— Тот, что побольше, очень ослаблен, но ты прав, раненый длинноногий близок к смерти.
— Они не боги, — сказал Браан.
— Но способны сострадать, — добавил Крааг.
— В отличие от богов, — старый Куудор говорил с кощунственной искренностью.
— Мы в долгу перед ними, — сказал Браан.
— Твой сын еще не на свободе, — напомнил Куудор. — Будь осторожен, отдавая долги, которые не получены.
* * *
Солнце поднималось все выше в синем небе, набирая силу. Его жар отражался от скал и с удвоенной энергией набрасывался на измученных людей, отгоняя прохладный северо-западный ветер.
— Уже близко, — отдуваясь, проговорил Честен. — Мак, держись, мы дойдем.
Тропа сузилась и резко пошла вверх, река уходила вправо. Повсюду цветы, фиолетовые и желтые, колючки с белыми коронами. Честен изнемогал и надеялся только на то, что после подъема последует спуск.
— Ты как, Мак? — Честен вздохнул. — Да скажи же ты что-нибудь. Например, что мы будем делать, когда взберемся наверх?
Макартур едва слышно пробормотал что-то. И это уже неплохо, подумал Честен, значит, он жив. Крепче обняв товарища, матрос упрямо побрел дальше, хотя каждый шаг отзывался тупой болью в пояснице, а сухой язык распух и заполнил весь рот и горло. Им нужна вода.
И вот ирония! Большая река, чуть было не унесшая их с собой, мчалась совсем недалеко от них, там, внизу. А впереди — всего двести-триста метров! — с уступа скалы низвергался водопад. Вода притягивала Честена, манила, дразнила; распадаясь в его затуманенном сознании на струйки, она представлялась ему каскадом спутанных прядей ангела.
— Почти дошли, Мак. Почти… Тропинка… становится пологой. Ты обратил… внимание? Держись, — в мозгу Честена уже давно сгущался комок тепла, теперь он вдруг превратился в яркую раскаленную лампочку. Она вспыхнула и лопнула. Честен покачнулся и потерял сознание.
* * *
Браан и Крааг кружили над упавшими длинноногими. Чужаки лежали в пыли неподвижно, как мертвые. В воздухе стоял зловонный гнилостный запах. Обитатели скал опустились на тропу и осмотрели неподвижные тела. Глаза закрыты. Браан свистнул, и из-за гребня показалась еще группа охотников. С опаской взирая на длинноногих, они подошли поближе, держа в руках чаши, бутыли и носилки из кожи. Браан коротко отдал необходимые распоряжения. Крааг спрыгнул на помощь, пользуясь крыльями как парашютом.
Того, что поменьше, закатили на носилки и унесли. Тело его быстро умирало, возможно, слишком быстро. Его жизнь была в руках садовников. Другой поразил Браана своей мощью, напомнив мифических людей-медведей. Организм его потерял много воды, но это поправимо. Охотники поставили у головы длинноногого чаши с водой и бутыль с медом, после чего поспешно ретировались. Раненым гигантом занялись Браан и Крааг, вылив на голову длинноногого чашу воды. Тот пошевелился, и охотники молча отступили, взмахнули крыльями и вскоре скрылись из вида.
* * *
Честену снилась вода: она капала, сочилась, текла, бурлила, ревела и грохотала — сон оборвался, словно кто-то вспугнул его, и исчез, оставив вкус, прохладу и аромат влаги. Он очнулся, разлепил спекшиеся веки. Голова болела, буквально раскалывалась. Вода! Он высунул язык и лизнул стекавшую по щеке струйку. Сорвал с головы берет и крепко сжал, выдавливая в рот соленые капли.
Откуда она взялась? Макартур? Нет, Мак ранен! Где же он? Честена охватила паника. Неужели капрал свалился в какую-нибудь расщелину? Сознание понемногу прояснялось. Честен заметил, что цветы и колючки не смяты. А это что такое? Чаши, две пустые и две, до краев наполненные водой. Бутыль. Он опустился прямо на пыльную тропу, недоумевая, огляделся, прикрыв глаза ладонью от солнца. Позвал Макартура. Голос звучал надтреснуто, хрипло, воздух со свистом вырывался из сухого горла. Честен взглянул на чашу, полную соблазнительной жидкости, и, покачав головой, отвернулся. Потом коснулся сосуда рукой, ощущая райскую прохладу. Жажда вспыхнула с новой силой, она нахлынула, как цунами, сметая все препятствия — осторожность, чувство долга, расчет.
Он поднес чашу ко рту, боясь расплескать, сделал первый неуверенный глоток, впился в нее, жадно втянул в себя свежий, чистый, прохладный бальзам. И захлебнулся… закашлялся. Тяжело дыша и сплевывая, Честен еще раз оглянулся по сторонам и только после этого опустошил сосуд. Потом взглянул — уже внимательнее — на саму чашу. Простая и безыскусная… из глины. В его ладонях она казалась хрупкой и миниатюрной. Честен с любопытством покрутил ее в руках, но не обнаружил ничего, что давало бы хоть какой-то ключ.
Он взял вторую чашу и выпил до дна, медленнее, смакуя, но все еще жадно. Обнюхал воду, как это делают с чем-то незнакомым. Теперь его охватил стыд за то, что он так безответственно поддался чувству жажды. Потом осмотрел бутыль, закрытую пробкой из мягкого дерева. Запах ничего ему не напоминал. Честен наклонил бутылку, и густая, прозрачная, с янтарным оттенком жидкость лениво выползла на палец. Он лизнул каплю. Сладкая! Просто живая энергия! Матрос запрокинул голову, и чудесная липкая субстанция потекла в рот. Облизав губы, Честен опустил пустую посудину и только тут заметил вторую бутыль. На этот раз воля и предусмотрительность одержали верх, и он со вздохом сунул сосуд в карман комбинезона и застегнул молнию — вещественное доказательство.
Подзарядившись, он встал и еще раз окликнул Макартура. Ответ прозвучал почти сразу же, но это было лишь эхо. Он крикнул еще раз, не так громко, потом еще, но уже совсем тихо, едва слышно. Взглянул на уходящую вверх тропу. Сделал несколько неуверенных шагов — тишина. Опустился на землю и закрыл глаза. Солнце снова стало пригревать, подтолкнув к действию. Честен напялил берет и поднялся на ноги, не забыв прихватить пустую бутылку. Поднявшись на вершину, он обнаружил еще одну бутыль с медом и без сожаления расправился с ней, разумно решив, что две улики ему ни к чему.
Итак, вот оно, плато. Порывшись в памяти, изрядно пострадавшей от жары и голода, Честен припомнил инструкции Буккари. Все еще пребывая в состоянии нерешительности, он выбрал направление и тронулся в путь через каменистую пустыню, оглянувшись через плечо в отчаянной надежде увидеть друга.
* * *
Потерявшего сознание чужака перенесли под водопадом в горло туннеля. Через несколько метров проход закончился, выведя охотников на террасу, расположенную в глубоком вертикальном разломе. Пятиугольная платформа, поддерживаемая системой блоков, ворот и шкиверов, заполняла горизонтальное пространство излома и была всего-навсего лифтом.
Погрузив безжизненное тело на платформу, охотники привели в действие систему, и лифт мягко опустился на более низкий уровень, где свою ношу уже ждала колесная повозка. Старейшина с отличительными знаками садовника наблюдал за погрузкой. Охотников сменили ученики, укатившие коляску. Возбужденные стражи еще некоторое время взволнованно щебетали, обсуждая столь исключительное событие, а потом попрыгали с террасы, развернув крылья навстречу восходящим воздушным потокам. Повозка же покатилась по тщательно отполированному полу наклонного коридора, освещенного спиртовыми лампами. По желобу вдоль одной из стен журчал ручей. Коридор закончился пещерой с высоким потолком, частично открытой небу. Из нее открывалась прекрасная панорама голубого неба и речной долины. Виднелась и еще одна платформа лифта, нависающая над бездной. Ее поддерживали цепи, для которых в скале были вырублены отверстия. Из полукруглого окна в стене слышались металлический лязг и шипение пара, работу лифта обеспечивали несколько мастеров под командой начальника. Повозка выкатилась на залитую солнцем платформу, и по знаку, поданному садовником, платформа мягко опустилась.
Пройдя несколько уровней, лифт наконец-то остановился на конечной станции, хотя до реки еще оставалось несколько десятков метров. Коляску втащили в следующий коридор и покатили по туннелю. Обитатели скал, сгрудившиеся у стен, с любопытством наблюдали процессию. Опустившись еще на несколько уровней, они достигли нижнего. Здесь пещеру заполняли теплые и густые клубы пара, а где-то совсем рядом журчала невидимая река.
ГЛАВА 16
ВОССОЕДИНЕНИЕ
Было еще темно, когда Буккари проснулась. Немного полежав, поняла, что уснуть уже не удастся, вылезла из спального мешка, захватив ботинки и одежду, и выбралась из палатки, которую делила с Ли. Сырой и прохладный утренний ветерок просочился под термальное белье, и Буккари поежилась. Она присела на корточки у костра, где еще тлели угли, подбросила хвороста: мокрые от росы ветки зашипели, но пламя занялось, разбежалось огненными языками, она подбросила еще две охапки — костер запылал вовсю, посылая волны тепла. Отступив на пару шагов от пышущей жаром пирамиды, лейтенант повернулась спиной, с наслаждением чувствуя, как из усталого тела уходят холод и беспокойство. В безлунном небе сверкали бриллиантовые ожерелья созвездий, подмигивали и танцевали звезды; казалось, огромное, роскошное платье из черного бархата, усеянное блестками, плывет над ней в неуловимом ритме не слышимой ею мелодии.
Согревшись, она присела на вязанку дров, спиной к огню, и принялась зашнуровывать ботинки. Какое-то движение привлекло ее внимание — клапан палатки Шэннона шевельнулся, из нее наружу высунулась и тут же исчезла рука, а следом появился и человек. Фигура выпрямилась, голова повернулась вправо, потом влево… Да это же Доусон! Младший офицер накинула капюшон, застегнула молнию комбинезона и осторожно направилась к своей палатке. Путь ее лежал мимо костра. Буккари отвернулась, но Доусон заметила ее и без колебаний подошла.
— Доброе утро, лейтенант, — шепнула она и присела рядом, наклоняясь к огню. Лицо ее показалось Буккари усталым, но глаза сияли.
— Доброе утро, Доусон, — ответила Шал, не зная, какаю тактику избрать: рассердиться или показать безразличие, хотя чувствовала другое — зависть.
* * *
Утро выдалось тихое и холодное, палатку покрыла тонкая корочка мороза. Татум выкатился из мешка, ожидая увидеть край плато и далекий пейзаж. Вместо этого — стена тумана, но не сплошная, а сплетенная из отдельных, мягко струящихся вверх потоков. Клочки этого нежного прохладного пара плыли у него над головой, поднимаясь и таинственно растворяясь в небе. Неподалеку топтался Пети, ему выпала утренняя смена. На востоке вставало солнце, его еще слабые лучи с трудом пробивали сероватый занавес. Татум обернулся — из мешка выползал Джонс.
— О, Боже! — умиленно произнес боцман. — Как в сказке!
— Хороша сказка! — ответил подошедший Пети. — Для сказки чертовски холодно. Давайте-ка разведем костер и приготовим что-нибудь на завтрак.
— Надо поторопиться, — заметил Татум. — Шэннон приказал вернуться к завтрашнему закату, а нам еще надо обойти приличный участок. Должен же где-то быть спуск.
Пока они ели, солнечное тепло разогнало туман, и когда астронавты тронулись в путь, над краем плато висели лишь редкие клубы. Татум шагал легко и пружинисто, гораздо хуже было стоять над краем пропасти и смотреть вниз — у него кружилась голова.
Примерно через час Татум заметил в небе парящих существ, вначале лишь черные точки в бесконечной синеве. Группа шла на юго-запад, огибая плато.
— Вряд ли сегодня что-то увидим, — сказал Татум, поднимая голову.
— Но все же лучше, чем сидеть у костра и сосать палец, — отозвался Джонс. — Я бы с удовольствием еще поиграл в бойскаутов.
Татум рассмеялся.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда пойдет дождь или кончится вода и пища.
— Это меня не беспокоит, — ответил Джонс. — Иначе я не был бы на флоте. Я крепкий парень.
— Ты бы никогда не прошел тест по физподготовке, — поддел его Татум.
— Что… ты имеешь в виду? — обиделся боцман.
— Ты, конечно, умеешь завязывать шнурки или что-то там еще техническое, то, что требует мозгов, — пояснил Татум, поднося к глазам бинокль.
— Что-то я не замечал, чтобы у тебя возникали сложности со шнурками. — сказал Джонс.
— А я их никогда не развязываю. Это за меня делает Сарж. Вот почему он сержант. Чтобы научиться, ему потребовалось двадцать лет.
Шедший позади Пети рассмеялся, имитируя осла.
Так они и шли, почти не умолкая, поддевая друг друга.
— Река! — закричал Пети, указывая вперед. — Вон там!
Они подошли к небольшому потоку, спадающему вниз с плато. Здесь поближе к скалам, ландшафт изменился: камни, осколки скал усеивали землю, там и тут мелькали пятна лишайников. Разбухший после дождя ручей с рокотом устремлялся со скалы. Его берег не был крутым, но течение показалось быстрым. Татум посмотрел вверх по течению, выискивая удобное для переправы место. Вдалеке двигалась какая-то точка. Он поднял бинокль.
— Там кто-то есть! Вот посмотри! — Татум передал бинокль Пети. — Вдоль реки. Пети опустил бинокль.
— Ну что, ты узнал его? — спросил Татум.
— Да, это Честен, — ответил Пети. — Он хоть и хромает, но я-то его походку знаю.
Они поспешили навстречу, но прошло не менее часа, прежде чем точка приняла очертания человека. Татум предложил выстрелить в воздух, но Честен шел в направлении лагеря, так что тратить понапрасну патрон не пришлось. Наконец, их крики привлекли внимание еле бредущего матроса, и он замахал в ответ. Оставшееся расстояние все бежали, причем Честен несколько раз спотыкался и падал.
— Где Макартур? — закричал Татум. Честен, потемневший за время пути от загара, поднялся с земли. Рот, руки его были перепачканы ягодным соком.
— Не знаю, — пробормотал он, опустив голову. — Я его потерял.
— Что ты имеешь в виду, как это потерял? — рявкнул Пети. — Ты просто…
— Заткнись, Пети! — оборвал его Татум. — Джокко, ты с нами, значит, все нормально, но где Мак? Когда ты видел его в последний раз?
Честен заморгал, слезы покатились по щекам, оставляя на лице грязные бороздки. Он забормотал что-то о большой реке, медведях и чудных долинах. Они молча слушали, но когда его рассказ становился уж совсем сбивчивым, Татум задавал вопросы. День близился к вечеру; если начать поиски Макартура, то они опоздают, Шэннон встревожится, кроме того, Честену требовалась медицинская помощь и хороший ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32