Воздушный пират пожал плечами.
— Не хотите — не надо. Хотя и жаль, — пробормотал он.
Тащась вслед за отцом по Дремучим Лесам, Прутик вспоминал о воздушных кораблях, которые проносились над ним высоко в небе на раздутых парусах, то слегка опускаясь, то взмывая ввысь, и исчезали вдалеке.
— Как бы я хотел плыть по воздуху! — прошептал он, и сердце его застучало сильней. «А пока придется заниматься более скучными вещами», — подумал он вслед за этим.
Когда они вернулись в хижину, Спельда была недовольна.
— Ох уж мне эти небесные пираты! — ворчала она. — Тунтум не должен был водить тебя туда, где можно их встретить. Теперь они не оставят нас в покое. Они вернутся за тобой, и это так же верно, как то, что я Спельда из племени дровосеков.
— Я видел только одного воздушного пирата, и ему было совершенно безразлично, буду я служить на воздушном корабле или нет.
— Это тебе только кажется, — возразила Спельда. — Вспомни, что случилось с Хромоногом и Кабанчиком. Их схватили, когда они спали в своих собственных постелях, и больше их никто никогда не видел. Я бы не хотела, чтобы такое произошло с тобой. Я этого не переживу. Это разобьет мое сердце.
За окном, в густой чаще, свирепо завывал ветер. Когда спустилась тьма, окрестность огласили всевозможные звуки: это просыпались ночные создания. Лягвожоры кашляли и плевались, чеханчики повизгивали, а толстолап, вопя, колотил себя в широченную волосатую грудь, чтобы покорить подругу. Где-то вдалеке Прутик различил знакомое ритмическое постукивание — это работали тролли-душегубцы.
— Чем же мне заниматься? — тихо спросил мальчик Прутик.
Спельда сморщила нос.
— Ты пока поживешь у моего двоюродного брата, Берестоплета, — сказала она. — Мы уже сообщили ему, и дядя тебя ждет. Это ненадолго, пока все не уляжется, — добавила она. — Молю небеса, чтобы там ты оказался в безопасности.
— А что потом? — спросил Прутик. — Потом я смогу вернуться домой?
— Да, — ответила Спельда, и мальчик понял сразу же, что она хочет еще что-то сказать.
— Но? — спросил он.
Спельда вздрогнула и прижала голову мальчика к своей груди.
— Ах, Прутик, мой дорогой мальчик, я должна тебе кое-что рассказать.
Прутик отстранился и взглянул на ее озабоченное лицо. Крупные слезы катились по его щекам.
— Что случилось, мамочка? — нервно спросил он.
— Ах, Хрумхрымс! — выругалась Спельда. — Это не та к-то просто.
Она печально посмотрела на мальчика.
— Я люблю тебя, как своего сына, Прут. С самого первого дня, как ты появился здесь. Но ты мне не родной сын. И Тунтум тебе не отец.
Прутик недоверчиво посмотрел на нее.
— Тогда кто же я? — спросил он. Спельда пожала плечами.
— Мы нашли тебя. Маленький пакет, завернутый в шаль. Ты лежал под нашим деревом.
— Вы нашли меня… — прошептал Прутик.
Спельда кивнула. Она наклонилась и пальцем указала на платок, повязанный у мальчика на шее.
— Мой утешительный платок? — спросил он. — Это и был он?
Спельда вздохнула.
— Да, та самая шаль. Та шаль, в которую ты был завернут. Та самая шаль, с которой ты не расстаешься ни на минуту.
Прутик погладил ткань дрожащими пальцами. Он услышал, как всхлипнула Спельда.
— Ах, Прутик, — проговорила она. — Хотя мы не твои настоящие родители, мы с
Тунтумом всегда любили тебя как родного сына. Он просил меня попрощаться с тобой за него. Он сказал… — Она остановилась, погруженная в печаль. — Он просил передать тебе, что он, что бы ни случилось, всегда будет любить тебя. И никогда не забывай это.
Теперь, когда рассказ был закончен, Спельда могла целиком и полностью отдаться своему горю. Она в отчаянье зарыдала, и от всхлипываний содрогалось все ее тело.
Прутик встал на колени и обхватил руками плачущую навзрыд Спельду.
— Значит, я должен сейчас уйти? — спросил он.
— Так будет лучше, — ответила Спельда. — Но ты обязательно вернешься, мой мальчик, — неуверенно добавила она. — Поверь, мой дорогой. Я никогда не хотела рассказывать тебе эту историю до конца, но…
— Не надо плакать, — утешил ее Прутик. — Это еще не конец истории.
Спельда взглянула на него и снова всхлипнула.
— Ты прав, — храбро улыбнулась она. — Это лишь самое начало. Да, так оно и есть. История только начинается.
ГЛАВА ВТОРАЯ
РЕЮЩИЙ ЧЕРВЬ
Громким эхом разносилась по Дремучим Лесам таинственная разноголосица, пока Прутик шагал по тропинке, вившейся между деревьев. Он поежился, потуже намотал платок вокруг шеи и поднял воротник куртки.
Ему совершенно не хотелось уходить из дома в тот вечер. Было темно и холодно, но Спельда настояла на своем.
— Лучше времени не выбрать, — несколько раз повторила она, складывая ему вещи в дорогу: кожаную бутыль, веревку, сверток с едой, и — самое ценное — именной нож. Наконец-то Прутик стал достаточно взрослым, чтобы носить его. — Ночью трудно уходить, утром легче возвращаться. Ты помнишь эту поговорку? — говорила она, надевая на шею мальчика два деревянных амулета.
Прутик понимал, что Спельда храбрится изо всех сил.
— Но будь осторожен, — предупредила она. — Сейчас темно, а я знаю, что ты вечно спишь на ходу и мечтаешь.
— Да, мам, — ответил Прутик.
— Нечего дамамкать, — оборвала его Спельда. — То, что я говорю, очень важно. Умоляю тебя: никогда не сходи с тропы, если не хочешь повстречать ужасного Хрумхрымса. Мы, лесные тролли, всегда ходим только по тропе.
— Но я же не лесной тролль, — пробормотал Прутик. Слезы застилали ему глаза.
— Ты — мой ребенок, — сказала Спельда, крепко обнимая его. — Не сходи с тропы. Тролли это знают лучше тебя. А теперь прощай. И не забудь передать привет от меня дяде Берестоплету. Я уверена — ты скоро вернешься домой. Все будет нормально. Ты сам увидишь…
Спельда не смогла договорить. Слезы ручьями побежали из ее глаз. Прутик повернулся и зашагал прочь по темной тропке в черную мглу.
«Нормально! — думал он. — Нормально! А я не хочу, чтобы все было нормально. Нормально — играть в пузырь, нормально — валить деревья. Нормально — когда все отворачиваются от тебя и не принимают за своего. А разве у дядюшки Берестоплета что-нибудь изменится?»
Внезапно возможность стать юнгой на воздушном корабле стала для него необыкновенно заманчивой. Конечно же, небесные приключения должны быть гораздо интереснее, чем скучная жизнь на земле!
Внезапно отчаянный вопль прорезал лесную глушь. На секунду Дремучие Леса погрузились в тишину. Мгновение спустя ночные голоса вновь раздались — и стали еще громче, чем раньше, как будто каждый обитатель зарослей вслух радовался, что не он пал в этот раз жертвой алчного хищника.
Шагая вперед по тропе, Прутик старался вспомнить, как называется каждый зверь, голос которого он слышал. Это помогло ему успокоить отчаянно бьющееся сердце. Над головой, в ветвях деревьев, повизгивали чеханчики и кашляли лягвожоры. Но ни один из них не представлял опасности для лесного тролля. Справа от тропы раздался хриплый клекот куроныра, собирающегося порскнуть вниз.
Через секунду в воздухе раздался жалобный писк его жертвы — древесной крысы или индюшонка — листовичка.
Еще немного вперед, и Прутик замер, залюбовавшись серебристым лунным светом, мерцавшим и переливавшимся меж стволов и ветвей, блестевшим на восковой листве. Впервые в жизни он оказался в лесу после наступления темноты, и лес был невероятно красив.
Не отрывая глаз от серебристой листвы, Прутик машинально сделал шаг в сторону и — сошел с тропы! Лунный свет струился по волосам, омывая тело холодными лучами, и кожа Прутика сверкала металлом в морозном сиянии. Пар, вырывавшийся клубами у него изо рта, искрился.
— Не-ве-ро-ят-но! — пробормотал мальчик, сделав еще пару шагов в сторону.
Под ногами у него хрустела схваченная морозом земля. С плачущей дубоивы гроздьями свешивались сосульки, а на росистом дереве бусинками застыли переливающиеся, как жемчуг, капли росы. Тоненькое молодое деревце с листочками, напоминающими пряди волос, раскачивалось на ледяном ветру.
— По-ра-зи-тель-но! — воскликнул Прутик, двигаясь дальше. Он повернул налево. Потом направо. Поднялся по склону. Все казалось таким неизвестным, таким таинственным.
Он остановился у купы подрагивающих растений с остроконечными листьями. Стебли были усыпаны набухшими почками, мерцавшими в лунном сиянии.
И вдруг почки начали раскрываться одна за другой, и все растения одновременно покрылись массивными круглыми цветами, лепестки которых напоминали ледяные осколки; лесные цветы повернули свои головки к луне и засверкали во всем великолепии в ее лучах.
Прутик улыбнулся и пошел дальше.
— Еще чуть-чуть вперед… — сказал он себе. Куст-спотыкач сделал кувырок и исчез в темноте.
Позвякивали лунные колокольчики, в нарастающем ветре бренчали ягоды-бубенцы.
И вдруг Прутик услышал совсем иные звуки. Он резко обернулся. Маленькое пушистое существо с бурой шерсткой и винтообразным хвостом, перебирая лапками, бежало по лесу, повизгивая от страха. Крик совы пронзил ночной воздух.
Сердце у мальчика забилось. Он в страхе огляделся.
В лесной мгле он увидел множество глаз. Желтые глаза. Зеленые глаза. Красные глаза. Разноцветные глаза уставились на него из чащи.
— Нет, только не это, — простонал он. — Что я вам сделал?
Он понял, что натворил. Предупреждала же его Спельда: «Никогда не сходи с тропы!» Но он, очарованный красотой серебряного бора, не послушался ее.
Он чуть не заплакал.
— Ну почему я ничего не могу сделать, как нужно? Какой же я дурак! Дурак! Дурак! — крикнул он сам себе. Спотыкаясь и падая, он в отчаянии пытался найти потерянную тропу.
И вдруг он услышал какой-то новый звук, заставивший его остановиться. Он услышал свистящее дыхание жабы-вонючки. Это было огромное и опасное пресмыкающееся: от зловонной струи воздуха, вырывавшегося у нее изо рта, жертва цепенела за двадцать шагов, а в десяти шагах падала замертво, задохнувшись от ядовитых испарений. Одной-един-ственной гнилой жабьей отрыжки оказалось достаточно, чтобы свалить с ног здоровенного дядюшку его приятеля Хрипуна.
Что делать? Куда бежать? Никогда раньше он не сбивался с пути в Дремучих Лесах. Он бросился налево, потом направо и снова остановился. Отовсюду ему слышалось свистящее дыхание жабы-вонючки. Он метнулся в тенистые заросли молодых деревьев и, сжавшись в комок, спрятался за стволом высокого кривого дерева.
Жаба-вонючка приближалась. Ее скрежещущий посвист становился все громче. Ладони у Прутика вспотели, во рту пересохло. Он не мог даже сглотнуть слюну. В немой жути зубы его отбивали барабанную дробь. Конечно же, жаба-вонючка услышит, как стучит его сердце…
Кажется, она ушла. Прутик осторожно выглянул из-за дерева.
«Ошибка!» — промелькнуло у него в мозгу. Он сразу же заметил, что на него из тьмы уставились два узких, как щелочки, глаза. Чудовище щелкало, рассекая воздух, длинным, скрученным кольцами хвостом. Внезапно жаба-вонючка надулась и стала ростом с быка: она явно вознамерилась направить в мальчика ядовитую воздушную струю. Прутик закрыл глаза, зажал двумя пальцами нос и прикрыл рот рукой. Раздался леденящий свист.
В следующую секунду он услышал за собой приглушенный звук падающего тела. Прутик нервно приоткрыл один глаз. На земле лежал лягвожор. Его пушистый, цепкий хвостик подрагивал. Прутик боялся пошевелиться. Жаба-вонючка высунула липкий язык, слизнула несчастного лягвожора и отправилась восвояси.
— Чуть не погиб, — с облегчением вздохнул Прутик, отирая пот со лба. — Был на волосок от смерти.
Луна приобрела молочно-белый оттенок, тени стали длиннее. Пока мальчик уныло брел вперед, мрак вокруг сгущался, окутывая его, как влажное одеяло. Должно быть, жаба-вонючка ушла насовсем, но она в тот момент мало беспокоила его. Факт оставался фактом: он сбился с тропы и заблудился.
Прутик часто спотыкался, иногда даже падал. Волосы у него взмокли от пота, а сам он промерз до мозга костей. Он не знал, куда бредет, откуда пришел. Он устал, но каждый раз, когда хотел присесть и передохнуть, рык, вой или рев дикого зверя гнал его дальше.
Наконец он рухнул на колени и поднял голову к небу.
— Ах, Хрумхрымс! — помянул он нечистую силу. — Хрумхрымс! Хрумхрымс! — Голос его звенел в морозной тишине. — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — взмолился он. — Помоги мне выйти на тропу! Ах, зачем я сошел с тропы! На помощь! На помощь! На помощь!
— На помощь!
Вопль отчаянья прорезал лесной воздух. Прутик вскочил и огляделся.
— На помощь! — Нет, это было не эхо. Зов шел откуда-то слева.
Не задумываясь, Прутик бросился в том направлении. В следующий момент он остановился. А что если это ловушка? Он вспомнил рассказ Тунтума о троллях, которых притворными криками о помощи заманивает в лес жуткое чудовище по прозвищу Тесак, у которого сорок острых как бритва когтей. Он похож на упавшее дерево, пока случайно не наступишь на него. Тогда он вонзает свои когти в жертву и крепко стискивает ее, пока труп не начинает разлагаться и гнить, потому что эта мерзкая тварь питается только падалью.
— Ради бога, помогите хоть кто-нибудь! — позвал тот же голос, но на этот раз не так громко.
Прутик не мог больше делать вид, что он не слышит отчаянной мольбы о помощи. Он вытащил нож — как раз для таких случаев — и направился туда, откуда доносился голос. Не прошел он и двадцати шагов, как наткнулся на что-то торчащее из-под похожего на губную гармошку поющего куста.
— Эй, ты! — завопил кто-то.
Сначала Прутик увидел пару ног. Тот, кому они принадлежали, сел и гневно уставился на Прутика.
— Слушай ты, осел! — воскликнул он.
— Извините, я… — начал Прутик.
— Ну чего ты на меня уставился? — перебил мальчика незнакомец. — Это невежливо.
— Извините, я… — повторил Прутик. Незнакомец был прав: Прутик действительно смотрел на него во все глаза. Луч лунного света падал на мальчика, освещая его румяно-красное лицо, полыхающие, как огонь, рыжие волосы и двухрядное ожерелье из зубов диких зверей. Его вид поразил Прутика.
— Ты — душегубец? — спросил он.
Действительно, из-за своей кроваво-красной наружности душегубцы выглядели весьма свирепо, а голоса их звучали грубо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22