Качество, вернусь за покупкой еще
— Но у нас оказались разные взгляды на жизнь, и тебе придется умереть.
— Ты продал свою душу за кусок желтого металла, Чарльз. А сейчас пытаешься купить себе жизнь ценой жизней своих товарищей. Зачем человеку жизнь, когда у него мертвая душа?
— Я тебя не понимаю, Уорнер, и, боюсь, уже никогда не пойму, — ответил Гласс.
В следующий момент я увидел летящий мне в глаз кулак, но я уже был готов к такому повороту событий. Я вновь подставил под удар свою многострадальную левую руку и тут же нанес ответный прямой удар в челюсть Гласса, почувствовав при этом тупую боль в своем правом кулаке от соприкосновения с чем-то твердым. Но это была приятная боль, подтверждавшая, что я достиг цели. Вторым ударом я довершил начатое. Чарльз Гласс тяжело рухнул под золотую статую своего божества в глубоком нокауте. У меня возникла мысль вытолкнуть его из машины в зыбучий песок, но я отогнал ее прочь. Я придумал месть пострашнее, чем смерть в топкой грязи Долины Мертвых Душ. Пусть Чарльз посмотрит в глаза своим товарищам, которым он уготовил такую участь. Это должно было быть пострашнее, чем глаза смерти. Но для того, чтобы справедливость восторжествовала, необходимо было сначала спасти Дела Бакстера и остальных.
Я перелез на место водителя и, нагнувшись, пошарил правой рукой под сиденьем, нащупывая выбитый Чарльзом бластер. Пистолет лежал прямо подо мной. Взяв его поудобнее, я повернулся к грузовой площадке.
Единственный красный глаз идола, уставившись на меня, сверкал злобой и ненавистью. Скрюченные пальцы держали свой магический алмаз, внутри которого горел адский огонь. В россыпях драгоценных камней на теле отражался свет холодных звезд, спутника планеты и трепещущий огонь фальшфейера, создавая дрожащий ореол вокруг уродливой фигуры демона — слуги мрака и ночи. Казалось, если бы не веревки, которыми демон был привязан к машине он бы разорвал меня своими когтями.
— Ступай к себе в ад, сучий выродок, — произнес я, пережигая бластером веревки, державшие изваяние. И, злобно блеснув своим единственным глазом, статуя медленно, словно нехотя, стала заваливаться назад. После чего, перевернувшись, исчезла за кормой лендспидера. Вездеход вздрогнул, выпрямился и, освободившись от многотонной тяжести, понесся с увеличивавшейся скоростью.
Я развернул машину в обратном направлении. Левая рука ныла от боли, когда я крутил руль. Впереди стелился туман, и на всем пространстве долины не было видно ни одного огонька, напоминавшего фары машины или сигнал моих товарищей.
«Успею ли я?» — мелькнула в голове тревожная мысль.
Прохладный ночной ветер врывался в разбитое лобовое стекло и приятно холодил опухшую половину лица. Все же сильный у Гласса прямой правой. Мой левый глаз заплыл, и теперь мне с трудом приходилось высматривать своих друзей, терпящих бедствие где-то во мраке ночи. Фальшфейер выплюнул последний сноп искр и потух. Теперь пространство вокруг освещалось лишь светом фар вездехода. Сзади застонал приходивший в себя Чарльз Гласс. И как раз в этот момент впереди, в пелене густого болотного тумана, вспыхнул огонь и до меня донесся отдаленный выстрел каренфайера. Они были еще живы! Я выжимал из двигателя все возможное, понимая, что на счету каждая секунда. Я даже не думал об ужасных темных призраках, скользивших в тумане вокруг тонущей машины и карауливших свои жертвы. Они с пронзительным визгом отпрянули прочь от моих товарищей, цеплявшихся за бампер ушедшей в песок машины, когда свет мощных фар нашего лендспидера выхватил тех из мрака ночи.
Сзади раздался хлопок, и загорелся фальшфейер, разорвав черноту ночи.
— Черт с тобой, Скайт Уорнер, — хриплым голосом произнес Чарльз Гласс над моим ухом. — Твоя взяла. Но я не хочу вместе с тобой угодить в ад.
Зеленый вездеход наших товарищей уже полностью скрылся под грязной серой массой зыбучего песка. Над поверхностью торчала лишь часть бампера машины, за которую и цеплялись обезумевшие от страха, но не потерявшие надежду Дел Бакстер и Хауард Сочурек. Дел одной рукой держался за машину, а другой сжимал каренфайер, время от времени стреляя вверх и вспышкой выстрела отпугивая приближавшиеся тени.
Не тратя попусту драгоценные секунды, я подрулил к исчезавшему в песке зеленому лендспидеру, и Чарльз помог Хауарду и Делу забраться к нам в машину. Как только они оказались у нас в вездеходе, бампер зеленой машины полностью скрылся под серой грязью. Я вдавил сцепление, и, дернувшись, наш лендспидер помчался прочь. Вокруг вновь взвыли черные тени, заметавшись по сторонам освещаемого огнем фальшфейера пространства. Несмотря на то что подобраться к нам они не могли, их нечеловеческие вопли продолжали преследовать нас. Но мы уже не боялись их полных ненасытной злобы и ненависти выкриков. Сделать нам они уже ничего не могли.
Мы лишь меняли сгоравшие факелы, благо их было достаточно, и держали наготове оружие.
Я не заметил, сколько времени вел лендспидер на восток сквозь ночной туман и вопли призраков. Только небо над нами стало незаметно светлеть. С его пока еще черного полотна стали пропадать маленькие звезды. Дьявольская песня, сопровождавшая нас всю дорогу, начала слабеть, отдаляться и постепенно угасла совсем. Наступила непривычная тишина, нарушаемая лишь работой двигателя.
— Неужели выбрались? — не веря, спросил Дел Бакстер, прервав общее молчание.
— Похоже на то, — отозвался я.
— А я уже было решил, что соврала гадалка… — оглядываясь по сторонам, промолвил Сочурек, все еще сжимая в руках свой каренфайер.
— Подождите радоваться, нужно еще добраться до берега, — промолвил Чарльз Гласс. И все вновь напряженно стали прислушиваться к долгожданной тишине и всматриваться в обманчивые волны тумана, бежавшие навстречу машине.
Но вскоре Дел вновь нарушил молчание:
— Скайт, почему первый раз вы с Чарльзом проехали мимо, когда у нас заглох двигатель?
Перед тем как ответить, я взглянул на опухшее лицо Чарльза, представил, какой у меня самого вид, и сказал:
— Нужно было избавиться от лишнего груза. Левая рука продолжала болеть: по-видимому, ушиб был сильный. Возможно, я напрасно пожалел Чарльза Гласса. Но пусть он знает, что не все люди мыслят его категориями, что есть нечто дороже его золота, то, что не купишь ни за какие деньги. И если он это не понял, то, даже будь у него золотой остров, он станет самым несчастным человеком.
Гласс прервал мои мысли. Он вдруг вскочил с места и, грозя в сторону исчезающей ночи кулаком, истошно заорал:
— Мы еще вернемся!
«Нет уж, Гласс. Возвращайся без меня, — подумал я. — Хватит с меня твоего общества».
Вездеход шел быстро и плавно, легко рассекая полотно тумана, пытавшегося нас задержать в своем призрачном и опасном царстве. Двигатель работал ровно, и его мощный, равномерный рокот успокаивал и вселял уверенность, что все закончится хорошо. На всякий случай я еще раз проверил, на месте ли ранец из старого вертолета, и, нащупав его правой ногой на прежнем месте, незаметно усмехнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Ты продал свою душу за кусок желтого металла, Чарльз. А сейчас пытаешься купить себе жизнь ценой жизней своих товарищей. Зачем человеку жизнь, когда у него мертвая душа?
— Я тебя не понимаю, Уорнер, и, боюсь, уже никогда не пойму, — ответил Гласс.
В следующий момент я увидел летящий мне в глаз кулак, но я уже был готов к такому повороту событий. Я вновь подставил под удар свою многострадальную левую руку и тут же нанес ответный прямой удар в челюсть Гласса, почувствовав при этом тупую боль в своем правом кулаке от соприкосновения с чем-то твердым. Но это была приятная боль, подтверждавшая, что я достиг цели. Вторым ударом я довершил начатое. Чарльз Гласс тяжело рухнул под золотую статую своего божества в глубоком нокауте. У меня возникла мысль вытолкнуть его из машины в зыбучий песок, но я отогнал ее прочь. Я придумал месть пострашнее, чем смерть в топкой грязи Долины Мертвых Душ. Пусть Чарльз посмотрит в глаза своим товарищам, которым он уготовил такую участь. Это должно было быть пострашнее, чем глаза смерти. Но для того, чтобы справедливость восторжествовала, необходимо было сначала спасти Дела Бакстера и остальных.
Я перелез на место водителя и, нагнувшись, пошарил правой рукой под сиденьем, нащупывая выбитый Чарльзом бластер. Пистолет лежал прямо подо мной. Взяв его поудобнее, я повернулся к грузовой площадке.
Единственный красный глаз идола, уставившись на меня, сверкал злобой и ненавистью. Скрюченные пальцы держали свой магический алмаз, внутри которого горел адский огонь. В россыпях драгоценных камней на теле отражался свет холодных звезд, спутника планеты и трепещущий огонь фальшфейера, создавая дрожащий ореол вокруг уродливой фигуры демона — слуги мрака и ночи. Казалось, если бы не веревки, которыми демон был привязан к машине он бы разорвал меня своими когтями.
— Ступай к себе в ад, сучий выродок, — произнес я, пережигая бластером веревки, державшие изваяние. И, злобно блеснув своим единственным глазом, статуя медленно, словно нехотя, стала заваливаться назад. После чего, перевернувшись, исчезла за кормой лендспидера. Вездеход вздрогнул, выпрямился и, освободившись от многотонной тяжести, понесся с увеличивавшейся скоростью.
Я развернул машину в обратном направлении. Левая рука ныла от боли, когда я крутил руль. Впереди стелился туман, и на всем пространстве долины не было видно ни одного огонька, напоминавшего фары машины или сигнал моих товарищей.
«Успею ли я?» — мелькнула в голове тревожная мысль.
Прохладный ночной ветер врывался в разбитое лобовое стекло и приятно холодил опухшую половину лица. Все же сильный у Гласса прямой правой. Мой левый глаз заплыл, и теперь мне с трудом приходилось высматривать своих друзей, терпящих бедствие где-то во мраке ночи. Фальшфейер выплюнул последний сноп искр и потух. Теперь пространство вокруг освещалось лишь светом фар вездехода. Сзади застонал приходивший в себя Чарльз Гласс. И как раз в этот момент впереди, в пелене густого болотного тумана, вспыхнул огонь и до меня донесся отдаленный выстрел каренфайера. Они были еще живы! Я выжимал из двигателя все возможное, понимая, что на счету каждая секунда. Я даже не думал об ужасных темных призраках, скользивших в тумане вокруг тонущей машины и карауливших свои жертвы. Они с пронзительным визгом отпрянули прочь от моих товарищей, цеплявшихся за бампер ушедшей в песок машины, когда свет мощных фар нашего лендспидера выхватил тех из мрака ночи.
Сзади раздался хлопок, и загорелся фальшфейер, разорвав черноту ночи.
— Черт с тобой, Скайт Уорнер, — хриплым голосом произнес Чарльз Гласс над моим ухом. — Твоя взяла. Но я не хочу вместе с тобой угодить в ад.
Зеленый вездеход наших товарищей уже полностью скрылся под грязной серой массой зыбучего песка. Над поверхностью торчала лишь часть бампера машины, за которую и цеплялись обезумевшие от страха, но не потерявшие надежду Дел Бакстер и Хауард Сочурек. Дел одной рукой держался за машину, а другой сжимал каренфайер, время от времени стреляя вверх и вспышкой выстрела отпугивая приближавшиеся тени.
Не тратя попусту драгоценные секунды, я подрулил к исчезавшему в песке зеленому лендспидеру, и Чарльз помог Хауарду и Делу забраться к нам в машину. Как только они оказались у нас в вездеходе, бампер зеленой машины полностью скрылся под серой грязью. Я вдавил сцепление, и, дернувшись, наш лендспидер помчался прочь. Вокруг вновь взвыли черные тени, заметавшись по сторонам освещаемого огнем фальшфейера пространства. Несмотря на то что подобраться к нам они не могли, их нечеловеческие вопли продолжали преследовать нас. Но мы уже не боялись их полных ненасытной злобы и ненависти выкриков. Сделать нам они уже ничего не могли.
Мы лишь меняли сгоравшие факелы, благо их было достаточно, и держали наготове оружие.
Я не заметил, сколько времени вел лендспидер на восток сквозь ночной туман и вопли призраков. Только небо над нами стало незаметно светлеть. С его пока еще черного полотна стали пропадать маленькие звезды. Дьявольская песня, сопровождавшая нас всю дорогу, начала слабеть, отдаляться и постепенно угасла совсем. Наступила непривычная тишина, нарушаемая лишь работой двигателя.
— Неужели выбрались? — не веря, спросил Дел Бакстер, прервав общее молчание.
— Похоже на то, — отозвался я.
— А я уже было решил, что соврала гадалка… — оглядываясь по сторонам, промолвил Сочурек, все еще сжимая в руках свой каренфайер.
— Подождите радоваться, нужно еще добраться до берега, — промолвил Чарльз Гласс. И все вновь напряженно стали прислушиваться к долгожданной тишине и всматриваться в обманчивые волны тумана, бежавшие навстречу машине.
Но вскоре Дел вновь нарушил молчание:
— Скайт, почему первый раз вы с Чарльзом проехали мимо, когда у нас заглох двигатель?
Перед тем как ответить, я взглянул на опухшее лицо Чарльза, представил, какой у меня самого вид, и сказал:
— Нужно было избавиться от лишнего груза. Левая рука продолжала болеть: по-видимому, ушиб был сильный. Возможно, я напрасно пожалел Чарльза Гласса. Но пусть он знает, что не все люди мыслят его категориями, что есть нечто дороже его золота, то, что не купишь ни за какие деньги. И если он это не понял, то, даже будь у него золотой остров, он станет самым несчастным человеком.
Гласс прервал мои мысли. Он вдруг вскочил с места и, грозя в сторону исчезающей ночи кулаком, истошно заорал:
— Мы еще вернемся!
«Нет уж, Гласс. Возвращайся без меня, — подумал я. — Хватит с меня твоего общества».
Вездеход шел быстро и плавно, легко рассекая полотно тумана, пытавшегося нас задержать в своем призрачном и опасном царстве. Двигатель работал ровно, и его мощный, равномерный рокот успокаивал и вселял уверенность, что все закончится хорошо. На всякий случай я еще раз проверил, на месте ли ранец из старого вертолета, и, нащупав его правой ногой на прежнем месте, незаметно усмехнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16