— Ну да, конечно, он у меня обедал. Почему бы и нет?
— Не вижу причин, сэр, — успокоил его инспектор. — Я просто хотел удостовериться. Вы не припомните, когда он ушел?
— Примерно в половине третьего, — ответил сэр Джайлс. — Это вам подойдет? Если хотите, могу сказать, что в два. Но тогда я хотел бы посмотреть, как его повесят.
— Меня вполне устроит половина третьего, — сказал инспектор. — А вы не говорили кому-нибудь, что ждете Рекстоу?
— А как же! — немедленно откликнулся сэр Джайлс. — Я известил премьер-министра, профессора сравнительной этимологии в Королевском колледже и свою кухарку. Какого черта вы пристаете ко мне с дурацкими вопросами? Думаете, у меня только и дел, что рассказывать всем друзьям и знакомым, как ничтожный издательский клерк будет чавкать у меня за столом?
— Если вы так к нему относитесь, — сдерживая раздражение, произнес инспектор, — зачем было звать его?
— Пусть уж лучше лопает мою еду, чем мое время, — выпалил Тамалти. — Он, видите ли, не понял элементарных вещей насчет иллюстраций! Ну вот я и потратил на него час, пришлось наверстывать, работая за едой. Думаю, он потребовал от начальства сверхурочные и сэкономил два шиллинга — один на еде, другой на работе. В ту же ночь, поди, и потратил на бабу. Вам это во сколько обходится, инспектор?
В тот момент Колхаун понял только одно — сэр Джайлс рехнулся. Лишь несколько часов спустя до него дошло, что тот хотел оскорбить его, а в ту минуту он просто с удивлением воззрился на собеседника и спокойно ответил:
— Я женат, сэр.
— А, хотите сказать, что баба у вас даром, — откликнулся сэр Джайлс. — Считаете, так дешевле? И сверхурочные при себе? Не обольщайтесь… Ладно. Меня ждут в Министерстве иностранных дел. Может, поговорим в такси? Они у вас в Лондоне только на это и годятся. Когда мне хочется поболтать, я беру после завтрака такси у Вестминстера и еду к Нельсоновой колонне. К чаю мы туда обычно поспеваем. Ну» до свидания, инспектор, заходите как-нибудь.
В итоге Колхаун вопреки всему начал всерьез подозревать Рекстоу. Никакое, даже самое тщательное расследование, не опровергло бы его алиби. За ним ничего не числилось. Он никому не задолжал, нигде кроме дома и работы не бывал, а с сумасшедшим служителем науки его связывало только издание «Священных сосудов». Инспектор даже выпросил у Стивена сигнальный экземпляр и прочел от корки до корки, но расследованию не помогло даже это.
Еще один сигнальный экземпляр Морнингтон отправил архидиакону и за несколько дней до выхода книги (то есть спустя примерно месяц поле того, как адресат побывал в издательстве) получил ответ.
«Дорогой мистер Морнингтон, — писал архидиакон, — благодарю Вас за книгу. Она представляет для меня огромный интерес, ведь священник но самой своей профессии должен интересоваться всем священным, тем более, связанным с христианской традицией. Я, конечно, имею в виду исследование сэра Джайлса, посвященное истории Святого Грааля. В связи с этим мне хотелось бы узнать, если это не издательская тайна, как получилось, что в гранках, которые я читал у Вас, статья о Граале заканчивалась абзацем, в котором сэр Джайлс (с известными оговорками) отождествил Грааль с вполне определенным потиром, находящимся в конкретном месте, а в книге, присланной Вами, я, как ни искал, ничего подобного не нашел. Поэтому не могли бы Вы сообщить мне: 1. Был ли изъят упомянутый абзац при печати? 2. Если да, то не от того ли, что подобное отождествление вызвало серьезные сомнения? 3. Могу ли я поговорить об этом с самим сэром Джайлсом? Простите, что доставляю Вам столько беспокойств из-за дела, о котором и узнал-то благодаря Вашей доброте. Мне совестно за такое любопытство, и я уповаю лишь на то, что моя профессия объясняет его и в целом, и в частности. Если Вам когда-нибудь случится оказаться неподалеку от Кастра Парвулорум, непременно зайдите ко мне. Хочу похвастаться двумя-тремя старинными изданиями, среди них „Восхождение на гору Кармель“, вдруг они Вас заинтересуют?
Искренне Ваш
Юлиан Давенант».
— О господи! — пробормотал Морнингтон, дочитав письмо. — Черт бы его побрал! — тут же добавил он. — Откуда я знаю! Может быть, Лайонел… — письмо полетело на стол, и он уже взялся за следующее, когда в кабинет вошел Стивен Персиммонс.
— Вы когда идете в отпуск, Морнингтон? — спросил он.
— Собирался в конце августа ненадолго, — озадаченно ответил Морнингтон, — если нет возражений. Когда я подавал заявление, никто вроде не возражал. Но я не собирался никуда уезжать, могу и переиграть. А что?
— Тут вот в чем дело, — сказал Стивен, — мне, видимо, придется сопровождать кое-кого во Францию в начале августа, и если дела позволят, я бы задержался там месяца на полтора. Хочу, чтобы вы меня здесь заменили.
— Так… в начале августа, — соображал Морнингтон, — полтора месяца… а сейчас у нас пятое июля… Что ж, могу уйти пораньше, или попозже, как скажете. Рекстоу уходит в ту пятницу, к концу июля вернется.
— Это не очень нарушит ваши планы? — спросил Стивен.
— Да нисколько. Я просто собирался побродить где-нибудь в глуши, пожить там, остановиться здесь, ничего определенного. Можно это сделать и в сентябре, и в июле. Я хотел уйти ненадолго, а в октябре съезжу еще к матери в Корнуолл.
— Может, возьмете отпуск сейчас? — спросил Стивен.
— Могу и сейчас, — кивнул Морнингтон. — Ну, скажем, с пятницы, на недельку. Если, конечно, меня не арестуют.
Так и кажется, что вот-вот сцапают. К вам вчера вроде инспектор заходил?
— Да будь он проклят! — взорвался Стивен. — И как этого бедолагу угораздило окочуриться у Рекстоу под столом, ума не приложу! Я от всех этих треволнений сам скоро в гроб лягу.
Он вскочил и зашагал по комнате. Его новоиспеченный заместитель удивился. Конечно, от полиции — одни неприятности, но у Стивена Персиммонса железное алиби, которое может подтвердить любой уважаемый лондонский издатель.
Что уж так волноваться-то? Если его беспокоит само убийство, то о каких «треволнениях» речь? Стивен неплохо относился к своим сотрудникам, но сейчас он так трясется, не замешан ли кто из них, словно у него есть какие-то основания.
— Да, понимаю, — сочувственно произнес он, — вы просто убили бы этого бродягу за то, что он дал убить себя в нашем издательстве. Но, знаете, бывает, люди забредают не туда. Наверное, шел в чайную лавку — такое место ему в самый раз, — перепутал и забрел к нам. У инспектора есть хоть какие-то предположения? Тело вроде исследовали…
— По-моему, нет, — откликнулся Персиммонс. — Хотя, конечно, никогда не поймешь, что у них на уме. Ему ведь незачем… — Стивен печально замолчал, не докончив фразы.
Морнингтон развернул кресло и встал из-за стола.
— Знаете, шеф, — сказал он, — я бы на вашем месте махнул куда-нибудь прямо сейчас недельки на две. Похоже, вас здорово выбило из колеи.
— Нет, — отвечал Стивен, отступая к двери, — нет, сейчас никак не могу. Ну просто никак. Значит, мы обо всем договорились… — и он исчез.
«Я бы не сказал, что обо всем, — подумал Морнингтон, снова берясь за почту. — Стивен и раньше не отличался острым умом, а сейчас и вовсе голову потерял». В тот же день, попозже, Морнингтон писал в «Детский лагерь»:
«Дорогой архидиакон!
Упомянутый Вами абзац снял в последний момент сам сэр Джайлс Тамалти. Конечно, мы оказались в неловком положении, ведь редакционные гранки — это дело издательства, тем более, пока книга не вышла. Теперь в отношении Вашей просьбы о встрече с автором. По свидетельству людей, знакомых с сэром Джайлсом, он представляет собой помесь злющей гиены с самой ядовитой коброй. У меня просто духу не хватит признаться, что я показывал Вам этот пресловутый абзац.
Но Вы были здесь, Вы читали гранки, и если Вы ухитритесь обойти такую мелочь, как упоминание о нас, напишите сэру Джайлсу непременно.
Получается так, будто я советую Вам нечто недостойное.
Просто я не могу посоветовать официально «Пишите» и не решаюсь отсоветовать «Не пишите». Уповаю на Ваш такт.
Надеюсь, он подскажет Вам самый мудрый путь.
Спасибо за приглашение. Может статься, я им воспользуюсь, и даже до конца этого месяца. Хорошо ли Вы провели время в Шотландии?
Искренне Ваш
К.Х. М орпингтона.
В тот самый момент, когда он заканчивал письмо, сэр Джайлс Тамалти принимал посетителя из Фардля. Нет, не архидиакона, а Грегори Персиммонса. Если бы Морнингтон мог услышать их разговор, он вряд ли сообразил бы, о чем идет речь. Они беседовали вполголоса, но весьма возбужденно, и кажется, чего-то хотели друг от друга.
Стоило Грегори появиться, сэр Джайлс порывисто встал из-за стола.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
— Он у меня, — подходя к столу, сообщил Персиммонс. — Это оказалось хлопотнее, чем я думал, но он у меня.
Правда, мне пока расхотелось что-нибудь с ним делать… Я не уверен, как лучше…
Сэр Джайлс придвинул ему кресло.
— Ну, мало ли какие бывают желания… — протянул сэр Джайлс. Он сел и с интересом уставился на собеседника. Персиммонс встретил этот взгляд с плохо скрытым беспокойством.
— Прежде всего, — сказал он, — мне нужен тот адрес.
— А-а, — отмахнулся сэр Джайлс, — что с него толку.
Сначала расскажи мне об этой штуке. Есть в ней что-нибудь особенное? Как она на тебя действует?
Грегори поразмыслил.
— Да пожалуй, никак. Обычная вещица, иногда припахивает.
— Пахнет? — переспросил сэр Джайлс. — И чем же?
— Скорее всего аммиаком, — отвечал Грегори. — Резкий такой запах… Но он не всегда бывает.
— Знавал я одного вождя каннибалов в Нигерии, — задумчиво проговорил сэр Джайлс, — он говорил то же самое. Не про эту штуку, конечно, и не про аммиак. В его племени был фетиш — сушеная голова знахаря. Так вот, вождь говорил, что голова пахнет костром, на котором жгут потроха врагов. Занятно… Та же самая идея очищения…
Грегори хихикнул.
— Много же Ему аммиака понадобится, чтобы все вычистить, — сказал он. — А впрочем, на Него похоже: аммиак там, Библия и тому подобное.
— Так что же ты собираешься с этим предметом делать? — спросил сэр Джайлс, возвращаясь к прежней теме-.
Грегори внимательно посмотрел на него.
— Ничего особенного, — отозвался он. — А тебе, собственно, что за дело?
— Предпочитаю знать такие вещи, — сказал сэр Джайлс. — В конце концов, это ведь я приберег его по твоей просьбе, но, если помнишь, с одним условием — послушать о твоих будущих похождениях, а еще лучше — поглядеть на них. Сейчас ты, по-моему, сходишь с ума. Интересно посмотреть.
— Схожу с ума? — Грегори снова усмехнулся. — С Ума сходят иначе. Моя жена или Стивен — это пожалуйста, а я покрепче. Я все держу вот так! — Он вытянул вперед обе руки и опустил их, словно держал перед собой всю вселенную и низринул се. — А сейчас мне нужна мазь.
— Не надо, Персиммонс, — ехидно сказал сэр Джайлс, — ненадежное это дело. Один еврей в Бейруте попробовал и не выбрался. Знаешь, как это выглядело? Этакая грязная скотина, голый весь, и визжит, что не может найти дорогу назад. Тому уже года четыре, и все визжит, если не сдох. А еще один в Вальпараисо зашел так далеко, что и визга уже не услышали. Впрочем, он быстро помер, забыл, понимаешь, как есть и пить. Попробовали искусственное питание, но он все равно слабел на глазах. Так что оставь ты это.
— Да говорю тебе, со мной ничего не будет, — огрызнулся Грегори. — Ты же обещал, Тамалти, обещал.
— Боже ты мой! — воскликнул сэр Джайлс. — Подумаешь, велика важность! Меня не волнует, кому и что я обещал, меня не волнует, хочешь ты эту штуку или нет, я просто прикидываю, где могу получить больше удовольствия… Ладно, — тон его резко изменился. — Я дам тебе адрес. Запоминай: Финчли-роуд, Лорд-Мэр-стрит, 94. Где-то неподалеку от Телли Хоу. Кажется, вполне приличный район. Тот парень в Вальпараисо был адвокатом. Такие вещи почему-то чаще всего случаются со средним классом. У плебса нет ни времени, ни денег, ни интеллекта. Аристократам давно уже недостает то ли силы, то ли ума.
Грегори Персиммонс кивал, записывая адрес, потом взглянул на часы, стоявшие перед ним. Циферблат охватывала черная, высохшая рука, оправленная в золото.
— Я пойду, пожалуй, — сказал он. — Надо поторапливаться. Надеюсь, он не откажется продать… Я уж постараюсь, чтобы не отказался.
— Сошлись на меня, — напутствовал его сэр Джайлс. — Он — грек. Я забыл, как его зовут, да это и не важно, с ним этикет ни к чему. И кстати, он не держит мазь на виду. Теперь слушай меня, Персиммонс. Ты уже получил от меня две вещи, и ни за одну из них не рассчитался. Когда начнешь высиживать своих химер, не забудь позвать меня. Но не раньше среды. В понедельник у меня в университете лекция, значит, я приеду в среду. Как, ты говоришь, называется эта станция?
Фардль? Пришли мне открытку, каким поездом лучше ехать, и встречай меня.
Грегори обещал все исполнить и поспешил уйти. Часом позже он уже разыскивал Лорд-Мэра-стрит.
Она оказалась далеко не такой респектабельной, как пытался представить ее сэр Джайлс. Наверное, когда-то улица была вполне приличной, а теперь опустилась, и подъема к новой благопристойности пока не ожидалось. На ней играло как раз столько замызганных детей, чтобы забыть о тишине и не создать умилительного блеска. Нищета глядела из окон, но еще не стала кричащей пошлостью.
Такие склизкие уступы нависают иной раз над адской бездной, и слово «мерзость» для них слишком высокопарно.
Но грязь и слизь пока еще сочились здесь по поверхности, а тонкие облачка одряхлевших претензий до поры скрывали хляби внизу.
В одном конце улицы столпились три лавчонки. У самого угла лавка бакалейщика отчаянно взывала к респектабельности Финчли-роуд, словно рог Роланда, вотще взывающий к Карлу. На другом конце улицы кабак знаменовал собой иную систему приличий, которая со временем могла бы остановить распад. Рядом с бакалейщиком помещалась кондитерская, на которой, словно заклятье, виднелись грязно-белые буквы «СЛ.Д..ТИ», а в витрине лежали плитки шоколада, совсем уж непрезентабельные на вид. Рядом стояла аптека. Когда-то единственное ее окно разбили, а потом плохо застеклили каким-то мутным от рождения стеклом, намекавшим на возможность сочетания грязи с чистотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30