даже помогает ей затянуться.– Дальше, – продолжал Тадатуне. – Вот твой лук.Уилл взял оружие в руки. Оно было сделано из дуба самого высокого качества. Оба конца вставлялись в полуцилиндры из бамбука, опалённые для крепости в огне. Все три части скреплялись воедино ивовыми прутьями, образуя оружие замечательной лёгкости и ещё более замечательной гибкости. Уилл начал понимать, как удавалось японцам пускать стрелы на такое же расстояние и с такой же точностью, как и из старого доброго английского лука – хотя японский был намного меньше. Тетива на нём оказалась пеньковой.– И стрелы. – Сукэ подал колчан. – Мы выбрали тебе самые смертоносные. У каждой – собственное имя. Вот эта, например, зовётся «луковица» из-за своей формы.– Сомневаюсь, что она сможет пробить доспехи, – заметил Уилл.– А она для этого и не предназначена, – ответил Тадатуне. – Её задача – громко жужжать в воздухе. Залп такими стрелами сильно деморализует противника, предупреждая о том, что за этим последует. Думаю, вот эта понравится тебе больше.Он показал Уиллу тяжёлую стрелу с острыми краями, но почти тупым носом. – Её называют «ивовый лист» и используют для того, чтобы выбить противника из седла.– А эта, – сказал Суке, подавая похожую по форме стрелу, но с ершистым наконечником, – называется «сотрясатель кишок».– Очень удачное название, – согласился Уилл. – А вот эта? – Он достал из колчана самую простенькую на вид стрелу.– Бронебойная, – объяснил Тадатуне. – Эта пронзит твой нагрудник, Уилл, если правильно прицелиться.Уилл осмотрел стрелу. Наконечник был сделан из стали, а сама стрела – из пустотелого бамбука. Эти стрелы лежали в специальном кожаном колчане, тоже украшенном золотым веером Токугавы.– Признаться, друзья, я рад познакомиться с этими ужасающими орудиями после того, как кампания закончилась.– Может быть, ты и прав, Андзин Миура, – согласился Тадатуне. – И если тебе не повезёт, у тебя может и не оказаться шанса выпустить хотя бы одну из них. Но вот меч тебе пригодится всегда.– Его тоже дарит тебе принц Иеясу, – сказал Сукэ и с великим уважением положил оружие на левую руку Уилла, рукоятью к нему. Меч был очень похож на оружие Тадатуне, которое он впервые увидел в Бунго, но здесь он мог уже и потрогать его. Он вынул клинок до половины из белых ножен. Как всегда, длинное обоюдоострое лезвие, большая рукоятка – ладони в четыре. И рукоять, и ножны украшены рисунками золотого веера и пушки. А у самой рукоятки на лезвии выбито имя – «Масамуне».– Имя мастера, – объяснил Тадатуне. – Лучший в Японии.– В мире, – уточнил уважительно Сукэ.Чем ближе разглядывал оружие Уилл, тем больше склонялся к тому, чтобы поверить этому утверждению.– Будет лучше, если ты дашь мечу имя, – заметил Тадатуне.– Мой зовётся «Брадобрей» – он столь остр, что срежет бороду врага, прежде чем вонзится ему в горло.– Тогда мой лучше назвать «Рассекатель воздуха», – предложил Уилл. – Вряд ли он когда-либо наткнётся на что-нибудь более существенное.– Не рассчитывай на это, – предупредил Сукэ. – Это оружие – хранитель всего, что мужчина должен считать святым для себя. Масамуне потребовалось шестьдесят дней труда и молитв, чтобы создать его.– И молитв?– Он должен был просить богов направить его руку на каждом дюйме клинка, на каждом рисунке эфеса. Это не просто оружие, Андзин Миура. С этого момента – это твоя душа.– Разве не говорят, – добавил Тадатуне, – что судьба человека – в руках богов, но искусный воин не встретится со смертью?– И ещё, – заметил Сукэ, – что в последние дни твой меч – это благополучие твоих потомков.В их лицах не было и намёка на шутку. Это, понял Уилл, настоящая религия.– Однако нужно сначала научиться обращаться с мечом, а не просто владеть им, – сказал Тадатуне. – Например, ты всегда должен оставлять большой меч слуге у ворот, прежде чем войти в дом друга, – как это сделали мы с Сукэ. Если слуги нет, меч нужно положить на циновку в прихожей, позже слуги обернут его куском чистого полотна и поместят в шкаф, где хранится оружие хозяина. Если ты в доме человека ниже тебя по положению либо незнакомца, меч не отдаётся, а кладётся рядом на пол, когда ты садишься.– Как ты сделал в гостинице в Бунго, – вспомнил Уилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59