Холодная, почти ледяная вода обожгла голодный желудок, вызвав дрожь. Ожидая, пока она утихнет, Аритон слегка улыбнулся. Его неожиданное ночное отсутствие в лагере лишь укрепляло за ним репутацию завзятого бездельника, каковым он усиленно стремился выглядеть в глазах этих людей. Пусть думают, что отправился в лес развеяться от скуки. Если бы он не ускользнул от наблюдательной Дэнии и не в меру любопытного Халирона, как бы он объяснил им, что ему необходимо поголодать? Едва ли шутки или вежливые отговорки помогли бы ему соблюсти необходимые для этого вида магии условия. И правду сказать нельзя: если кланы узнают, что он маг, конец всей его свободе. К счастью, ему удалось скрыть свою цель и найти уединенное место для ее достижения. Теперь Аритону предстояло должным образом настроить свою волю.
Если северные кланы были полны решимости воевать против итарранской армии, принесенная им клятва верности обязывала его сделать все возможное, чтобы понапрасну не рисковать ничьей жизнью. Маги Раувена научили Аритона заглядывать в будущее. Одним из способов была тинелла, которую он перед побегом из Итарры украл у Сетвира. Нельзя сказать, чтобы Аритон не испытывал страха, приподымая завесу будущего. Он открыл коробочку, где кроме высушенных листьев тинеллы лежала каменная трубка. Аритон набил трубку серебристыми, резко пахнущими листьями, запах которых разительно отличался от запахов окружающего леса.
Ядовитое зелье обостряло все чувства и раздвигало сознание. Аритону требовалось проверить, годятся ли стратегические замыслы Каола для отражения атаки Лизаэра. Все сопутствующие опасности, связанные с природой тинеллы, он знал, и знал очень хорошо. До тех пор пока не ослабнет действие снадобья, все его чувства будут предельно обострены и напряжены и любое вмешательство извне чревато серьезными последствиями. Аритон находился не в Раувене и не в Альтейнской башне, где помимо толстых крепостных стен распахнутый ум ясновидца был бы окружен несколькими слоями надежной магической защиты. Отправившись сюда, Аритон пренебрег и еще одним непременным условием, которое, казалось, дед прочно вбил ему в голову, обучая магии: нельзя применять тинеллу, находясь в одиночестве. Если он утратит железное самообладание и заблудится в лабиринте призрачных видений, некому будет вернуть его в привычный мир.
Аритон плотно набил трубку. Он решился на подобное испытание не ради надежд на собственное счастье — в сложившейся ситуации это был единственный способ проявить свойственное ему сострадание. Но ощущение опасности не исчезало, Аритона не покидала мысль о том, что его клятва кланам Дешира будет недолговечной; щупальца Деш-Тира по-прежнему таились в нем, угрожая его личности. Он должен хоть чем-то облегчить участь людей, поверивших ему, и одновременно бороться с самим собой. В сердце Повелителя Теней вгрызалось искушение использовать доверие бойцов Стейвена в качестве оружия и ударить им по Лизаэру. Только чутье мага позволяло ему отличать это чужеродное побуждение от проявлений собственной воли. А сколько сил ежедневно забирала у него такая борьба! Пока он не освободится от обязательств престолонаследия и не снимет с себя все властные полномочия, ему придется тащить на себе двойной груз.
Сейчас же ему важнее всего сохранять образ хрупкого и слабого принца. Правда, Халирон явно догадывается об этой уловке, не случайно он пытался вызвать его на откровенность. Но меньше всего Аритону хотелось сближаться с менестрелем. Поддаться на его уговоры и бежать вместе с ним из леса, чтобы посвятить себя музыке... все это звучало заманчиво, но грозило увести в ложном направлении.
Закончив необходимые приготовления, Аритон встал. Он прислонился спиной к старому раскидистому дубу и вздохнул полной грудью, вбирая в себя аромат свежей листвы и терпкий запах хвои, в надежде исполниться умиротворенностью окружающего леса. В тени замшелых валунов весело журчал ручей, возле упавшего дерева суетились бурундуки... Подождав, пока в душе улягутся сомнения, Аритон высек искру.
Из трубки потянулся серебристо-синий дым, змеясь и изгибаясь от легкого ветра. У Аритона защипало в ноздрях. Вздрогнув в предчувствии того, что произойдет с ним в ближайшие минуты, он собрал свою волю и, поднеся черенок трубки к губам, глубоко затянулся.
Он сразу же ощутил головокружение, но был готов к нему и посильнее уперся в ствол, чтобы дерево помогло ему сохранить равновесие. Его обдало жаркой волной — тинелла воспламенила буквально все жилы. Сумеет ли он справиться с дурманом в одиночку? Аритон сдавленно застонал: вращаясь в бешеном вихре, откуда-то хлынули образы, ощущения и запахи.
Как хорошо, что у него пусто в желудке. Тинелла, высушенная Сетвиром, была без примесей и потому обладала исключительно сильным действием.
Негромкое журчание ручья превратилось теперь в рев водопада, крик сойки — в оглушающий вопль, словно хлыстом бьющий по голове. Чтобы удержать рассеивающееся внимание, Аритон стиснул правую руку, вонзив отросшие ногти в мякоть ладони, на которой еще не до конца зажили ожоги. Едва почувствовав, что вновь может сконцентрироваться, наследный принц Ратана начал просматривать пестрый расклад грядущих событий.
... В воздухе стояла плотная стена дыма, разрываемая сполохами огня. Аритон слышал душераздирающие крики умирающих в огне деревьев. Он что-то кричал им в ответ, охваченный невообразимым состраданием. Потом он стал пробираться сквозь паутину перемежающихся видений и наконец вычленил причину буйства огненной стихии. Армия Лизаэра, дождавшись сухих, жарких дней середины лета, подожгла Страккский лес. Расчет был прост: ветер быстро разнесет пламя во все стороны, заставив кланы выбраться из укрытий туда, где итарранцы окружат их и перебьют... Почерневшие стволы мертвых деревьев, мертвые люди в грудах пепла, над которыми роятся тучи пирующих мух. Взятые в плен дети кланов; их, точно скот, гонят в Итарру и казнят под свист и улюлюканье беснующейся толпы, заполонившей главную площадь. В нос Аритону ударил тошнотворный запах пота итарранского палача, возбужденного и захваченного потоками крови, заливающей помост.
Повелитель Теней преодолел ужас и отвращение. Захлестывающие чувства только мешали, и он заставил себя превратиться в холодного, отрешенного наблюдателя, чтобы не терять контроля над событиями. Они перестали мелькать, но совсем ненадолго, стоило только его обостренному восприятию пошатнуться под напором новой страшной картины.
Он увидел склон холма, усеянный мертвыми телами. Тут же валялись знамена, разорванные и втоптанные в землю копытами обезумевших лошадей. И на деревьях были трупы: они висели вниз головами на крюках, куда обычно цепляют мясные туши. Почти у всех были вспороты животы. Итарранцы, деширцы... подданные наследного принца Ратанского.
— Нет! — в ужасе закричал Аритон.
Он принялся тереть руками глаза, потом сделал несколько глубоких вдохов. Видения не отпускали его. Аритон старался прорваться сквозь этот кошмар, восстановить равновесие ума и найти хотя бы одну ниточку, подтверждавшую верность бесшабашно смелой стратегии Каола.
Он утратил власть над происходящим.
Терзаемый жестокими картинами, которые захлестывали его разум, Аритон скрючился. Во рту горчило, словно он наглотался желчи, ручейки пота заливали лоб, щеки, текли за шиворот. Обостренная чувствительность заставляла его кожу ощущать каждую соленую капельку. Воздуха не хватало, и он сделал новый отчаянный глоток, глубже предыдущих. Наконец в мозгу немного прояснилось, Аритону удалось разъединить сознание с лавиной картин будущего. Его страхи не были следствием трусости, просто он воочию увидел: достаточно одного неправильного решения, одного бойца, поставленного не в том месте, одной преждевременной атаки — и все эти видения станут реальностью.
Аритон приказал себе сосредоточиться на просмотре волновавших его последствий. Дрожащей рукой он поднес к губам трубку и затянулся. На этот раз он был готов к кровавым видениям, вновь хлынувшим в его сознание, и потому сразу же вычленил нужный ему поток.
Каол собирался заманить итарранскую армию туда, где река вбирала воды многочисленных ручьев и ручейков. Но еще раньше, вверх по течению, итарранцы должны будут выйти к мелководью. Там Талькворин дробится на несколько рукавов, разделенных заболоченными полосами земли и густыми зарослями камышей. Противникам, как бы ни старались они этого избежать, придется рассредоточить свои ряды. Дальнейшее продвижение еще больше собьет порядок построения итарранцев, а две параллельные гряды каменистых холмов в конечном счете вынудят наступающую армию разделиться на две или три части. Аритон намеренно заставлял сцены грядущих сражений разворачиваться как можно медленнее, борясь при этом и с собственным сознанием, которое тинелла наводняла бесконечными ответвлениями мелких эпизодов, показывая возможный исход каждого из них. Каол предполагал, что природные и рукотворные преграды задержат большую часть итарранской армии, а теми, кто успеет проскользнуть, займутся его лучники.
Аритон перевел дух; ему нужно было обдумать увиденное. Увы, усилий лучников не хватит — тинелла ясно ему это показала, развернув мрачную цепь дальнейших событий. Итарранские солдаты безжалостно крушили деширских бойцов прямо на берегу, пока карканье отяжелевших от пиршества ворон не начало заглушать крики и стоны умирающих людей. Аритон увидел и причину этой победы: левым флангом командовал человек, отдавший всю свою жизнь борьбе с кланами. Он знал многие тонкости тактики и стратегии деширцев.
У этого убийцы были седеющие волосы и узкие, выразительные кисти рук. Его испещренное шрамами лицо с выступающей тяжелой челюстью хорошо знал каждый итарранец: то был Пескиль, командир Северной Лиги наемников. Это он послал армейских офицеров, точно сторожевых псов, прикрывать вершины уступов. Западный полк копьеносцев разделился надвое, а затем ударил по бойцам кланов с обеих сторон уступа. После этого маневра полк легкой кавалерии ринулся через лощину к восточному склону, чтобы окружить долину, перекрыв доступ с севера. Кавалеристы разбили правый фланг бойцов Стейвена и вовремя устремились на подмогу Гнадсогу — вызволять основные части итарранской армии, застрявшие в приречных топях.
Ни одному бойцу клана не удалось выбраться из долины живым. Аритон видел, как итарранские солдаты сгоняли уцелевших «лесных варваров» в одно место и убивали, точно скот.
Попытки незаметно подкрасться и убить Пескиля стоили жизни трем бойцам. Их замучили насмерть. Редкая удача или особое благоволение Дейлиона — но главный итарранский головорез оставался цел и невредим.
Вскоре Аритон убедился, что никакая магия, никакие его ухищрения с тенями не помогут одолеть Пескиля. Как и все итарранцы, тот панически боялся магии и постоянно таскал на шее талисман, предохранявший от колдовства. Талисман был старинным, времен восстания против верховных королей.
Аритон страстно желал увидеть иное развитие событий и иное будущее. Теперь, убедившись в иллюзорности своих надежд, он плакал от собственного бессилия. Кланы не выстоят против итарранской армии и неизбежно будут уничтожены. Он может покинуть их прямо сейчас, может остаться и продолжать разыгрывать изнеженного слабака или даже сражаться бок о бок со Стейвеном — это ничего не изменит. Если он будет воевать с итарранцами как обычный человек, а не как маг, то лишь пополнит список убитых деширцев.
Аритон напряг всю свою волю, только бы не видеть еще раз казнь детей на главной площади Итарры. Его сотрясала дрожь; горе и чувство вины буквально выкручивали ему все жилы. В чашечке трубки не осталось ничего, кроме серого пепла. Тело отчаянно требовало отдыха, но Аритон знал, что другой возможности заглянуть в будущее ему не представится.
Соленый пот на губах смешался еще с чем-то влажным и соленым; возможно, то были слезы. Руки почти не слушались. Кое-как Аритон открыл жестяную коробочку и набил трубку новой порцией тинеллы. Он знал, что этого ни в коем случае нельзя делать: употребление двойной порции было чревато непредсказуемыми последствиями для тела и разума. Но иного выхода не было: он только что видел, какими последствиями грозило вторжение итарранской армии в Страккский лес. Ход событий не изменить. Значит, надо попробовать поменять стратегию и тактику будущих сражений.
Аритон вернулся к начальной точке и еще раз просмотрел замысел Каола по размещению сил кланов. Только на этот раз действиям опытного и изощренного Пескиля Аритон противопоставил свои. Не слишком искусный воин, он избрал главным своим оружием магию теней и все прочие магические способности, которыми обладал. Тинелла делала его неистощимым на выдумки и изобретения. Все, чему когда-то учил его дед, было обращено Аритоном на безжалостное уничтожение врага. Теперь он не был пассивным зрителем кровавых расправ с бойцами Дешира. Он просматривал свои изобретения: хитроумные, неожиданные и многообещающие. Он проверял тактические ловушки, в которых было все, кроме сострадания к врагу. Аритон знал: стоит ему хотя бы на долю секунды вспомнить, что итарранские солдаты — тоже люди, он вновь окажется беспомощным наблюдателем. Нет, совесть ему сейчас не советчик. Перед его воспаленными глазами проносились сотни возможных исходов и тысячи вариантов развития событий. Аритон оставался предельно собранным. Он оценивал и перепроверял результаты, подсчитывая возможные потери с обеих сторон, хладнокровно прикидывая число убитых и раненых. Воля стерегла другую часть его личности, не позволяя ей вырваться наружу. Да, он играл чьими-то жизнями, обрекал на страдания тех, кто еще только двигался к Страккскому лесу, уповая на легкую и внушительную победу. Совесть сейчас была для Аритона непозволительной роскошью; один ее шепот — и все его чудовищные, но действенные замыслы пойдут насмарку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110