..» Нет, это все. Больше ничего не слышно.
Марик откинулся назад в совершеннейшем изумлении, однако и я был изумлен не меньше. Берис, совладав с первым впечатлением, казался теперь невозмутимым, но я знал, что он поражен, как и мы.
— Отдыхай с миром, друг мой, — сказал он моему хозяину. — Боюсь, ты переутомился. Я приготовлю тебе усыпительное питье. — Потом он повернулся ко мне: — Благодарю тебя, Майкель, но мы с Мариком продолжим вдвоем. Уже поздно, и я думаю, всем нам хватило на сегодня впечатлений. Отправляйся отдыхать, друг. Утром я тебе все расскажу.
Я собирался было возразить, но вдруг осознал, что вижу, как вокруг Бериса возникает сияние. Едва заметное — но оно означало, что он взывает к своей силе. Мне не хотелось вновь оказаться на полу, а утром опять пробудиться его покорным рабом. Я поклонился.
— Думаю, вам виднее, магистр, я верю в силу вашего дара. Доброй вам ночи, господа.
Я удалился, как покорный слуга; удостоверившись, что меня не видят, я со всех ног помчался в свои покои. Я не какой-нибудь самовлюбленный хлыщ: вот уже несколько месяцев подряд я смотрелся в зеркало лишь затем, чтобы побриться; но сейчас я внимательно изучил свое отражение, особенно глаза.
Ничего особенного я не увидел. Если бы на меня до этого наложили какие-то чары, взгляд мой был бы затуманен, и я видел бы только то, что было нужно другим. Чары, наложенные младшим магом, длятся пару дней, не более. Но если за дело берется Берис — тут приходится говорить уже не о днях, а о месяцах.
Да нет, невозможно. Ему пришлось бы несколько раз обновлять свои чары, какой бы силой он ни обладал.
«А что ему мешает?» — подумал я угрюмо. Я с середины зимы ночую с ним под одной крышей — он мог опоить меня каким-нибудь дурманом или... если у него вообще нет никаких предубеждений, он мог погрузить меня в сон, как поступают все целители, когда состояние их подопечных крайне тяжелое, — после этого даже самый захудалый колдун смог бы наслать на меня свои чары в любую из ночей, и даже несколько раз, если требуется. При поддержке демонов это осуществить довольно легко.
В том-то и дело, что чарами отличается работа демонов, но никак не целителей.
О Богиня! Этот запах!
Бедный мой господин. Я не мог сделать ничего, чтобы уберечь его от Бериса. У меня просто было недостаточно на это сил. А его дочь, эта отважная госпожа, с которой я познакомился на Драконьем острове, — она-то тут при чем?
Я замер на полушаге. Святая Владычица! Голоса, которые слышал Марик, были настоящими! Но чей же разговор он подслушал? Я выругался про себя, понимая, что все еще слишком слаб и к тому же одинок, и вернулся к своим намерениям действовать. Эта бедная девочка опять может оказаться в самом клубке хитросплетений Бериса. Единственным лучом надежды был для меня этот дракон, Акор, о котором упомянул Марик. Я видел, как он доставил госпожу Ланен, тяжело израненную, назад в лагерь, чтобы ее исцелили, и пригрозил Марику смертью или чем похуже, если он не позаботится о ней. Так что дракон Акор, должно быть, в каком-то смысле ее защитник. И я лишь надеялся, что под его защитой она будет в безопасности.
Моя преданность хозяину все еще заставляла меня сомневаться, и все же я достал свой небольшой мешок из сундука, стоявшего у изножия кровати, и стал складывать в него запасной суконник и прочую одежду, а также другие пожитки, которых у меня было совсем немного. «Останься, ты должен остаться с ним, ты дал клятву много лет назад, и время не отменило ее», — твердило мое сознание, пока я готовился к побегу.
Ответом был довод, прежде уже не раз приходивший мне в голову. Человек, которому я давал клятву, был мертв. Разум его был сбит из кусков, скреплен гвоздями, выплавленными в горниле демонов, и я ничего не мог с этим поделать. И если я не хотел сам сделаться рабом ракшасов, мне нужно было немедленно бежать, пока магистр Берис вновь не завладел моей волей.
Все мои пожитки с легкостью уместились в мешок. Денег у меня было немного, но я всегда мог заработать на жизнь при помощи своего дара. Другие только этим и живут. И быть может, однажды я найду способ сразиться с верховным магом Верфарена, хотя надежды на это было мало.
Я не позволял себе даже представить, что еще мог сотворить со мною Берис, пока я, совершенно беспомощный, был в полной его власти.
По привычке я оставил свои покои прибранными, убедившись, что ничто в них не смогло бы указать на то, что я не собираюсь возвращаться. Выскользнув за дверь, я направился вперед по коридорам школы магов, залитых ночным мраком.
Я быстро добрался до главного зала, миновав входную арку общего прихода, куда могли являться все, кому требовалась врачебная помощь, были ли у них деньги или нет. Вход в это помещение был открытым, без каких бы то ни было дверей, — тем самым школа являла расположение всем, без исключения, давая понять, что целители всегда готовы служить своему предназначению.
Чтобы попасть снаружи в общий приход, нужно было пройти через главные ворота. А там, где можно свободно войти, можно и выйти.
Марик
Берис оставил меня наедине с собственными мыслями совсем ненадолго; вскоре он воротился с двумя кружками челана.
— Стало быть, голоса настоящие, — проговорил я. Учуяв запах челана, я пришел в недоумение. — Вот так усыпительное питье!
— Ну нет, спать я тебе пока не дам, — ответил Берис весело. — Ты не узнал голоса, которые слышал?
— Во имя Преисподних, Берис, — проворчал я. — Это тебе не разговор в соседней комнате подслушивать. Голоса эти звучали у меня в голове.
— Это явление именуют бессловесной речью. Я-то думал, что это всего лишь вымысел, а тут на тебе: не успел ты оправиться от своего безумия, как немедленно преподнес мне такую неожиданность. Я хочу понять, как тебе это удалось. Меня передернуло.
— Сегодня, перед тем как вы пришли, я... мне показалось, будто я снова сошел с ума. Мне беспрестанно мерещились голоса. Они что-то говорили, говорили и не желали умолкать, как я ни вопил. Тебе не понять, каково мне было, Берис. Я себе места не находил: они не затихали ни на миг. Но когда смолкли, сделалось еще хуже. После этого я чувствовал лишь... Нет, не могу.
— Что случилось, расскажи мне как следует, Марик, — проговорил он, пристально вглядываясь мне в лицо. — Ты был слишком слаб, чтобы поведать мне все сразу, но теперь, я думаю, ты сумеешь найти в себе силы. — Когда я, кивнув головой, осушил свою кружку, он продолжал: — Ну же, Марик. Все позади, напасть твоя избыта. Лучшее, что ты можешь сделать ради собственного восстановления, — рассказать обо всем, что произошло, во всех подробностях. И ничего не упуская. Давай же, друг мой, поведай мне об этом.
Но я уже достаточно пришел в себя, чтобы насторожиться: с чего бы ему так обо мне печься? Бериса никогда не заботили другие, если только они не могли как-то повлиять на его замыслы, и он никогда не заводил друзей. Впрочем, предложение его было заманчивым. Я чувствовал, как с каждым днем разум мой все больше восстанавливается, а вместе с ним крепну и я; для меня было бы большим облегчением излить все разом — и покончить с этим. К тому же я долгое время был в беспамятстве, а Берис умеет выведывать, что ему нужно. Я был уверен, что он испытывает меня на искренность.
— Кадеран и я сразились с ними — с двумя драконами, серебристым и темно-бронзовым. Серебристого звали Акор, он был Стражем, именно он принес Ланен ко мне на исцеление, а потом опять забрал ее, когда я пытался принести ее в жертву одному из владык Преисподней. — Воспоминание об этом заставило меня содрогнуться. — Чтобы войти, он проломил стену, Берис. Сил этой тварюге не занимать. Бьюсь об заклад, у него одна только голова была длиной с меня — нетрудно прикинуть, каких он был размеров. Даже в дом бы не влез.
— Это произошло незадолго до решающего столкновения, Марик. Ну же, давай, деваться некуда! Не упускай ничего, ни мельчайшей подробности. Вы с Кадераном бились против двух драконов.
— Да. Они плевались в нас огнем, но заклятия Кадерана оберегали нас, и эти твари не смогли проникнуть за магический круг, чтобы до нас добраться. Я бился с ними при помощи Кольца семи кругов; первые пять кругов почти доконали серебристого, но тут еще один дракон, которого мы прежде не замечали, ринулся на нас с высоты. Кадеран отправил его на тот свет, но его мертвое тело обрушилось вниз, раздавив моего товарища напрочь. Я направил мощь шестого круга на бронзового и ранил его, но прежде, чем успел воспользоваться последним кругом, Ланен сбила меня с ног. При ней не было оружия, так что чары Кадерана не могли ее остановить. В ярости я хотел было убить ее последним из семи кругов, но позабыл, что оружие это предназначено только против драконов. Потом я попытался выпустить последний круг, чтобы добить серебристого, но тут услышал, как они... проклятье, Берис! — Дыхание мое было частым и прерывистым, словно я только что как следует пробежался; я весь так и трепетал от ужаса, вновь переживая те страшные мгновения. — Они... Я услышал крики, как будто издалека, но потом понял, что они звучат у меня в голове. Не помню даже, воспользовался ли я последним кругом или нет. Думаю все же, что успел, хотя и не уверен до конца. Я не мог изгнать их из своей головы — они вырвали меня из тела и зашвырнули куда-то во мрак. И я скитался, одинокий, потерянный, лишь изредка на миг возвращаясь назад, словно по чьему-то зову. — Передо мной возникло несколько расплывчатых образов. — И я... я не помню, что было после, лишь смутно припоминаю что-то про наговор Кадерана. Он еще заранее предупреждал меня об этом, все твердил, насколько его наговор гибелен для смертных, — боялся, наверное, что я вздумаю от него избавиться. Не имею ни малейшего представления, как нам всем удалось выжить: то ли Кадеран просто наврал, то ли они как-то сумели раскрыть его замыслы и предотвратить гибельное воздействие наговора. — Я отвернулся от Бериса. — И кажется, я помню, как во тьме мне слышался голос Ланен: будто она говорила со мною... Но нет, это невозможно. — Я содрогнулся. — Мне многое мерещилось, пока я пребывал в небытии... После этого я помню лишь голос Майкеля: он то и дело обращался ко мне, хотя слов я не понимал; он меня чем-то кормил — ничего подобного я в жизни не пробовал: точно налитая спелостью груша, точно сладчайший абрикос... Провалиться мне в Преисподнюю, выругался я: лишь теперь до меня дошло. — Проклятье, это ведь был плод лансипа, так?
— Да, и не будь его, ты бы не выкарабкался. Больше ты ничего не мог есть. Не беспокойся, Марик, плодов еще оставалось предостаточно для нас обоих; твой заместитель продал всю твою долю, выручив за них уймищу серебра. А свои плоды я частью продал, частью съел.
Я уставился на него. Вот уж не думал, что он способен на подобное расточительство; впрочем, ему ведь не было известно, насколько ценны эти плоды.
— Не знай я тебя, Берис, я бы... Нет, готов поклясться: ты выглядишь куда моложе!
— Сейчас это неважно. — Он сдвинул брови, почесал подбородок и принялся мерить шагами комнату. — Я верю всему, что ты рассказал, Марик, хотя на первый взгляд кажется, что это невозможно. То, что они с тобою сделали, могло произойти лишь в том случае, если бы ты обладал даром бессловесной речи, это прежде всего. — Тут он пристально посмотрел на меня. — И похоже, дар этот у тебя имеется — но вот как они об этом узнали? Разве что...
И тут он принялся бормотать что-то невнятное. Я сумел разобрать лишь несколько слов: «С чего бы им... если только...»
Внезапно он вскинул на меня глаза, застыв на другом конце комнаты, и лицо его просияло улыбкой, от которой даже у бывалого человека зашевелились бы волосы на голове.
— Клянусь всеми владыками Преисподних! — проговорил он с каким-то благоговейным восторгом. — Они посеяли зерна своей собственной гибели. Равновесие потребует этого. — Он буравил меня глазами через всю комнату — добрый десяток локтей отделял его от меня. — Марик, ты когда-нибудь предполагал, что обладаешь способностями к бессловесной речи?
— Нет, конечно. Я и слышал-то об этом только из детских сказок, — ответил я. — Но лучше бы это и вправду было сказкой.
— О нет, Марик, друг мой, ни в коем случае. Нам ниспослан великий дар. Сила бессловесной речи никогда не была до конца изучена. — Выражение его лица медленно переменилось — сейчас он удивительно походил на одного из демонов, которых сам не раз вызывал. — И ты был привлечен к этой силе; должно быть, они как-то догадывались, что у тебя есть такие способности. Это значит, что, по меньшей мере, один из них обладает этим даром, а если ты слышал не один голос...
— Иногда мне казалось, будто шепчутся сотни голосов, — перебил я.
— Тогда, вероятно, им всем свойственно это. — Он вдруг рассмеялся — обыкновенным, восторженным смехом. — Ну, Марик, теперь они в наших руках! — Ухмыляясь, он не спеша подошел ко мне. — Эти твари сами сделали так, чтобы ты их слышал, и если ты слышишь хотя бы одного, тогда им от нас никуда не деться! — Он приблизился ко мне вплотную, так что его горящие глаза оказались в пяди от моего лица; дышал он часто и быстро. — А говорить с ними ты можешь?
— Отстань, Берис! — огрызнулся я. — Клянусь Преисподними, ты-то чего об этом так печешься?
— Сделай это ради меня, Марик. Ради нас обоих. Попытайся заговорить с ними.
— И как прикажешь мне это сделать?
— Ты сейчас слышишь голоса?
— Берис, я не хочу...
— Меня не интересует, чего ты хочешь, а чего нет! Прислушайся! Ты слышишь голоса?
Тон его не требовал возражений; я поклялся про себя, что отомщу ему за это.
— Только один, слабый, точно издалека. Совершенно непонятно, что он говорит.
— Прислушайся повнимательней. Можешь разобрать слова? Я закрыл глаза.
— Нет, ничего. Просто слышу, что кто-то говорит, вот и все.
— Попробуй что-нибудь сказать.
— Каким образом? — вопросил я.
— Не знаю. Просто попробуй.
Я попытался направить мысли на голос, но ничего не почувствовал, не услышал.
— Тщетно, Берис. Ничего, совсем ничего.
— Тогда, должно быть, ты можешь их лишь слышать. — Он со вздохом отстранился. — Но все-таки и это гораздо больше чем ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70